Спящие Дубравы - Вячеслав Шторм

Боги, я мог бы поклясться, что минуту назад совершенно не хотел спать, сейчас же веки просто слипались. Из последних сил скинув одежду, я пластом рухнул на кровать. За миг до того, как уснуть, я оценил юмор Элейн и отметил для себя, что впредь в ее присутствии нужно следить за своим языком — раньше просто БОЛЬШАЯ кровать теперь была ОЧЕНЬ БОЛЬШОЙ…

ГЛАВА XX

В которой, наконец, рассказывается о том, чем же все это закончилось

Видимо, спал я весьма долго. Проснувшись, я обнаружил, во-первых, что вся комната залита светом, щедро льющимся через высокое стрельчатое окно, и во-вторых, что перина с пола бесследно исчезла, а вся одежда моя аккуратно разложена и развешена. Сапоги были вычищены до блеска, а рубашка, куртка и штаны — выстираны и выглажены. Чему я больше всего обрадовался, так это своему верному мечу, который кто-то аккуратно прислонил к стулу с одеждой, причем медные бляхи, украшающие ножны, были отполированы, а полуоторванный ремень — заменен на новый.

Только я закончил утренний туалет, как в дверь вежливо постучали.

— Да? — проворчал я, придирчиво оглядывая себя в большом настенном зеркале и раздумывая, надеть все-таки перевязь, или нет.

— Хозяин с Хозяйкой просили передать, что ждут вас к завтраку.

— Скоро буду, — ответствовал я, так и не обернувшись к говорящему. Дались мне, в конце концов, эти аристократические замашки! Нет, сваливать отсюда надо поскорее, а то от моего старого знакомого Сэда ничего не останется!

Я, не раздумывая, отбросил меч на кровать, чуть не порвав ворот, растянул завязки рубашки на груди и, тряхнув головой, привел свою тщательно причесанную шевелюру в надлежащий вид, а потом вновь взглянул в зеркало. «То-то же, лыцарь хренов!», — отечески хмыкнуло мое отражение. Я удовлетворенно хмыкнул в ответ, — знай, мол, наших, — и со спокойной совестью отправился завтракать.

Когда я вошел в столовую, там сидел только Бон. Парень весь был само совершенство, начиная от прически «волосок к волоску» и заканчивая почти новым поясом с кинжалом и большой пряжкой (золото, по-моему, фальшивое). Одежда и сапоги, естественно, за ночь претерпели определенную трансформацию путем чистки, стирки и утюжки.

— Приветик! — встретил мое появление игрок, лучезарно улыбаясь. — Как почивалось?

— Сносно.

Не рассказывать же ему, в самом деле, что мы с Глори вытворяли в моем сне. И вообще, о ней я сегодня больше не думаю. Совсем!

— И только? А я, знаешь ли, уже не помню, когда так сладко спал. А какие сны! — затараторил Бон. — Вообрази себе: я — император, властитель общемировой державы, у меня дворец, полный золота, драгоценностей и прекрасных наложниц, которые…

К сожалению (рассказчика, разумеется), я так и не узнал, какие в том сне были наложницы, — дверь открылась, и в комнату вошел Римбольд.

— Приветствую старую зануду! — это была любимая подколка Бона: он, дескать, до сих пор не знает, как, не раздевая, отличить гнома-мальчика от гнома-девочки: оба ведь бородатые…

— И тебя туда же, — буркнул без всякого азарта гном, плюхаясь на свое место. — Чего разорался с утра пораньше?

Парень смерил бородатого смурника презрительным взглядом и попытал счастья еще раз:

— Ты чего, червяк горный, не с той ноги встал?

Римбольд молча подпер кулаком щеку и демонстративно закручинился. При этом так правдоподобно, что даже я не выдержал и попытался пошутить:

— Да-а, выглядит он так, как будто на собственную казнь пришел.

И тут гнома прорвало.

— Точно сказал! — свирепо рявкнул он. — Так точно, что аж с души воротит! Только насчет «как» я бы поспорил!

— ???

— Вы представьте себе — у меня до самого утра дверь не открывалась! Сколько раз говорил: нельзя доверять разным там магам, фокусникам и прочим шарлатанам. У-у, расисты проклятые!

— Погоди-погоди, какая дверь, какие расисты?

Казалось, праведное возмущение гнома перебороло даже его отвратительное настроение.

— Да ты, болтун, как я погляжу, за ночь еще больше поглупел, если только больше возможно! Говорю ведь — под арест меня посадили, олух! Только что решеток на окнах нет. Пока!

— Под арест? — настала моя очередь удивляться.

Римбольд скорбно глянул в мою сторону, словно говоря: «И этот туда же!»

— А как еще это называется?! Ночью беру я свой мешок, подхожу к двери, пихаю ее, а она — того!

— Чего — «того»?

