Далеко ли до Вавилона? Старая шутка - Дженнифер Джонстон

Тетя Мэри засмеялась.

— Храбрая ты женщина, Силия! А дальше что было?

— И уберите повозку с дороги, говорю. Мы уже и так опаздываем к ужину.

— И они послушались, — вставила Джорджи. — Представляешь?

— Спасибо, говорю им, очень вежливо говорю. Хватайте любой другой автомобиль… любой… хоть «моррис»… но не ЭТОТ. Могли бы и сами понимать. Он у нас вроде любимой собаки. А Томми отвечает: «Прошу прощенья, мисс, мы думали, ваша машина еще во Франции». Ну, и мы поехали своей дорогой. Не знаю, достали они другую машину или нет, и зачем она им понадобилась, не слыхала. Уж наверно для какой-нибудь зловредной каверзы.

— Правда, потрясающе?

— А в полицию вы заявили?

— Что за глупости, Мэри, дорогая. У мальчишек были бы неприятности.

Силия в последний раз ласково погладила капот и вскочила на свое место за рулем.

— Мы заедем за тобой в субботу. В этой самой тележке. В прошлый раз, когда мы ездили в Карэ в твоей машине, меня совсем скрючило.

Она натянула перчатки, старательно разгладила каждую морщинку на пальцах.

— Машина Мэри не виновата, что у тебя такие длинные ноги.

— Вздор!

Силия нажала на стартер, и «даймлер» затрясся.

— Ах ты моя умница!

Она высунула голову в окошко и сказала, понизив голос, насколько сумела:

— Как бы ты ни поступила, Мэри, дорогая, не огорчайся. Все уладится. В субботу мы у вас ужинаем; не забудь предупредить Брайди. До свиданья, Нэнси, береги тетю.

Она надавила сигнальный рожок, и он негромко отозвался — ему бы заржать, а он урчит, как тигр, подумала Нэнси, — и они умчались, вздымая вихрь песка с дымом пополам.

— Ф-фу! — выдохнула Нэнси.

— Она правит этой штукой, точно почтовым дилижансом. — Тетя Мэри все еще махала рукой вслед подругам. — Я им рассказала про…

— Мм-м!

— В конце концов, мы с ними знакомы всю жизнь.

— Не представляю, неужели они когда-то были детьми.

— Вот я и подумала, следует им сказать…

Вошли в дом. Уже в прихожей до них донеслось негромкое пение деда. Интересно, мой отец и вправду был очень высокий? — подумала Нэнси.

— …я бы им раньше сказала, если бы они не уехали. Спросила бы совета… похоже, у них найдется для нас свободный домик. Великолепно, правда? Возле Ларэ. Его уже несколько лет никто не арендовал, там нужно все покрасить и привести в порядок.

— Пожалуй, я завтра съезжу в город. Тебе что-нибудь нужно?

— Меня прямо в дрожь бросало от одной мысли — искать приличное жилье. Конечно, будет далеко от моря, но мы привыкнем…

— Это ты, Мэри?

— Я поеду двухчасовым поездом.

— Иду, голубчик, иду… и от железной дороги тоже далековато, но придется дедушке найти что-нибудь другое, на что смотреть в бинокль. У Брайди в той стороне родня. Похоже…

— Мэри!

— …что лучше не придумаешь. Как по-твоему?

— Да. Нужно что-нибудь в городе?

— Пожалуй, зайди в библиотеку, детка. Сейчас, папа. Сию минуту.

Она скрылась в гостиной.

Нэнси взбежала по лестнице к себе и выглянула из окна. Увиделось: по отлогому склону холма разбросаны в полях опрятные домики, цветочные клумбы, беседки, оплетенные вьющимися розами, каменные горки, там и сям затейливый павильончик; на воровке, протянутой в укромном уголке, развевается сохнущее белье, на посыпанных песком подъездных дорожках ждут автомобили; высокие, аккуратно подстриженные живые изгороди — ни один непослушный сучок не торчит — надежно охраняют всех и каждого от соседского глаза. Будут еще и теннисные площадки, и огороды, и солнцу велено будет светить без передышки.

Если мой отец был выше высокой мисс Брэйбезон, он, наверно, и правда был высоченный. Не человек, а небоскреб. Выше Кассия с берега. Выше Гарри.

— Ого-го!

Выше господина Де Валеры — она видела его фотографии; стоит на разных трибунах, голова и плечи возвышаются над всеми вокруг.

— Ого-го!

Комок земли ударил в стену возле Нэнси и разбился, осыпав подоконник и ее руки.

— Ой!

— Ты похожа на Рапунцель, когда она склоняется из окна башни, только волосы у тебя коротки.

Внизу на дорожке стоит Гарри.

— Здравствуйте. А по-моему, это очень глупая история, ведь пока у нее отросли бы такие длинные волосы, ей было бы уже сто лет. И ему тоже. Дряхлые старики, им уже не до свиданий.

— Волшебство. Там было волшебство. А теперь, если ты очнулась от своих неведомых грез, пойдем-ка искупаемся. Я не прочь искупаться.

— Он бы стоял у подножья башни и плакал, бедняга, и жалел, что зря потратил свою жизнь, столько ждал, пока у нее отрастут такие волосы… Ох, избави меня боже дожить до глубокой старости!

— Нэнси, проснись. Идешь ты купаться или не идешь?

— Это вы мне?

— Не дури. Пойдем искупаемся.

— А как же Мэйв?

— Она только что от парикмахера. Мы с ней приехали одним поездом.

Нэнси со стуком захлопнула окно.

От парикмахера, скажите на милость! Она сдернула с вешалки на двери полотенце и купальник и сбежала по лестнице.

— Я же знал, что ты пойдешь, — брюзгливо сказал Гарри.

Надо быть поосторожнее, не то он, пожалуй, опять перестанет с ней разговаривать. Нэнси взяла его под руку и свела с веранды.

— Искупаться я всегда готова. Только мы замерзнем. Ветер прямо с моря.

— Деточка, — окликнула из окна тетя Мэри.

Нэнси помахала ей полотенцем.

— Я живо, искупнусь и назад.

— Не опоздай к ужину. Здравствуй, Гарри.

— Здравствуйте, Мэри. Она не опоздает, я обещаю. Мы недолго. Окунемся разок — и все. Один разок.

— Не разгуливай в мокром купальнике, детка. Ветер восточный.

— Ахи, охи, суматохи, — сказала Нэнси. — Делай то, не делай сего. Я же не дура.

— Ты бываешь не слишком рассудительна.

— Вы уже говорили, зрелости не хватает.

— Правильно.

— Ну, так вот что я вам скажу. Я намерена скоро дозреть. Я уже решила. Я думаю… ну… первым делом избавляюсь от своей невинности, это ужасная обуза, и потом вступаю в республиканскую партию. Как вам нравится такой план?

Она искоса глянула на Гарри. Лицо у него сердитое.

— Тебе следует задать хорошую порку.

Он высвободил руку и решительно зашагал впереди нее вниз по косогору.

— Шуток не понимаете? Ни одной?

— Мне неприятны шутки в дурном вкусе. Особенно от такой девчонки. Ты сама не понимаешь, что говоришь.

— А которая в дурном вкусе — про невинность или про республиканскую партию?

— Не знаю, как я еще тебя терплю.

Нэнси бегом догнала его и опять взяла под руку.

— А я знаю. Потому что я вас люблю и в глубине души вы довольны и польщены. Вам приятно видеть огонь восторга, пылающий в моем взоре.

— Чушь!

Он засмеялся и локтем прижал ее руку.

— Ну и язычок у тебя, Нэнси. А мне, вероятно, не хватает чувства юмора. Мне всегда это говорили.

— Правда, будет изумительно, когда все это поло превратится в «прелестные загородные резиденции»?

Гарри не ответил.

— Наверно, сейчас мы шагаем, — Нэнси пошла широким шагом, — по чьей-то бесценной розовой клумбе и топчем новый сорт желто-розовых чайных роз. И в ноги нам впиваются шипы. Или… — она отпустила руку Гарри и кинулась бегом, — …бежим через столовую и насмерть перепугали горничную, которая накрывает стол к ужину и уголком фартучка перетирает стаканы. Ух! Извините! — Она как вкопанная остановилась перед Гарри: — Зажмурьтесь, будьте паинькой, мы застигли мадам в ванной. Нечем прикрыться, кроме губки. — Нэнси перелезла через калитку на дорогу. Гарри остановился и смотрел на нее.

— Да, — сказал он. Отворил калитку, благопристойно прошел и закрыл за собой калитку.

— Мэйв сказала мне, что она тебе сказала.

— Вон там, — Нэнси показала через дорогу, на поле у железнодорожной насыпи, — дома будут не такие первоклассные, ведь кому же понравится, что мимо идут поезда и дымят. В открытые окна будет лететь сажа. Сушить белье после стирки…

— На самом деле это очень хорошая мысль. Это будет хорошо для всех.

— Конечно.

— Для Мэри поистине спасение, дар божий.

— Безусловно.

— Я рад, что ты принимаешь это благоразумно.

— Я изумительно благоразумна. Давно вы про все это знаете?

К немалому ее изумлению, Гарри покраснел.

— Ну… уже некоторое время.

Подошли к тропинке, ведущей под арку моста. Нэнси нагнулась, сняла туфли. Невыносимо, когда в туфли набивается песок, натирает и колет подошвы, въедается между пальцами. Под мостом песок всегда холодный и влажный. Когда дождь, вода просачивается в просветы между шпалами и песок, кажется, вовек не просыхает. Паренек и девушка прислонились к каменной стене арки, стоят и шепчутся. Вдалеке на берегу кто-то кидает палку двум собакам — какая скорее принесет; а больше нигде ни души, все попрятались по домам. Ветер злющий. Изворачиваясь ужом, Нэнси натянула купальник и сняла платье. У Гарри под брюками заранее надеты были купальные трусы. Вот он стоит и ждет ее, красивый, серьезный, вокруг головы солнечный ореол. Нэнси схватила его руку и поцеловала. И побежала к воде.