Поражение на западе. Разгром гитлеровских войск на Западном фронте - Милтон Шульман

«9 августа 1944 года.

Всем солдатам гарнизона.

С этого момента будут лишь три типа наказания:

1. Любой, кто оставит помещение казармы неубранным; любой, кто неаккуратно пользуется ватерклозетом; любой, кто не заботится о своем оружии, получит двадцать пять ударов ниже спины.

2. Любой, не проявивший рвения в исполнении своих обязанностей и настроенный пессимистично, будет наказан следующим образом: его погонят среди бела дня без оружия в сторону врага.

3. Неповиновение и трусость будут караться смертью.

Ф. Аулок».

В лагере для военнопленных полковник Аулок не казался таким грозным, как можно было представить по его приказам. Высокий мужчина с явно выраженной семитской внешностью и с моноклем в глазу постоянно дурачился, считая войну и свои личные перспективы невероятно забавными. Можно с уверенностью сказать, что гарнизон Сен-Мало ожесточенно сражался четверо суток – с 14 по 17 августа – не благодаря, а вопреки действиям «сумасшедшего полковника из Сен-Мало», как называли его подчиненные.

История Бреста совсем иная. Атака союзников на Брест, начавшаяся в последнюю неделю августа, оказалась кровопролитной и длительной. Самый большой гарнизон, около 30 тысяч человек, вдохновлял генерал парашютно-десантных войск Герман Бернард Рамке. Как все старшие офицеры этого рода войск, Рамке был незаурядным тактиком и преданным сторонником фюрера. Он имел репутацию исключительно храброго командира и за личный героизм получил высочайшую награду «За заслуги» в Первой мировой войне и еще один орден с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами во Второй. Подстегиваемые Рамке солдаты сражались отчаянно. Он был готов на все, не гнушался самых жестоких мер в достижении своих целей. Только 18 сентября после трех недель уличных боев союзники наконец овладели Брестом. Однако сооружения порта были сильно разрушены, и с надеждами использовать Брест как главную базу снабжения пришлось распрощаться. Но даже для такого решительного и фанатичного человека, как Рамке, клятва сражаться до конца не означала на деле «до конца своей жизни». Вместе с остатками своего тридцатитысячного гарнизона он в конце концов оказался в лагере для военнопленных. Рамке оказался таким безразличным к своей клятве, что попал в руки союзников со всем необходимым для безбедной жизни, без сомнения подготовившись к плену задолго до фактической капитуляции. Рамке явился в лагерь для военнопленных с восемью до отказа набитыми чемоданами, сервизом из тонкого фарфора, ящиком с дорогими рыболовными принадлежностями и четырьмя длинными удочками, а также с породистым сеттером. Странный набор для героя, решившего умереть за свою страну. Пожалуй, для реалистичного Рамке «конец» означал не смерть, а конец военной целесообразности и личных амбиций.

До форсирования Сены у гарнизонов крепостей во Франции еще сохранялась призрачная надежда на помощь, но с отступлением немцев к границам рейха надежды на возрождение немецкого могущества во Франции в обозримом будущем растаяли. Боевой дух гарнизонов Гавра, Булони и Кале, загнанных союзниками в бетонные бункеры, был гораздо ниже, чем боевой дух защитников Сен-Мало и Бреста, а коменданты были явно не способны вдохновить своих подчиненных.

Если бы полковник Эберхард Вильдермут, комендант Гавра, нахлобучил на голову котелок, на длинные худые ноги натянул брюки в тонкую полоску и взял в руки сложенный зонтик, его невозможно было бы отличить от тысяч банкиров, брокеров и бизнесменов, ежедневно заполнявших улицы лондонского Сити. Этот пятидесятипятилетний высокий, похожий на скелет, лысеющий мужчина совершенно не походил на военного как внешне, так и характером. Производимое им впечатление гражданского человека не могли изменить ни сшитая по фигуре серо-зеленая военная форма, ни что-то другое. Между войнами, оставаясь в списке офицеров резерва, он посвятил себя бизнесу и к 1939 году заседал в совете директоров одного из крупнейших берлинских банков. После ряда должностей на Восточном и Западном фронтах, после жестоких сражений во Франции, СССР и Италии он получил назначение в безобидный прибрежный сектор Италии близ Венеции. И вдруг 4 августа без всяких известных ему причин (может быть, вспомнили о том, что до войны он был социал-демократом, или о четырехмесячном отпуске, когда он восстанавливался после психической травмы, полученной в ходе боевых действий, а потому не представляли, что с ним делать дальше) его отправили во Францию. Вильдермут принял командование крепостью 14 августа, всего за две недели до осады Гавра.

