Журнал Наш Современник №12 (2003) - Журнал Наш Современник

А Пауэрс за эти дни дал исчерпывающие показания.

Ох и посмеялся Хрущев над американскими политиками! Всласть, с злым соленым юмором, как он умел. Вспомнил и радиомаяк на мифическом озере Ван, и метеорологические замеры в высоких слоях атмосферы. “Летчику, который якобы должен был исследовать атмосферу, дали семь с половиной тысяч рублей в советских деньгах. Спрашивается, когда и где он мог их использовать, для каких целей? Ведь не летел же он обменять старые рубли на новые деньги? Летчика снабдили также французскими золотыми франками. Эти золотые франки я видел в натуре, а вот посмотрите их на фотографии. Они в целлофане, который наклеен с одной и другой стороны монеты. Культурно, по-американски сделано. У него была также западногерманская, итальянская и другая валюта. Зачем все это нужно ему в верхних слоях атмосферы? Или, может быть, летчик должен был лететь еще выше, на Марс, и там собирался соблазнять марсианок?”

О, державное время. Хорошо смеется победивший в Большой Игре. Да еще накануне предстоявшей тогда встречи в “верхах”.

Участников сессии Н. С. Хрущев оповестил: “Докладываю Верховному Совету, что по решению правительства Советская Армия и Флот переходят на ракетное оружие, уже, собственно, перешли на него. Поэтому мы создали Главное командование ракетными войсками. Главнокомандующим этих войск назначен Главный маршал артиллерии Неделин, замечательный артиллерист, который прославился во время войны с гитлеровской Германией. (Бурные, продолжительные аплодисменты.)”. К несчастью, Митрофан Иванович Неделин, депутат Верховного Совета СССР, заместитель министра обороны СССР, глубоко уважаемый в войсках и среди ракетостроителей, трагически погиб 24 октября того же 1960 года, во время катастрофы на Байконуре, где шла подготовка к испытанию боевой ракеты Р-16, и что тоже много лет хранилось в строжайшей тайне).

После выступления Хрущева я передала свой последний за эти сумасшед­шие дни репортаж. И стала ждать результата. Позвонила стенографистка: “Нам только что принесли из Президиума Верховного Совета Указ о награж­дении ракетчиков, и если ты написала не о тех, жди больших неприятностей, — так сказал Главный...” (Кстати, это был первый указ, подписанный новым Председателем Президиума Верховного Совета СССР 53-летним Леонидом Брежневым.)

На следующее утро вышла полоса, в которой были два моих материала, один из них под псевдонимом. “Знаете, неудобно, что две публикации под женской фамилией, — объяснили мне в редакции. — Дело-то военное”. (О моей самой первой публикации, вообще без всякой подписи, спустя тридцать лет тепло напишет в “Комсомолке” международник Олег Игнатьев в заметке “Как сбили сенсацию”.) “Комсомольская правда” первой в стране рассказала о небывалом событии! Естественно, в самых оптимистических тонах.

И все же — как это было на самом деле?

*   *   *

Об этом мне спустя более сорока лет рассказали два боевых генерала — Геннадий Сергеевич Легасов и Семен Потапович Панжинский. А летом 1990-го прибавилась уточняющая, дополнительная информация, которой публично поделился с группой журналистов Георгий Александрович Михайлов, генерал-полковник в отставке, ныне консультант Института США и Канады Академии наук, а тогда, 1 мая 1960 года, — полковник, старший офицер Главного штаба войск противовоздушной обороны. В его обязанности входил сбор и анализ информации о всех полетах на территории и у границ Советского Союза и контроль за работой командного пункта.

*   *   *

У-2 идеально подходил для шпионских целей. Высота полета — 20—22 кило­метра. Недосягаемо ни для наших истребителей (МиГ-19 — 17,5 тысячи метров, и то на форсаже, на горке; Су-9 — предел 19 километров), ни для зенитчиков. Первый полет У-2 над территорией СССР состоялся отнюдь не 1 мая 1960 года. Можно сказать, издевательские, совершенно наглые полеты начались за четыре года до того. Впервые запустили У-2 4 июля 1956 года.

Особенно разозлило Хрущева то, что полет совпал с окончанием визита начальника объединенного комитета начальников штабов генерала Дуайнинга (авиатора), которого Никита Сергеевич приглашал на воздушный парад в Тушине. После возвращения Дуайнинга шпиона и запустили. А ведь между Дуайнингом и Хрущевым был еще и неофициальный разговор, когда они мирно гуляли в парке ЦДСА. Хрущев тогда предупредил: если будете засылать самолеты, мы будем их беспощадно сбивать. 1 июля Дуайнинг улетел, а 4 июля — “визит” У-2. Первое глубокое проникновение в воздушное пространство — почти до Москвы. Потом два полета над Белоруссией. С июля 1956 года по 1 мая 1960 года У-2 ежегодно нарушали наше воздушное пространство — сначала в Европейской части, затем в Средней Азии, Закавказье, на Дальнем Востоке.

