Самоубийство империи. Терроризм и бюрократия. 1866–1916 - Анджей Иконников-Галицкий

И вот этот двадцатидевятилетний великосветский богач и бонвиван становится участником зверского убийства, послужившего прологом бесконечно грязной, кровавой, страшной русской революции. Потом были Февраль и Октябрь. Сам «Счастливый» в начале революции благополучно уехал с семьёй за границу, сохранив даже некоторую – вполне достаточную для жизни – часть наследственных богатств. Сочиняя на склоне лет в очаровательном Париже свои в общем-то довольно пустые воспоминания, князь Феликс явно гордился одним-единственным незаурядным поступком, как главным событием жизни. Своё участие в убийстве Распутина он описывает художественно и с наслаждением. Наверное, поэтому ему все и поверили.

Вкратце – юсуповская версия. Пытаемся сохранить образный строй и стиль мышления автора.

Распутин был чудовище, сексуальный маньяк и гипнотизёр; он подчинил своей воле императрицу, императора и их окружение; он творил оргию на священном престоле Российской империи, назначал и смещал министров и парился в бане с придворными дамами. Его надо было убить, но никто не мог (или не решался) это сделать. Князь Феликс – решился. Он привлёк к заговору юного конногвардейца великого князя Димитрия Павловича и крайне правого депутата Думы Пуришкевича. Пытался привлечь и левого депутата Маклакова (кадета), но тот на приглашение ничего не сказал, только достал из ящика стола свинцовый кистень, вручил его князю Феликсу и в глаза посмотрел со значением. Пуришкевич посоветовал позвать ещё доктора Лазаверта, а сам Феликс отыскал пятого соучастника: поручика Сухотина.

Дело оставалось за малым: Распутина надо было залучить в дом Юсупова. Для этого Феликс через не называемую по имени «знакомую», мадемуазель Г., проник в круг друзей чудовищного «старца», несколько месяцев, преодолевая отвращение и брезгливость, тесно общался с ним, пел ему романсы и пил с ним мадеру (по другим сведениям портвейн). Наконец почувствовав со стороны Распутина доверие, решил поймать его, как рыбу на крючок. Распутин был невероятно, сверхчеловечески сластолюбив; вот Феликс и предложил устроить ему в своём доме тайное эротическое свидание с собственной женой Ириной. От такого предложения Распутин отказаться не мог и, дрожа от вожделения, даже согласился явиться во дворец на Мойке тайно, без охраны (Феликс пояснил, что если родители Ирины, великий князь и великая княгиня, узнают, что… то вознегодуют, устроят скандал, побегут жаловаться государю). Назначили время «свидания».

Князь, тоже тайно, с Димитрием, Пуришкевичем, Лазавертом и Сухотиным стал готовить декорации и реквизит для драмы. В подземелье дворца была оборудована наглухо изолированная от внешнего мира гостиная; там накрыли стол, расстелили меха, повесили ковры. На стол поставили бокалы и блюдо с пирожными. Лазаверт, как опытный медик, надев на руки перчатки, отмерил цианистый калий и положил его в пирожные (эклеры) и в пустые ещё бокалы (не во все, а в некоторые). Когда всё было готово, Димитрий, Пуришкевич и Сухотин пошли наверх ждать, а князь Феликс с Лазавертом поехали «на моторе» за «старцем».

Распутин со всего маху угодил в ловушку. Всегдашняя подозрительность и сверхъестественная проницательность покинули его (представляем себе, как он хотел Ирину), и вот, через час – чудовищный мужик с князем во дворце; они спускаются в роковое подземелье. Остальные в это время устраивают шум и гам наверху, заводят граммофон, изображая светскую вечеринку у княгини; на нетерпеливые вопросы Распутина князь Феликс говорит, что у жены гости, что они вот-вот уйдут, и тогда… А пока предлагает выпить мадеры и подкрепиться пирожными. Распутин (опускаем мелкие подробности) ест пирожные с цианистым калием, пьёт мадеру из отравленных бокалов – и ему, к ужасу князя Феликса, ничего не делается, только через час он начинает слегка жаловаться на головную боль, жжение в брюхе и сухость во рту. Князь в панике бежит наверх; друзья его тоже в панике; Лазаверт клянётся, что цианида было столько! – слона можно убить. Что делать? Димитрий даёт князю револьвер, Феликс бежит вниз, застаёт Распутина рассматривающим распятие на поставце; после тяжких раздумий и нескольких многозначительных фраз он стреляет Распутину в сердце, тот падает. Четверо сверху, заслыша выстрел, бегом спускаются в тайную гостиную, долго и внимательно рассматривают распростёртое на медвежьих шкурах тело. Лазаверт констатирует смерть.