Если верховное командование искало фанатичного, ревностного молодого нациста, способного заставить войска сражаться до последней капли крови, трудно было найти более неподходящую кандидатуру, чем полковник Эберхард Вильдермут. Он не был молод, он не мог вселить в войска веру, он не был солдатом, и – что самое важное – он не был нацистом. Тем не менее, этот вежливый, усталый, квалифицированный директор банка был неожиданно переведен из Италии в крепость Франции и получил приказ сражаться до последнего солдата во славу фатерланда. Вряд ли стоит удивляться, что он не собирался примерять на свою голову мученический венец, а как только представилась возможность, с радостью ускользнул в плен.

Союзная авиация сбросила на Гавр около 11 тысяч тонн бомб, и 10 сентября две британские дивизии начали атаку. К полудню 12 сентября, сорок восемь часов спустя, порт был захвачен, 11 300 немецких солдат и офицеров сложили оружие. И это несмотря на то, что укрепления Гавра считались самыми мощными в Европе, снарядов для 115 орудий было в избытке, а запасов продовольствия четырнадцати тысячам солдат хватило бы еще на восемьдесят девять дней. Объяснение этого скоропалительного коллапса опять следует искать в том, что понимал под «концом» комендант крепости. «По моему мнению, было бесполезно сражаться против танков голыми руками, – сказал полковник Вильдермут. – Еще 9 сентября я приказал своим офицерам отражать атаки союзной пехоты личным оружием, но в случае танковой атаки на опорные пункты, потерявшие противотанковое оружие, разрешил капитулировать».

Таким образом, приказ верховного командования «сражаться до последнего солдата» полковник трансформировал в «сражаться до последнего противотанкового орудия». Разница принципиальная. Именно она отличает гражданского человека от солдата. И Вильдермут с его банкирским умом оставался солдатом лишь до тех пор, пока это было разумно. Когда цена, выраженная в крови и страданиях, стала слишком высокой, он почувствовал, что пора возвращаться в гражданское состояние. Он использовал свои способности и знания в бою так же, как использовал бы их для составления балансового отчета. Он не был морально готов пожертвовать жизнями своих людей ради философии, к которой относился весьма равнодушно. Именно свойствами личности коменданта Гавра во многом объясняется падение этой грозной крепости менее чем через сорок восемь часов после начала атаки.

Освободив Гавр, 1-я канадская армия, получившая задание очистить северное побережье Франции от очагов немецкого сопротивления, обратила свое внимание на порт Булони. И здесь гарнизон поклялся сражаться до последнего человека. Вдохновителем обороны был кадровый офицер Генерального штаба генерал-лейтенант Фердинанд Хайм, который в свой пятьдесят лет выглядел лет на десять моложе. Заостренными чертами худого лица и голубыми глазами навыкате он напоминал несколько увеличенного Геббельса.

Тот факт, что высокопоставленный офицер Хайм оказался на посту коменданта отдаленной крепости, прекрасно демонстрирует, как Гитлер обходился с неугодными офицерами. Хайм был осмотрительным и методичным штабистом, в пору расцвета своей карьеры хладнокровным и продуктивным, как хорошо смазанный механизм. Будучи начальником штаба у генерала фон Рейхенау, он играл важную роль в разработке плана вторжения в СССР. Хайм блестяще командовал танковой дивизией в боях за Харьков и Ростов и 1 ноября 1942 года получил повышение, став командиром 48-го танкового корпуса, входившего в 6-ю немецкую армию фельдмаршала Паулюса, впоследствии окруженную под Сталинградом.

Через несколько дней после его назначения корпус был выведен из-под командования Паулюса и передан 3-й румынской армии, которой поручили оборону сектора в районе Калача-на-Дону. Для выполнения этой задачи Хайму передали две румынские и одну немецкую дивизии. Румынские формирования имели устаревшее оружие и мало боеприпасов. Особенно плохо обстояло дело с противотанковым оружием, и в результате советские танки прорвались через сектор Хайма на юг и окружили всю 6-ю немецкую армию, блокировавшую Сталинград. Вермахт так и не оправился от этой военной катастрофы; неизбежно понадобилось найти козла отпущения, на которого можно было бы возложить вину. В январе 1943 года Хайм был арестован и пять месяцев провел в следственной тюрьме.