Севастопольская страда - Евгений Александрович Белогорский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только так, гессенцы капитана Штрока смогли быстро продвинуться вперед, не встречая серьезного сопротивления. Единственным местом, где произошла осечка огненного наступления, стала стальная дверь штабного бункера, где укрылся командир батареи лейтенант Синцов. Для его взятия немецким саперам пришлось подрывать дверь мощным зарядом, а затем бросить внутрь связку гранат и дать несколько пулеметных очередей.
За это время, лейтенант сумел связаться, со штабом полковника Шадрина и потребовал переноса заградительного огня на батарею, сказав простые и, но вместе с тем страшные слова: — Вызываю огонь на себя!
Не все и не всегда бывает так как мы того хотим. Внезапный прорыв немцев на батарею спутал полковнику Шадрину все карты. Пока стало более-менее ясно, что случилось, и был отдан приказ на выдвижение подкрепления, немцы полностью заняли батарею.
Едва только генерал Вольф услышал об успехе гессенцев капитана Штрока, как он немедленно двинул к ним подкрепления, которые, на этот раз опередили севастопольцев. Оставив саперов разбираться с остатками блокированного в подземелье гарнизона, немецкие пехотинцы попытались расширить захваченный ими плацдарм. Штурмовые группы атаковали южные подходы к 365-й и 30-й батареи, но успеха не имели.
Не сумев отбить у врага батарею, два батальона майора Шаманова и майора Круглова не позволили противнику продвинуться ни на шаг вперед, прочно локализовав его вклинение в советскую оборону. При поддержке артиллерии и реактивных минометов, они отразили все атаки противника, нанеся ему серьезный ущерб.
Общее число погибших немцев при штурме «Волги» составляло тридцать два человека, при восьмерых без вести пропавших солдат и сто пятнадцать раненых. Также было повреждено и уничтожено четыре штурмовых орудия и три огнеметчика погибло при зачистке развалин батареи. Наступал главный момент битвы за Севастополь.
Глава XI
«Цыганочка с выходом»
— Скырлы-скырлы — противно повизгивало несмазанное колесо телеги, на которой двое немецких солдат ехали по проселочной дороге в направлении симферопольского шоссе. Точнее сказать в телеге ехали одетые в немецкую военную форму восточные добровольцы, о чем свидетельствовали их нарукавные повязки.
Потрясенные силой и мощью германского оружия в кратчайшее время захватившего Прибалтику, Белоруссию, Украину и часть России многие из местных туземцев согласились служить великому фюреру немецкого народа Адольфу Гитлеру. С радостью или по принуждению, они надели немецкую форму и принялись помогать вермахту, воевать против своих вчерашних соотечественников.
Естественно ни о каком использовании на фронте этих людей не могло идти и речи, но вот на использовании их в тылу немцы шли охотно. Хиви использовались на подсобных работах в качестве санитаров, уборщиков, поваров, конюхов и тому подобному.
Это позволяло немцам освободить от тыловой работы дополнительные воинские контингенты, а также существенно сокращало финансовые расходы на войну. Подавляющее большинство хиви работало, что называется «за харчи» и этого для них было довольно. Денежную оплату своих услуг великому рейху требовалось ещё заслужить.
Те, что ехали на телеге имели приказ получить у старосты ближайшей деревни продукты и привезти их для кухни охранного подразделения базы, снабжающей топливом аэродромы VIII-го корпуса Люфтваффе. Хотя снабжение базы шло с армейских складов, но комендант считал себя вправе взять с завоеванных земель натуральный оброк в виде свежих овощей, мяса и прочей местной экзотики.
Двух фельджандармов стоявших на обочине дороге невдалеке от заросли кустов, ездоки заметили издали. Появление «цепных псов» на проселочной дороге не вызвало у них удивления и озабоченности. После недавнего подрыва сверхсекретного бронепоезда, вся фельджандармерия Крыма безуспешно искала русских партизан, совершивших эту диверсию. Особых успехов не было и это добавляло им служебного рвения.
Для остановки на дороге вызвавшего у них подозрения транспорта, фельджандармы применяли специальный жезл. Один взмах этой разноцветной палочки и любое транспортное средство должно было остановиться и прижаться к обочине в ожидании тщательной проверки, невзирая на то грузовая ли это машина или штабной лимузин. Права у «цепных псов» были аховые, согласно приказу Кейтеля и Гиммлера.
У стоявшего на дороге жандарма, такая палочка была, но завидев телегу, он демонстративно не стал прибегать к её волшебной силе. Несколько раз, лениво постучав ею по ноге, он засунул жезл за пояс, и когда телега приблизилась к нему, громко крикнул «Хальт!» и требовательно ткнул дулом автомата в сторону обочины. Большей чести, сидящие на телеге люди, по мнению немецкого солдата не заслуживали. Нарукавная повязка хиви открыто говорила, кто сидит в телеге.
Демонстративно передернув затворы автоматов, жандармы двинулись к остановившейся телеге, явно подозревая в гужевых едоков партизан, дезертиров и черт знает кого ещё. Один из «цепных псов» грозно навел на притихших хиви автомат, готовый в любую минуту прошить их свинцовой очередью, а второй и занялся проверкой документов.
— Аусвайс! — властно потребовал «цепной пес» и хиви покорно протянули ему свои солдатские книжки.
Быстро ознакомившись с содержимым документов, жандарм посмотрел на ездовых с неприкрытой злостью и презрительно бросил — Русиш швайн!
— Найн, найн, герр офицер! Их бин татарин! — начал оправдываться старший по наряду, но моментально получил удар кулака по лицу, отчего испуганно присел, закрыв голову руками.
Следуя примеру своего товарища, второй жандарм также принялся лупить другого хиви, приговаривая — Татарин! Татарин!
Бедные ездовые покорно сносили гнев немецких солдат, так как с подобным отношением к себе сталкивались уже не раз. Обычно все дело заканчивалось затрещинами, но на этот раз, хиви попались особенно вредные жандармы. Не удовлетворившись унижением бесправных помощников, жандармы стали вязать ездовых неизвестно откуда взявшимися веревками. Затем кинув их в телегу, они сели рядом и ловко управляясь вожжами, поехали, но почему-то не по дороге, а напрямую через небольшой лесок.
Один из хиви попытался протестовать, но последовал грозный окрик — Хальт мауль! — и он покорно замолчал. Господин немецкий жандарм лучше него знал куда ехать.
Сидя на облучке он уверенно правил лошадью, что вызвало некоторое удивление у хиви, но вскоре это стало совершенно неважно. Немец неожиданно остановил лошадь, соскочил с повозки и обратился к подбежавшим людям на чистейшем русском языке.
