Не родись красивой. Помощник президента - Ю. С. Кузнецова

– Милко? – начал орать маэстро. – Милко здесь больше нет. Он умер, ушел, уволился.

– Да объясни ты толком! – не выдержав, прикрикнула Кира. – Где твои модели? Ты что-нибудь разузнал?

– Я узнал только одно, – он жалобно посмотрел на нее. – Андрей Жданов теперь наш господь бог, который единолично все решает. Поздравляю всех с этой новостью! Аллилуйя!

Маэстро театрально упал в ближайшее кресло, принял позу скорбящего и начал скорбеть о тяжелой судьбе художника. Вся привезенная коллекция – дешевка. Ткани – дрянь. Весь труд – дни и ночи напролет – насмарку. Теперь все будут говорить, что Милко Вуканович – грошовый придворный шут.

– Раз тебе терять нечего, может, выпустишь девчонок в этом? Авось пронесет, – предложила Ольга Вячеславовна…

– