Подарок ко дню рождения - Барбара Вайн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я могла делать записи в дневнике, но не могла придумать ни одного предложения для Айвора Тэшема. Посидев примерно полчаса, глядя на чистый лист бумаги, как, говорят, делают романисты, когда у них иссякает вдохновение, я подошла к окну и посмотрела вниз, ожидая увидеть Шона Линча, стоящего под фонарем с поднятой вверх головой, чтобы понять, где находятся окна моей квартиры. Улица была пуста, но это вовсе не значит, что он сюда не приходил. Должна ли я заявить на него в полицию? Если бы я вспомнила о счете за газ, то сказала бы что-нибудь о Шоне тому полицейскому, который к нам приходил. Если бы я это сделала, его уже могли бы арестовать и отправить за решетку, и он бы сейчас не мог разрабатывать планы по проникновению в мою квартиру.
Можно было бы подумать, что Шон возненавидит Тэшема, ведь именно он виноват в том, что его младший брат стал инвалидом, но я так не думаю. Во всяком случае, его мать чуть ли не благоговеет перед ним. «Мистер Тэшем был очень добр к нам», – сказала она. Наверное, этот министр дает им деньги. Неужели Шон напал на меня, потому что считает меня врагом их спонсора? Станет ли он его защищать? И как это повлияет на мое будущее, когда я напишу Тэшему письмо и он, возможно, расскажет о нем Шону? И еще об одном я подумала: Шону Линчу не нужен счет за газ. Тэшем мог рассказать ему, где я живу.
Я не знала, что делать. В тот момент единственное, что мне оставалось, – это лечь в постель, хотя я была уверена, что не усну. Однако мне это удалось, и я опять провалилась в кошмар. Я опять была на Уильям-Кросс-Корт, но на этот раз Шон читал имя и адрес на моем счете за газ, а я тряслась от страха. Он схватил меня – как всегда, снова и снова – и толкнул к стене, и стал бить головой о кровоточащее сердце Иисуса. Что-то в его лице подсказало мне, что он собирается меня изнасиловать, и я закричала. Я действительно громко закричала и разбудила маму. Она села, зажгла свет, пощупала мою мокрую сорочку и взяла меня за трясущиеся руки.
– Первое, что я сделаю, когда ты приедешь в Онгар, – сказала она, – отведу тебя к моему милому домашнему врачу.
Утром мне стало лучше, но я все еще не знала, что делать. Мне нужен был кто-то, чтобы защитить меня, и я начала гадать, способен ли на это Стю. Если бы мы встречались, он бы присматривал за мной, и если бы услышал, что какой-то мужчина хочет причинить мне вред, он смог бы с ним справиться. Он принадлежит к тому классу людей, которые так думают. Когда я в следующий раз увижу его – а это будет завтра, – я буду с ним очень мила и спрошу, в силе ли еще его приглашение. Он скажет, что в силе, и вскоре мы начнем встречаться; мы станем одним целым. От этих мыслей мне стало еще лучше, и я стала думать о том, каково это – иметь своего собственного мужчину. Совсем не так, как все, что было раньше, полагаю.
Сегодня я бы совсем не выходила из дома, но мне придется проводить маму до станции метро «Уэст-Хэмпстед». Не «Килбурн», потому что так будет опаснее, я связываю опасные районы с Шоном Линчем. Мы с мамой обнялись и поцеловались у входа на станцию, хотя не делали этого уже много лет, и она сказала, что мы должны держать связь каждый день и что она ждет меня в Онгаре самое позднее через неделю.
Идти домой одной было очень страшно. Воскресным вечером всюду тихо, а пустые улицы всегда заставляют нервничать больше, чем когда вокруг толпа народу. Я услышала шаги человека за спиной и перешла на другую сторону, но когда оглянулась, поняла, что за мной идет старик в шляпе и с зонтиком. И все же я почувствовала облегчение, оказавшись дома, за закрытой дверью. Остаться снова одной было приятно.
Но я так и не решила свою главную проблему. Я начала рассматривать свое обращение к Айвору Тэшему как заявление о приеме на работу. Надо подать заявление, затем пройти собеседование с работодателем, а потом он примет меня в свой коллектив. В тот коллектив, куда, возможно, входят все эти Линчи, и даже Кармен, которая раньше была с Ллойдом Фриманом. Теперь мне придется пересмотреть эту «работу». Она мне все еще нужна, конечно; я должна ее получить. Это моя единственная надежда, но придется найти другой подход, если я не хочу стать жертвой одного конкретного сотрудника этого довольно маленького, но сплоченного коллектива.
Ясно одно: я не могу написать это «заявление» сегодня. Мне придется подождать, пока не прояснится другая сторона моей жизни, пока я не узнаю, что уже не одинока. Однажды я где-то читала, что дважды один не равно двум, дважды один – это две тысячи раз по два, и поэтому мир всегда будет возвращаться к моногамии. Это значит, что всегда лучше иметь партнера – для защиты и для компании. Интересно, сходят ли люди с ума, когда у них есть близкий человек; думаю, нет.
