Прекрасные и проклятые - Френсис Фицджеральд

Пэрэмор. Нет, спасибо. Я не пью. (С улыбкой.)

(Тана возвращается на кухню, оставляя дверь слегка приоткрытой. Через щель внезапно доносится мелодия японской дорожной песни — на этот раз исполнитель явно не репетирует, а дает представление, вдохновенное, полновесное представление.

Звонит телефон. Тана, погруженный в свои гармонии, не обращает на него внимания, поэтому Пэрэмор поднимает трубку.)

Пэрэмор. Здравствуйте… Да… Нет, его сейчас нет, но он может вернуться в любую минуту… Баттерворт? Алло, я не разобрал фамилию… Алло, алло, алло. Алло!.. А, черт!

(Телефон упорно отказывается издать хоть какой-либо звук.

Пэрэмор кладет трубку.

В этот момент вновь вступает тема такси, приносящая на своих крылах второго молодого человека; в руках он держит чемодан и открывает входную дверь, не позвонив.)

Мори (в холле). Ау, Энтони! Ау! (Входит в большую комнату и видит Пэрэмора.) Добрый день.

Пэрэмор (все внимательнее вглядываясь в него). Неужели?.. Неужели это Мори Нобл?

Мори. Он самый. (Идет вперед, улыбаясь и протягивая руку.) Как поживаете, старина? Целую вечность вас не видел.

(Лицо смутно ассоциируется у него с Гарвардом, но он не совсем уверен. А вот имя, если он когда-то и знал, то давным-давно забыл. Пэрэмору, однако, нельзя отказать в тонкой чувствительности и, в равной степени — в достойном похвалы милосердии, он все понимает и тактично выходит из положения.)

Пэрэмор. Не помните Фреда Пэрэмора? Мы вместе были в группе по истории у старого Анка Роберта.

Мори. Постойте, постойте. Анк… то есть, я имею в виду — Фред. Фред был, я хочу сказать, Анк… да, он был замечательный старик. Вы со мной не согласны?

Пэрэмор (с улыбкой покивав). Крепкой закалки старик. Теперь таких нет.

Мори (после небольшой паузы). Да, он был такой. А где Энтони?

Пэрэмор. Слуга-японец сказал мне, что он в какой-то гостинице. Обедает, я полагаю.

Мори (взглянув на часы). Давно уехали?

Пэрэмор. Думаю, да. Японец сказал мне, что они скоро вернутся.

Мори. Как вы насчет выпить?

Пэрэмор. Спасибо. Я не пью спиртного. (Улыбается.)

Мори. Не возражаете, если я выпью? (Позевывая, наливает себе из бутылки.) Чем вы занимались после колледжа?

Пэрэмор. О, самым разным. Я вел очень активную жизнь. Стучался в любые двери (его тон подразумевает все что угодно: от охоты на львов до организованной преступности).

Мори. А в Европе бывали?

Пэрэмор. Нет, к сожалению, не был.

Мори. Думаю, мы все там в скором времени побываем.

Пэрэмор. Вы серьезно так считаете?

Мори. Конечно! Нам уже больше двух лет твердят, что война — это замечательно. Любой свихнется. Все хотят немного поразмяться.

Пэрэмор. Значит, вы не верите, что на карту на самом деле поставлены идеалы?

Мори. Да никаких особенных идеалов. Просто людям время от времени хочется встряхнуться.

Пэрэмор (с растущим интересом). Это очень интересно — то, что вы говорите. Как-то я беседовал с человеком, который побывал там…

(Во время последующего благовествования, которое предоставляем читателю самому заполнить примерно такими фразами: «Видел собственными глазами», «Высокий дух Франции», «Спасение цивилизации», Мори сидит, полузакрыв глаза, всем своим видом выражая усталое безразличие.)

Мори (при первой же возможности). Кстати, вам, случайно, не известно, что именно в этом доме есть немецкий агент?

Пэрэмор (сдержанно улыбаясь). Вы это серьезно?

Мори. Абсолютно. Просто считаю своим долгом предупредить вас.

Пэрэмор (доверчиво). Гувернантка?

Мори (шепотом, показывая большим пальцем не кухонную дверь). Тана! Это не настоящее его имя. Я слышал, что он постоянно получает корреспонденцию, адресованную лейтенанту Эмилю Танненбауму.

Пэрэмор (смеясь со всем терпением, на какое способен). Вы меня разыграли.