— Чего, чего! Не открывается, вот чего! Не вы-пус-ка-ет! Приросла!!!

— Погоди-ка, так ты что же, сбежать хотел? — озарило Бона.

— Что я там хотел — это мое дело, — вновь насупился Римбольд и замолчал. Правда, ненадолго. — Вам-то хорошо, — через минуту протянул он плаксиво, — а мне каково? Что за идиотские правила — чуть только бедный гном правду скажет, так ему сразу персиком в рот! А вы еще говорите «на казнь». И ведь казнят же, что вы думаете. Расисты, сущие расисты! Не повезло девочке с родителем, прямо скажем…

— Кто про что, а мальчики все о девочках? Чудесное утречко, господа!

В столовую вошла Элейн под руку с Лесничим. Касательно внешности магессы говорить что-то было излишне, а вот Лейпольдт, казалось, за эту ночь помолодел лет на десять. Он весь просто лучился счастьем и здоровьем. Вот что делает с мужчиной… Нет! Не буду! Обещал — значит не буду!

— Доброе утро! Это наш низкорослый ворчун… Эй, а где он?

Стул гнома пустовал, зато под столом слышалось подозрительное шуршание.

Бон постучал по столу:

— Эй, Римбольд, ты там?

— Что-что? — невнятно донеслось в ответ, и через минуту гном вылез из своего убежища, виновато разводя руками: — Вот, знаете ли, шнурок развязался…

В доказательство Римбольд выставил вперед левую ногу; я из любопытства взглянул на его башмак. Как и следовало ожидать, даже в таком сочащемся магией месте, как Спящие Дубравы, за одну ночь шнурков на нем не выросло.

— Всем приветик! Тут еще осталось местечко для бедной голодной девушки?

Конечно, это была Глорианна. Она (или мне это показалось?) снова была той самой малышкой Глори, которая… которую…

Ан не, не та!

Я понял это сразу же после того, как произнес жизнерадостное «привет!» В ответ девушка на пару сантиметров склонила голову:

— Доброе утро, компаньон.

Вот это был удар! Ну, приложила!

Самое интересное, что даже Бон и Римбольд с удивлением посмотрели на нее, а Элейн так вообще неодобрительно покачала головой, но ничего не сказала. А я… я просто пару раз открыл и закрыл рот, но так и не нашелся, что сказать. Но, по крайней мере, и не сбежал из-за стола, хотя подобные мысли возникали.

Завтрак прошел на удивление спокойно, я бы даже сказал — молчаливо: даже Бон за полчаса сказал не больше двух сотен слов. Наконец, подали кофе и десерт, и Глорианна впервые за все время трапезы, подала голос:

— Папа, вчера появление Элейн помешало тебе закончить свою историю, а мне хотелось бы услышать еще кое-что. Некоторые из нас слышали одну байку…

А ведь и верно, я-то об этом совсем забыл. По возможности кратко и обстоятельно я поведал о Человеке в Хламиде и его жуткой истории с последующим исчезновением, а также о прекрасной незнакомке… К моему изумлению, Лесничий выглядел более чем не по королевски глупо, а магесса, еле сдерживая смех, проговорила:

— Ой, ну я же с самого начала была уверена, что где-то тебя уже видела!

— Вы?

Вместо ответа Элейн сделала несколько театральных пассов, мягко провела кончиками пальцев по своему лицу, и его тут же заволокло серебристой дымкой. Мгновение — и прекрасная женщина исчезла, а на ее месте развалился уже знакомый мне посетитель «Золотой Кружки».

— Жалко-то как братца моего, слов нету!

Ну, хорошо, хорошо, признаю — физиономия у меня была ничуть не менее глупая, чем только что у Лейпольдта XIV.

Наша хозяйка тут же вернула привычную всем внешность и подмигнула:

— Чары маски. Незаменимая, знаете ли, вещь, когда собираешься на карнавал или в разведку. А что до красавицы, — кокетливо добавила она, — так это тоже я, вы, надеюсь, поняли? Натуральная. Правда, вот только цвет волос слегка изменила, и глаза…

— Но зачем? — хором вопросили все присутствующие, включая Лейпольдта.

— Просто захотелось. Не все же время в мужском обличии щеголять. Симпатичной девушке и доверия больше, и отношение другое, да еще и эта жуткая манера разговаривать надоела — я ее у одного трактирщика слямзила…

— Да нет, мы вообще имели в виду весь этот маскарад.

Магесса повернулась к Френгису.

— Зачем — это вопрос не ко мне. Вот зачем тебе, драгоценный, понадобилось посылать эйлоны в Большой Мир, хотелось бы мне знать?

Тот очередной раз зарделся, как девушка, впервые узнавшая, что детишек приносят не аисты. Тем более, что рядом сидел Сударь, и взгляд его был настолько неодобрительным…