Заговорщики в Кремле. От Андропова до Горбачева - Владимир Исаакович Соловьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На этот раз он, однако, серьезно просчитался, так как переоценил возможности западных, прежде всего американских, кремленологов. В феврале, марте и апреле 1982 года, коща фактически вся полнота власти находилась в руках Андропова, его политические акции расценивались американскими специалистами и журналистами — со слов специалистов — как наименьшие лишь потому, что ни разу за советскую историю — глава тайной полиции не становился главой государства. Будто бы в будущем происходит одно то, что происходило в прошлом!
Здесь не место задним числом иронизировать над тогдашними предсказаниями кремленологов, сделанными исключительно на основании того, кто стоял ближе к Брежневу на праздничных церемониях, хотя подобные наблюдения и ставят под сомнение самое понимание западными специалистами политической и идеологической структуры власти в СССР. Тем более что Андропов, как и пристало главе тайной полиции, предпочитал стоять позади, в тени, полагая секретное оружие более надежным, более верным, чем ритуальные перемещения в брежневской свите. Крот рыл тайный ход на вершину Кремлевского холма и впервые вышел на поверхность лишь тогда, когда вся черновая работа была закончена. 22 апреля неожиданно для западных наблюдателей Юрий Андропов появляется в качестве главного докладчика на торжествах, посвященных 112-й годовщине со дня рождения Ленина: все остальные члены Политбюро во главе с Брежневым и за исключением отсутствующего Кириленко покорно ему внимают. В это время борьба уже завершена.' Андропов предъявляет ультиматум бывшим соперникам, и им не остается ничего другого, как его принять: судьба Двигуна, Кириленко, да и самого Брежнева, чья дочь замешана в афере с драгоценностями, у всех перед глазами. 24 мая перепуганные члены ЦК “избира-ют“ Андропова секретарем, а шефом КГБ он назначает Виталия Федорчука, “палача Украины". Андропов понимает, что это временное назначение, на несколько месяцев, до окончательного ухода Брежнева, после чего он переведет Федорчука в Министерство внутренних дел, где его брутальный стиль будет более кстати. Но сейчас нужен именно Федорчук, известный своими зверствами на Украине. Дабы посеять в Москве страх и на корню пересечь любое посягательство на власть всесильного регента.
Переход Андропова в Секретариат ЦК, при сохранении за ним руководства тайной полицией, является, по сути, финальным актом государственного переворота, наиболее интенсивный и рискованный период которого пришелся на первые месяцы 1982 года. Только этим и можно объяснить ту легкость и быстроту, с какими глава тайной полиции уже через несколько часов после смерти Брежнева стал главой государства.
Как говорил Гамлет в аналогичной ситуации, “с похорон на брачный стол пошел пирог поминный". Но пока Брежнев еще жив, и, хотя он практически отстранен от власти и любые его действия блокированы Андроповым, надо решать, что с ним делать.
Тем временем кольцо расследования по делу о бриллиантах все уже сжимается вокруг Галины Брежневой-Чурбановой, и ее отцу предъявлен ультиматум: позорное изгнание из Кремля либо почетный уход на пенсию. Можно представить трагедию беспомощного старика, для которого власть была скорее игрушкой, но ему, как и остальным членам Политбюро, уже ничего не оставалось, как ультиматум принять: от бывшего шефа тайной полиции можно теперь ожидать всего, что угодно. Не полагаясь, однако, на своего подопечного, Андропов сам предпринимает необходимые меры, чтобы убыстрить уход Брежнева с политической сцены.
Тут ему снова пригодился не однажды проверенный союз КГБ с пропагандистским аппаратом, хотя на этот раз манипуляции с советской “мидией" носят более сложный и утонченный характер. Неожиданно и радикально меняется образ Брежнева в советской прессе и прежде всего на экране телевизоров: он становится более реалистичным, на редкость для советской'пропаганды правдивым. Брежнева показывают таким, каков он есть на самом деле.
Еще совсем недавно телекамеры стыдливо отворачивались, переводя внимание на аудиторию слушателей или толпу приветствующих, когда с Брежневым что-нибудь случалось — а с ним что-нибудь случалось все чаще и чаще: он спотыкался, шел не в ту сторону и говорить стал вовсе невнятно. Во время визита в Индию переводчик даже растерялся: не знал, что переводить, пока один из помощников Брежнева не вручил заранее заготовленный текст, чтобы он, не обращая внимание на старческое бормотание, перевел всю брежневскую речь с листа. Но маразматический старик, к которому успел привыкнуть западный телезритель, оставался совершенно неведомым советскому: истиный образ кремлевского геронтократа тщательно скрывался.
Есть такая старинная сказка про восточного владыку, который был слеп на один глаз и приказал казнить двух художников, писавших его портрет: одного за то, что изобразил дефект, а другого за то, что скрыл. Но зато щедро наградил третьего, который выписал его в профиль. Так вот: Брежнев подавался советской пропагандой “в профиль" — коща ему удавалось сделать нормальный шаг или произнести нормальное слово. Прямые передачи со всех церемониалов, в которых участвовал Брежнев, строго запрещались, а для кинохроники или телевизионных новостей тщательно отбирали кадры, ще советский владыка выглядел более или менее прилично. Когда Генеральный секретарь читал четырехчасовой доклад на XXVI съезде партии, телевидение и радио дали только первые шесть минут его исполнения, а после небольшой паузы “по техническим причинам" Брежнева сменил диктор, который дочитал доклад до конца. И вдруг все меняется. Брежнев предстает перед советским народом в реальном виде. Телекамеры больше не скрывают ничего — наоборот, кажется даже, что они, словно бы исправляя прежний лакированный образ, сейчас отбирают исключительно компрометирующие кадры.
А началась эта телевизионная кампания по дискредитации кремлевского патриарха еще в феврале, когда удивленные зрители могли наблюдать на экранах подробно, с каким-то сладострастием показанную истерику Брежнева на похоронах боевого товарища, генерала Константина Грушевого, командующего войсками Московского военного округа. Между тем Брежнева можно понять: то была его третья потеря за две недели (две другие — свойственник Цвигун и патрон Суслов). Он терял ближайших друзей, а вместе с ними и опору
