Как искорка удачи - Мара Вульф

Я чувствовала себя виноватой. В присутствии Кияна мне было слишком комфортно. При этом в нашем совместном времяпрепровождении не было ничего зазорного. Кассиан сам просил меня об этом. Я должна была уговорить его выступить на нашей стороне в разговоре с отцом. Если Киян поймет, что у нас действительно нет другого выбора, король лучше воспримет наше требование.

Именно так я оправдывалась перед Скай, которая устроила мне допрос после моего возвращения, потому что я надолго оставила ее одну. Я почему-то совсем позабыла о времени, а сейчас уже наступал вечер. К сожалению или к счастью, я точно не знала. Кассиан и король до сих пор не вернулись. Киян взял меня с собой покататься на лошадях. Он усадил меня на белую лошадь без седла и сел прямо за мной. После мы поскакали вперед, и он отвез меня к прекрасному уединенному озеру, где мы нежились на солнце и болтали. Я отказалась купаться, потому что не хотела, чтобы он видел меня в нижнем белье, хотя меня снедало любопытно, как он выглядит под своей белой теннисной одеждой. Правда, она оставляла не так уж много места для фантазии.

Глава 13

Следующим утром я не могла дождаться завтрака. Киян пообещал взять меня с собой на встречу с Герритом для подготовки к церемонии засыпания.

Я избегала укоризненных взглядов Скай и Фрейзера. Скай была более любопытной из нас двоих, и чтобы помириться, я позже ей обо всем расскажу. Я бы не стала проводить время с Кияном, если бы в этом не было необходимости. Наверняка у него имелись и другие дела, кроме того как ходить везде со мной. Я сидела за столом, нетерпеливо ожидая его прихода. Мне и кусок в горло не лез, хотя принцесса Дуня продолжала мне что-то предлагать.

– Я не голодна, – сказала ей.

– Так всегда случается, когда влюбляешься, – уверенно ответила она. – У наших старших сестер так и было. – Она подмигнула Кире.

Конечно, я была влюблена. В Кассиана. Но это никогда не отбивало у меня аппетит. В знак протеста я зачерпнула порцию каши и положила ее на свою тарелку, щедро посыпав ее корицей и сахаром.

– Ты у нас, значит, сладкоежка. – Стул рядом со мной отодвинулся в сторону, и Киян сел на него. От испуга я сглотнула и закашлялась. Мог ли он сегодня выглядеть еще лучше, чем вчера? На самом деле ведь это было невозможно, правда? Он, вероятно, не проводил перед зеркалом целый час, как я.

Он нежно похлопал меня по спине и протянул мне стакан с водой.

– Спасибо, – пробормотала я, вытирая слезы с лица. Тушь теперь наверняка размазалась. Как глупо. А я надеялась, что Киян сделает еще один комплимент. Кассиан, к сожалению, был на них очень скуп.

– Я бы пришел раньше, если бы мне не пришлось разговаривать с гонцами от короля, – тихо ответил он. – Я должен передать тебе привет от Кассиана.

– Благодарю. Есть ли какие-то новости?

– К сожалению, нет.

Я понимала, что должна злиться из-за того, что мы остаемся здесь, но не могла этого сделать.

– Все еще хочешь сопровождать меня? – спросил Киян. – С тобой будет куда веселее.

– Если ты настаиваешь, – я улыбнулась. – Постараюсь быть сегодня особенно веселой.

– Тебе не нужно прилагать усилий, – сказал Киян с серьезным выражением лица. – Мне никогда ни с кем не было так весело, как с тобой.

«И мне тоже», подумала я, но в последнюю секунду удержала себя от того, чтобы произнести вслух. Это казалось мне предательством по отношению к Кассиану. У нас обычно не было времени как следует пообщаться друг с другом и повеселиться. И только сейчас я поняла, как сильно мне не хватало беззаботности в собственной жизни. Неужели мечтать об этом так неправильно? Мне всего девятнадцать. Веселиться мне не воспрещается.

Мы с Кияном отправились в покои следом за Герритом. В них было несколько комнат. В одной стояла кровать королевы. Три принцессы спали в соседней комнате с некоторыми из своих придворных дам, и у Кияна тоже была отдельная комната. При мысли о том, что он пролежит здесь долгих восемнадцать лет, на глаза навернулись слезы. Киян, секунду назад обсуждавший что-то с Герритом, подошел ко мне.

– В этом нет ничего страшного, – тихо сказал он, поймав кончиком пальца слезу. Геррит тактично удалился.

– Извини, – прошептала я. – Не знаю, что со мной такое. Это ваша жизнь. Я не хочу осуждать ее. Меня просто поражает мысль, что ты спишь здесь, а когда ты проснешься, ты все еще будешь собой, а я – взрослой женщиной.

– В моих снах ты не состаришься, – заявил Киян, и его голос дрогнул.

– У тебя бывают сны? – поинтересовалась я, шмыгнув носом.

Киян улыбнулся и подал мне носовой платок.

– Это не сильно отличается от обычного ночного сна, и да, нам снятся сны.

– А когда проснешься, ты увидишь сестер и родителей. Неизменными. Придворными будут совершенно другие люди.

– Геррит и Данута были здесь во время моего последнего бодрствования, думаю, они останутся тут и через восемнадцать лет.

– Но что насчет друзей? У тебя ведь есть друзья, правда?

Киян впервые выглядел грустным.

– Двое моих друзей поженились во время моего бодрствования и решили больше не засыпать со мной.

– Мне очень жаль. – Я положила руку на его плечо. – Они будут намного старше тебя, когда ты снова проснешься. Почему ты не женился? Тогда ты смог бы продолжать бодрствовать, не так ли?

Мысль о том, что Киян будет встречаться с другой женщиной, доставляла мне физический дискомфорт, но я желала ему партнершу, которая будет любить его так же, как мы с Кассианом любим друг друга.

– Любовь еще не нашла меня, – сказал он, глядя в какую-то точку позади меня, – и я очень сожалею об этом.

– Тебе просто придется приложить больше усилий в следующий раз, – попыталась подбодрить его. – Вряд ли у тебя возникнут проблемы с этим, ты привлекателен и к тому же принц.

– Ты находишь меня привлекательным? – Уголки его рта резко дернулись.

– Ну да, – смущенно ответила я, потому что проболталась о своих мыслях. – Твой отец – вампир. Наверное, этого следовало ожидать.

– Ты сможешь оказать мне честь и принять мое приглашение на пикник сегодня вечером в саду?

Внезапная смена темы смутила меня.

– Пикник? Кто на нем будет?

– Мы вдвоем, – серьезно сказал Киян. – Только мы вдвоем.

– Не знаю, разумно ли это. – Я очень хотела этого, но мне не позволялось хотеть. Это