Слуги этого мира - Мира Троп
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шерсть на загривке Ти-Цэ встала дыбом: над его головой покачивались петли. Они холодно предлагали окунуть в них запястья.
– Раздевайтесь, – зарычал Наставник. – Быстро!
Юнцы ссутулили плечи и подчинились. Мгновение спустя мальчики уже стояли перед Наставником обнаженные и понурые. Набедренные повязки, которые уже долгое время компенсировали им неразвитый хвост, лежали у их ног.
Наставник крутанул сына на сто восемьдесят градусов, спиной к себе. Ку-Ро молчал. Только зажмурился, словно не хотел видеть собственного позора.
Ти-Цэ нервно облизывал губы и смотрел, как Наставник набрасывает на руки Ку-Ро петли и туго затягивает узел. Времени на моральную подготовку было мало, и он не смог скрыть своего страха, когда йакит проделал с ним то же самое. Ти-Цэ почувствовал, как хрустнула веревка: вся она была покрыта коркой давно засохшей крови.
На пару минут Наставник их оставил. Он зашел в хижину, заткнул за пояс кнут и завалился в амбар. Громко, так что четко и ясно услышали Ти-Цэ и Ку-Ро, Наставник потребовал у свидетелей объяснений. Под угрозой составить компанию осужденным мальчики быстро раскололись: они вкратце рассказали, из-за чего рассорились их товарищи.
Пригвожденные к месту петлями подростки обменялись мрачными взглядами. Помимо страха и злобы черты лица Ку-Ро отточило отвращение и обида.
– Из-за побрякушки поцапались? – бесновался учитель. Мальчики вздрогнули как от раската молнии: Наставник выхватил из-за пояса хлыст, сплошь покрытый зазубринами, и как следует замахнулся. – Позорно! Таких недостойных стычек я не потерплю!
Ночную тишину разрезал сочный щелчок, и оба провинившихся получили ослепительной силы удар. Ти-Цэ не сумел удержать крик: он даже не представлял, что может быть так больно. Ему собственная шкура за грубой шерстью казалась уже достаточно плотной, но лопнула после первого же удара. Из-за собственного вопля Ти-Цэ не знал, закричал ли Ку-Ро тоже, но боковым зрением увидел, как у него подогнулись ноги.
Наставник ударил еще раз. И еще. В какой-то момент Ти-Цэ заметил, что не стоит: похоже, на секунду потухло сознание. Удары хлыста между тем продолжали доставать всюду: спину, лопатки, бока…
После десятого, с особым смаком врезавшегося в их тела удара, Наставник остановился. Ку-Ро жмурился, дышал резко и неглубоко, как если бы каждый вдох причинял ему боль. На деле даже хуже: боль причиняло даже легкое дуновение из джунглей. Влажность, к тому же, стояла высокая, и разъедала свежие раны.
Ти-Цэ колотила крупная дрожь. Позади себя он слышал хриплое дыхание Наставника. Мужчина встряхнул кнут, и Ку-Ро не смог удержать судорожный вдох. Но Наставник бить их пока больше не собирался. Просто не хотел слишком запачкаться, когда будет возвращать хлыст на место.
– Больше никакого шума, – прошипел Наставник. – Не важно, из-за чего вы его подняли. Если я объявил отбой, это значит, что вы тихо ложитесь, подпираете голову ладонью и спите. Ясно?
– Да, Наставник, – выдохнули дети.
– Чудесно. Надеюсь, на сей раз запомните. – Он отвернулся. – У вас есть целая ночь на выяснение отношений на свой страх и риск. Но предупреждаю: если вас услышу я или кто-нибудь из учеников – я вернусь. Боюсь, на сей раз схлопочу бессонницу, и буду вести для вас персональную воспитательную беседу до самого утра.
Оба вздрогнули и сжались в комок: Наставник предупреждающе щелкнул кнутом.
– Если запах вашей крови привлечет из джунглей хищную дичь, – сказал он, – так и быть, зовите. Спокойной ночи.
И удалился восвояси, оставив их на растерзание боли и мыслям. Наставник обязательно хлопнул бы дверью, если бы у хижины она была.
Ти-Цэ с ненавистью скосился на Ку-Ро. Все это им пришлось пережить по его вине. Но в глубине души Ти-Цэ был даже рад. Не побоям – надо быть полным кретином, чтобы такому радоваться. Он был удовлетворен тем, что Наставник одинаково наказал их обоих. Словно прировнял его к собственному сыну.
– Надеялся, что раз он тебе отец, значит, не тронет? – шепнул Ти-Цэ.
– Да пошел ты, – в сердцах откликнулся Ку-Ро и со вздохом повис на путах.
Ти-Цэ ощутил, как еще одна капля крови тяжело перевалилась через обнажившийся кожный ошметок и затерялась в шерсти где-то у бедра.
Ночь обещала быть долгой.
Равенство группы
18
С того дня, как они первыми испробовали на себе наказание Наставника, Ти-Цэ стал относиться к учебе серьезнее, и даже Ку-Ро как-то притих. Он больше не пытался вывести Ти-Цэ из себя, и более того, не сговариваясь, они отныне избегали друг друга и слушали учителя с удвоенным вниманием.
Медитация, гимнастика и бесконечная болтовня о самоконтроле и самоанализе – все это по-прежнему не увлекало Ти-Цэ, но уроки боевых искусств и охоты удавались ему на ура. Он с упоением замечал за собой, что становится для ребят серьезным противником, когда доходило до отработки ударов друг на друге. А в глубине джунглей, где он и так с недавних времен стал чувствовать себя как в своей тарелке, Ти-Цэ теперь держался ближе к Наставнику, улавливал и копировал каждое его движение и сам напрашивался на замечания, чтобы с каждым разом становиться все лучше. Он не обращал никакого внимания на недовольства других его упорством и подхалимством. Стремление завладеть вниманием Наставника Ти-Цэ даже не старался прикрыть, и не позволял никому дозировать его общение с учителем.
Ти-Цэ жадно впитывал все, чему учил матерый йакит, и даже однажды обнаружил опасность раньше, чем он. Дело было, когда группа после сытного обеда плелась к излюбленному участку джунглей, где гнездилось множество видов птиц. Ти-Цэ обнаружил подозрительной свежести отходы жизнедеятельности хищной твари и показал учителю. Наставник подтвердил, что сейчас идти туда опасно, и по наводке Ти-Цэ они свернули с дороги. Ку-Ро не сумел сдержать уничтожающий взгляд, но Ти-Цэ бы только обрадовался, если бы он продолжил идти, куда шел.
Как-то утром, когда мальчики только-только начали подниматься с постелей, Наставник вошел к ним в амбар. Его появление заставило детей выстроиться сбоку от коек раньше, чем кто-либо успел как следует замотать бедра повязкой. Когда в прошлый раз учитель переступал порог их спальни, двое учеников провели бессонную ночь на заднем дворе, избитые и обнаженные. Полученные тогда раны зажили, но память о пережитой боли была в Ти-Цэ еще жива.
Тишина накалялась: лицо Наставника порезали черты недовольства. Ти-Цэ не знал, кто успел испортить ему настроение, но этому йакиту руку бы он не пожал.
– Сегодня идем в приемный пункт, – сказал Наставник без формальных приветствий. И пояснил: – Этой ночью над нашим лагерем мной были замечены перелетные птицы несвойственного им маршрута.