И вот 1 мая 1960 года. “Как только Пауэрс был обнаружен, — рассказывает генерал Михайлов (а это произошло еще в воздушном пространстве Афгани­стана, там стояли на границе наши новые высотные радиолокационные стан­ции), — на высоте 19 тысяч метров, его уже не выпускали из-под наблюдения. В 5 часов 36 минут утра он пересек границу.

У моего подъезда уже стояла машина, и около 6 часов утра я был на командном пункте. Большой зал, как сейчас у космонавтов, когда отслеживают полет, в обычном наземном помещении. Большой стол. Компьютерных систем тогда не было, все сидели и смотрели на большой экран, а высотный самолет Пауэрса медленно — со скоростью 700—750 километров — двигался в сторону Байконура”.

Самолет прошел Байконур, направился в сторону Челябинска, и тут стало ясно, что он пролетел уже 2 тысячи километров, возвращаться уже не будет, а пойдет на север, в Норвегию, где был единственный крупный аэродром, приспособленный для У-2.

*   *   *

Михайлов далее свидетельствует: “Мне довелось быть рядом с главно­командующим, маршалом Сергеем Семеновичем Бирюзовым. Помню его разговор с Хрущевым. Хрущев в ответ на доклад Бирюзова сказал: “Ну вот, вам страна дала все, а вы опять не можете сбить какой-то тихоходный одиноч­ный самолет. Придется подумать, на месте ли вы там все”. Бирюзов, вспылив, сказал: “Никита Сергеевич, если бы я был ракетой, я бы с пусковой установки полетел в небо сам и сбил этого Пауэрса”. Бирюзов положил трубку и тяжело замолчал. Стоявший рядом генерал Савицкий (будущий маршал авиации, позже — главнокомандующий войсками ПВО страны) сказал: “А у меня в Свердловске есть Су-9, который перегоняют с завода в часть. Правда, на самолете нет ракет, а летчик без гермошлема и без высотно-компенси­рующего костюма, поскольку перегоняют его на небольших высотах. Но, может быть, попробуем?” — “Обязательно попробуй!” И вот отсюда пошла команда Савицкого (позывной — “Дракон”): подготовить СУ-9 к вылету независимо от оснащения и вооружения летчика, поставив ему задачу — таранить самолет Пауэрса.

Сегодня любой специалист скажет: Игорь Ментюков, посланный таранить Пауэрса, был обречен на гибель. Камикадзе. Ни одного шанса остаться в живых в случае “удачи” не было... Таков трагизм судьбы: “маленький человек” обречен стать смертником в Большой Игре. Эпизод настолько маленький для “больших людей”, что о нем тридцать лет вообще ничего не было известно. А сколько их, таких “эпизодов”, в нашей истории? И не должны ли мы сегодня поклониться каждому, кто хоть раз в жизни готов был пожертвовать собой во имя Родины?

*   *   *

Кто же такой Игорь Ментюков, вышедший один на один против Фрэнсиса Пауэрса, — по сути, с голыми руками (очень по-русски) против оснащенного по высшему классу противника, даже не зная, что там у него на борту?

В 1960 году Игорю Ментюкову было двадцать восемь лет, он был полон сил, жизненного азарта, отменно здоров, счастлив. Он не сразу стал летчиком — сначала окончил железнодорожный техникум в Тамбове, затем поступил в Черниговское летное училище, после учебы был направлен в Савостлейку Горьковской области. Служил хорошо. И когда командование ПВО, после многих наглых полетов американских разведчиков, решило в короткий срок переучить и посадить летчиков на новейшие сверхзвуковые, сверхдальние высотные истребители-перехватчики Су-9, в числе шести отобранных для этого оказался капитан, командир звена Игорь Ментюков.

Еще за несколько дней до полета Пауэрса Ментюков с товарищем перегоняли два Су-9 из-под Рязани за Мурманск, к норвежской границе, просидели на боевом дежурстве. И новое задание — перегнать из Новосибир­ска в белорусский город Барановичи новенький, с завода, “нулевой” Су-9. В канун Первомая он приземлился на промежуточном аэродроме под Свердлов­ском, в Кольцове, чтобы дозаправиться. Сообщил о задержке в Москву дежурному по полетам. Приказано было оставаться на месте.

Вот как это вспоминается Ментюкову: “А утром меня будит дежурный, и я мчусь по срочному вызову на аэродром. Там уже меня ждут на телефоне из Новосибирска. Приказ: “Готовность № 1”. Я бросаюсь к Су-9, занимаю место в кабине, и на связь со мной выходит командующий авиацией уральской армии ПВО генерал-майор Юрий Вовк. Он сообщает приказ “Дракона”: уничтожить любой ценой реальную высотную цель, “Дракон” передал — таранить.