Мужик в царском доме. Записки о Григории Распутине (сборник) - Илиодор

В Москве, по вашему благословению, меня окружили на перроне вокзала около тридцати полицейских чинов. Народ, там присутствовавший, с недоумением смотрел на эту необычайную картину, смотрел, и, конечно, соблазнялся. Чувствовали ли вы это?

Ну, где же вам чувствовать, когда, быть может, вы в тот час прочитали интересные подробности бракоразводного дела.

Привезли меня во Флорищеву пустынь.

Здесь я должен немного остановиться на описании жизни этой обители, чтобы вас, святители, познакомить с нею; а то ведь, вы засели в высоких палатах и ничего не видите, что делается в народных низах. Да и не интересуетесь вы этим; для вас интересно только то, где и кем приготовляется вам хорошенькое местечко с 20-ю тысячами дохода, орденом или что-либо подобное; а как протекает жизнь обитателей и люда христианского, это вас настолько интересует, поскольку эти интересы связаны с вашим, простите, брюхом и поповским карманом.

Флорищева пустынь – это не обитель, а дом терпимости. Здесь почти каждый монах имеет женщину, а то и две. Неимение женщины обусловливается не требованием аскетизма, целомудрия и воздержания, а количеством лет, проведенных в обители тем или иным монахом: если кто долго живет в обители, тому можно иметь жену свободно; если кто только поступил, тому можно заводить женщину с оглядкой. На этот счет был такой случай. Поступил в обитель один послушник; по прошествии года он завел себе возлюбленную; настоятель призывает его и говорит: «Э, э, э! Ты только один год пожил, а уже завел себе кралю!»

Раза два или три в году собираются в обитель богомольцы, преимущественно женщины; большинство из них приходят не Богу молиться, а блудодействовать с монахами. Монахи и распутные женщины ведут себя в обители весьма откровенно, даже без границ. Так, у одного иеромонаха в келье его краля напилась в попойке до бесчувствия. Другие монахи взяли ее на руки, как мертвую, понесли по двору с пением: «со святыми упокой», а ее возлюбленный, иеромонах, шел сзади и притворно, конечно, плакал навзрыд, как будто в самом деле близкого покойника хоронили.

По пьянственному делу в доме отца настоятеля бывают еще и вот такие случаи. Приезжали однажды к нему в гости местные, Гороховецкие, полицейские власти, напились все пьяными, открыли окна и давай стрелять из револьверов в лес. Пьяный иеромонах, живший по соседству с настоятелем, выскочил из кельи и начал ударять в набат. Поднялась, конечно, тревога в монастыре… Все это дело с тех пор стало называться монастырскою потехою и… только! Бывали здесь потехи еще и получше. Так, рассказывают. Послушники взяли таз, налили в него воды, испражнились в воду, понесли таз с испражнениями вокруг собора и всем встречным говорили: «Покланяйтесь, покланяйтесь! Вот несем мощи. Жертвуйте!»

Святители! Еще хотите слушать о флорищевских «потехах»? Что ж? Еще об одной расскажу, а за остальными многими уж вы сами бы сюда приехали. Что вы сидите-то на одном месте?

Дело было так. В одно время, года два тому назад, женщины мыли в храме алтарь. Бросили мыть, взяли с престола антиминс, развели кадило и начали бегать вокруг престола, приговаривая: «Вот нам и свадьба!»

Все эти безобразия в пустыни, не говоря уже о крайнем мужеложестве, которому предаются монахи, по-моему, происходят от того, что отношения епископа Николая к пустыни не столько архипастырские, сколько в буквальном смысле масляные. Дело в том, что в пустыни есть прекрасный скотный двор; с этого двора ежегодно отправляется транспорт масла владыке, членам консистории, всей братии и всем консисторским христианам. Естественно, что сам епископ Николай и его правая и левая руки интересуются больше качеством масла, чем качеством жизни монастырской братии.

Святители! Сославши меня во Флорищеву пустынь, вы отдали меня под надзор епископа Николая. Сделали вы это с явным намерением как можно острее поиздеваться надо мною. Дело в том, что епископ Николай – человек больной, невменяемый, подвержен пьянственному пороку. Что же от него хорошего можно ожидать?

Помимо этого он еще раньше был настроен против меня. Это произошло, во-первых, потому что он, сбежавший с Кавказа во время революции, не переваривал моей деятельной натуры, а во-вторых, потому что епископ Гермоген, мой покровитель и защитник, четыре года тому назад не пропустил в ректора СПБ духовной академии родного брата Николая, протоиерея отца Тимофея Налимова. Вот к какому человеку я попал под начало. Естественно, что он, пьяный и грубый, вооружившись сухим послушаньем вам, злобою и местью ко мне, начал с усердием, забывши все дела епархии, которыми он и раньше неохотно занимался, истязать меня и моих дорогих духовных детей. Он начал преследовать меня прежде, чем я успел дать ему какой-либо повод к этому. Настоятель монастыря, по благословению епископа Николая, зорко следил за тем, чтобы я чего-либо не писал в газеты.

В пустыне я, по вашему благословению и под отеческим руководством пьяного епископа Николая, подвергался всяческим издевательствам. Но я не буду описывать все то, что мне пришлось перенести, не буду из-за боязни, чтобы меня не обвинили в самовосхвалении; скажу только то, что издевательства доходили даже до учинения надо мною стражниками физического насилия. И это по вашему постановлению?! По вашему же благословению полиция в Царицыне, в монастырском храме, избила моих невинных молящихся духовных детей. За что? На каком основании вы приказали совершить столь неслыханное святотатство и дерзкое кощунство пред Престолом Милосердного и Праведного Господа?

Дети мои собрались в храм молиться обо мне, о том, чтобы Бог заставил вас возвратить им любимого пастыря! А вы побили их?!

Что же, неужели же вы и в таких случаях хотите командовать?

Неужели о полноте чрев ваших можно молиться, а о своих нуждах нельзя?

Зачем вы права Божии присвоили себе? Зачем вы храмы – места общения людей с Богом, обратили в полицейские участки, торговые конторы и постоялые дворы?

Если заплатить вам, кинуть деньги в ваши бездонные карманы в виде платы за ваши молитвы, церковные налоги, то можно молиться во всякое время дня и ночи, а если не заплатить, то нельзя? Вы тогда учиняете над молящимися насилие и запечатываете храм, дом Божий!

Зачем вы стали на место Бога Живого?

Гордецы вы и безумцы! Безбожники – вы!

Вы ни в какого Бога не веруете! Вы самих себя сделали богами! И проклятиями, и пеплом, и вечным огнем заставляете бедных, малодушных людей поклоняться вам и питать ненасытное чрево!

Антихристы – вы! Противники вы истинного Бога.

Пусть, кто хочет, кланяется вам, как Богу!

А я знаю Единого Истинного Бога и Христа Его, Истинного, Чистого Христа, Сына Божия.