Димитрий, Сухотин, Лазаверт едут на Гороховую, к дому № 64, где жил «старец», имитировать его возвращение. Пуришкевич отлучается куда-то. Феликс смотрит на труп – и вдруг труп оживает, Распутин поднимается на ноги, изо рта его хлещет кровь, скрюченными пальцами он хватает остолбеневшего князя за горло, начинает душить. Совершив нечеловеческое усилие (как во сне), Феликс вырывается из лап монстра, бежит наверх, кричит Пуришкевичу: «Он жив!» Вдвоём они бросаются вниз – и застают Распутина ползущим по направлению к двери, что ведёт во двор. Дверь заперта, но что такое замки перед гипнотической силой Распутина? Он открывает дверь и скрывается во тьме декабрьской ночи. Пуришкевич кидается за ним, стреляет: раз, два, три, четыре… Распутин падает, Распутин лежит неподвижно. Он – мёртв. Мёртв? С Феликсом приключается истерика: когда труп внесли в дом и положили на лестнице, Феликс кинулся на мертвеца и стал избивать маклаковским кистенём. Насилу оттащили.

С улицы прибежал городовой: слышал выстрелы. Его успокоили, сказав, что господа напились и стреляли в воздух. Дело чуть не испортил Пуришкевич, вдруг явившийся и закричавший городовому:

– Да знаешь ли, кто я? Я депутат Пуришкевич, и я только что убил Распутина.

Но городовому объяснили, что барин пьян и шутит, и он убрался. Тем временем приехали остальные заговорщики; труп погрузили в машину Димитрия Павловича, отвезли на Острова и спустили под лёд возле Петровского моста. Там через три дня его обнаружила полиция.

Рассказ князя Феликса хорош во многих отношениях – и как беллетристическое произведение, и как опыт устранения демонов, и как сценарий остросюжетного фильма (неспроста именно сие мрачно-эффектное повествование легло в основу экранной версии убийства Распутина)… Один у него недостаток: он от начала до конца не соответствует действительности. Он выдуман. Юсуповское повествование поражает обилием внутренних несообразностей и внешних нестыковок.

Несообразность первая. Повод: Ирина. Князь Феликс (не смущаясь некоторой долей неблагородства, и даже, пожалуй, по-декадентски бравируя им) утверждает, что заманил Распутина в ловушку, обещая ему собственную жену. И тут же сообщает, что Ирины Александровны не было в Петрограде: она спокойно отдыхала в юсуповском имении в Крыму. Странно, не правда ли? Крым в декабре месяце, ветреный и дождливый, не лучшее место отдыха племянницы императора и супруги богатейшего аристократа России. Но – допустим. Допустим, княгиня Юсупова имела странное пристрастие к слякотной крымской зиме. А может, у неё были и другие причины уехать подальше от столицы (то, что её действительно не было в тот день в городе, можно считать достоверно установленным фактом). Но ведь все сведения о месте пребывания такой заметной личности, как княгиня Ирина Александровна, без малейшего труда можно было получить где угодно: у прислуги, в свете, при дворе, не говоря уже о полиции… Распутин располагал каналами для сбора подобной информации. Распутин должен был обладать репутацией поистине невероятно доверчивого человека, чтобы князь Феликс, заманивая его в ловушку, не предусмотрел возможности простой проверки. Рассказывают даже, что императрица Александра Фёдоровна, которой Распутин якобы признался в намерении «свидеться» с княгиней Ириной, высказала удивление: мол, её же нет в столице. И после этого «старец» ни в чём не усомнился. А ведь наведи Григорий Ефимович справки – и вся юсуповская авантюра летела бы к чертям, вместе с её создателем.

Несообразность вторая. Легкость, с которой Юсупов уводит осторожного и подозрительного Распутина от его охраны. У этой темы есть разные – явные и скрытые – стороны, и мы к ней ещё вернёмся. Но в любом случае поразительно, как это всё просто делается: достаточно войти по чёрной лестнице в квартиру усиленно охраняемого «объекта», вывести его на улицу, нахлобучить поглубже шапки себе и ему, поднять воротники, посадить в машину, завести мотор, поехать – и вся охрана сбита с толку. «Ох, рано встаёт охрана…»

Несообразность третья. Участие в деле поручика Сухотина и доктора Лазаверта. Это, поистине, загадочные личности: ни до, ни после убийства Распутина мы не слышим о них ничего. Сам Феликс объясняет их привлечение к убийству немногословно и туманно: «Я часто виделся с поручиком Сухотиным, раненным на фронте и проходившим лечение в Петербурге. Друг он был надёжный». Ничего не скажешь, веские основания для того, чтобы открыть постороннему человеку план опасного политического заговора, привлечь к участию в нём. И с какой целью? Что должен был делать Сухотин? Непонятно. Тоже и Лазаверт. Юсупов пишет: «Пятым в дело мы по совету Пуришкевича приняли Лазаверта». Кто он? Что он? Почему его «советует» Пуришкевич? Что могла значить рекомендация истеричного, неуравновешенного Пуришкевича? Что он должен был делать? Класть яд в пирожные? Но для этого не так уж необходимо участие никому не известного лишнего человека, хотя бы и с докторским дипломом. Констатировать факт смерти? Но обычно убийцы справляются с этой задачей и без участия докторов.