Мори. Конечно, может быть, я и зря его обвиняю. Но вы так и не рассказали, чем вы занимались.

Пэрэмор. Ну, начнем с того, что я пишу.

Мори. Беллетристику?

Пэрэмор. Нет. В другом роде.

Мори. Что же это может быть? Род литературы, которая наполовину выдумана и наполовину документальна?

Пэрэмор. Лично я предпочитаю придерживаться фактов. Я много занимался общественной работой.

Мори. Ага…

(Быстрая искорка подозрения мелькает в его взгляде. Это все равно, как если бы Пэрэмор объявил себя карманником-любителем.)

Пэрэмор. В настоящее время я нахожусь по делам службы в Стэмфорде. И только на прошлой неделе узнал, что совсем поблизости живет Энтони Пэтч.

(Их прерывает доносящийся снаружи шум, который можно безошибочно определить как разговор и смех представителей обоих полов. Потом в комнату толпой входят Энтони, Глория, Ричард Кэрэмел, Мюриэл Кэйн, Рэйчел Барнс и Родман Барнс, ее муж. Все они устремляются к Мори, невпопад отвечая «Прекрасно» на его общее «Привет!»

…Энтони тем временем приближается к другому своему гостю.)

Энтони. Ну черт меня побери! Как поживаешь? Ужасно рад тебя видеть!

Пэрэмор. А я как рад, Энтони. Я тут обосновался в Стэмфорде и подумал, что надо бы навестить тебя. (Шутливо.) Почти все время приходится работать на пределе сил, поэтому можем позволить себе несколько часов отдыха.

(Отчаянно пытаясь сосредоточиться, Энтони припоминает, как зовут его гостя. После напряжения, сравнимого разве что с родовыми схватками, память разрешается кратким «ФРЕД», вокруг которого он торопливо строит предложение «Просто здорово, Фред!» Компанию тем временем охватывает легкое смятение, предшествующее знакомству. Мори, который в силах разрешить ситуацию, предпочитает со зловредным наслаждением наблюдать.)

Энтони (в отчаянии). Леди и джентльмены, это… Фред.

Мюриэл (с легкомысленной любезностью). Привет, Фред!

(Ричард Кэрэмел и Пэрэмор приятельски приветствуют один другого по имени, последний, припоминая, что Дик был одним из тех на курсе, кто никогда не снисходил до разговоров с ним — Дик, тщетно надеясь, что Пэрэмор — некто, с кем он раньше встречался в доме Энтони.

Три молодые женщины поднимаются наверх.)

Мори (вполголосаДику). Не видел Мюриэл со свадьбы Энтони.

Дик. Да, она прямо расцвела. Ее последняя фразочка: «Ну, я вам доложу!»

(Энтони какое-то время выдерживает схватку с Пэрэмором, наконец пытается вовлечь в разговор остальных, предлагая всем выпить.)

Мори. Я уже изрядно потрудился над этой бутылкой. Спустился от слова «хранить» до «изготовлено». (Показывает на этикетке.)

Энтони (обращаясь к Пэрэмору). Невозможно угадать, когда эти двое заявятся. Однажды попрощался с ними под вечер, часов в пять, и, черт меня побери, в два часа ночи они уже снова приперлись. Подъезжает к самому крыльцу наемный лимузин из самого Нью-Йорка, и из него, естественно, выходят эти двое и, естественно, пьяные в лоск.

(Пэрэмор с благоговением смотрит на обложку книги, которую держит в руках. Мори и Дик обмениваются взглядами.)

Дик (с невинным видомПэрэмору). Вы работаете здесь в городе?

Пэрэмор. Нет, в поселке Лэйрд-стрит в Стэмфорде. (Поворачиваясь к Энтони.) Вы и представить себе не можете, насколько бедны эти небольшие коннектикутские городки. Итальянцы и другие эмигранты. В основном католики, вы знаете, поэтому очень сложно достучаться до них.

Энтони (вежливо). Ну, и преступность, конечно?

Пэрэмор. Не столько преступность, сколько невежество и грязь.

Мори. Я считаю, что всех невежественных и немытых людей надо немедленно казнить на электрическом стуле. Но я обеими руками за преступников — придают жизни яркость. Беда в том, что если вы решите наказывать невежд, вам придется начать с первых семейств государства, потом придется переключиться на киношников и наконец заняться Конгрессом и духовенством.