Пока мама была здесь, я прятала этот дневник в коробке из-под обуви под половицей. Привычка заставляет меня продолжать это делать. Я думала о том, не положить ли туда же вещи Хиби, но потом пришла к выводу, что они могут с таким же успехом остаться на своем месте, в чемодане, который я для них купила.
В тот вечер я провела много времени, глядя на себя в зеркало, и, думаю, теперь я вижу, что заставило Стю влюбиться в меня. Все время, пока мама была здесь, я не могла нарядиться в одежду Хиби, но теперь я достала ее вещи из шкафа и примерила черное нижнее белье, сапоги и собачий ошейник. Когда я воображаю, что Стю стоит у меня за спиной, я чувствую волнение, но и спокойствие, как и обещал полицейский.
Глава 26
По дороге к метро, у входа на станцию «Мэншн Хаус» я купил «Ивнинг стандард», но только просмотрел заголовки. Я запомнил, что сообщают еще об одном убийстве, на этот раз какой-то женщины на «Килбурн». Я занял место в вагоне и оказался рядом с давним хорошим знакомым из Сити, и мы проговорили всю дорогу, пока он не вышел на «Темпл». Я не видел Айвора несколько дней. Он уже заходил ко мне в офис и оставил мне записку, одну из тех ни о чем не говорящих цидулек, в которых тем не менее есть намек на срочность. Пойти и выпить с Айвором или иногда посмотреть, как он пьет – мы нередко так делали; но в этот раз у меня возникло какое-то нехорошее предчувствие. Я вышел из поезда у Вестминстера, оставив газету в метро, даже не догадываясь о том, что она могла бы подсказать мне, о чем следует беспокоиться.
Он повел меня в «Комнату Пьюджина», у входа в Палату лордов. Как всегда, там было полно народу. Пэры утверждают, что Палата общин украла это место у них примерно лет сто назад и отказывается возвращать. Айвор занял столик в глубине с видом на реку, несмотря на то, что он всегда говорил, будто презирает этот вид, и по его словам, он хорош, если вам нравится смотреть на больницу Святого Томаса, куда отправляются умирать парламентарии. Река быстро несла свои воды, черные, сверкающие и неспокойные. На улице было холодно, и вид из окна подтверждал это. Я сказал, что выпью кларета, но Айвор без колебаний заказал себе двойной виски.
– Не следовало бы, – заметил он, – но сейчас это необходимо.
Я спросил у него, что случилось.
– Ты видел новости или просматривал свежие газеты?
– Я оставил свой экземпляр «Стандарда» в метро, – ответил я.
– Ты не узнал имени убитой девушки?
Я сказал, что не прочел заметку. Такие вещи слишком пугают, чтобы о них думать.
Айвор с затравленным видом огляделся по сторонам и понизил голос:
– Убита Джейн Атертон. Она была подругой Хиби. Я называл ее «леди для алиби».
Сказать было нечего.
– Я принесу тебе экземпляр.
Вскоре он вернулся с газетой. Тело Джейн Атертон нашла ее мать. Несмотря на то, что они договорились созваниваться каждый день, у матери не было никаких вестей о дочери с тех пор, как она уехала от нее в прошлое воскресенье. Не получая ответа на свои телефонные звонки и очень встревожившись, она вернулась в Лондон в среду и вызвала полицию, чтобы проникнуть в квартиру. Джейн лежала на кровати с ножом в спине. Ее изнасиловали.
– Это меня немного тревожит, Роб.
Я на мгновение подумал – на очень короткое мгновение, – что он хотел сказать, это его расстроило. Она была женщиной, погибшей от рук неизвестного маньяка, ей было всего тридцать с небольшим. Но мне следовало лучше знать своего шурина.
– Я имею в виду, не связана ли ее смерть каким-то образом со мной? Имеет ли это отношение к гибели Хиби? На первый взгляд, это полная чушь, но, естественно, я не могу не беспокоиться. У таких вещей должен быть мотив, правда? Какой-то бандит просто так не приходит наугад к женщине и не дает ей по голове. Или так бывает?
Именно опасение быть резонером – или прослыть им – удерживает многих из нас от того, чтобы занять нравственную позицию. Мы не всегда были такими. Почти до середины XX века, по крайней мере, мы не стыдились сказать другу, что имярек – хам, который нарушил некий неписаный кодекс. Но теперь это все в прошлом, и хотя я признавался себе, что почти готов в тот момент прервать отношения с Айвором, но промолчал и не сделал этого. Возможно, я подумал о том, чтобы встать, сказать ему, что с меня хватит, и уйти, но я остался сидеть с ним за одним столом. В конце концов, так уже бывало раньше. Несколько раз. Кроме того, я не был уверен, смогу ли найти выход из лабиринта под названием «Вестминстерский дворец». Я сидел совершенно неподвижно и молчал. Если он это заметил, то не подал виду.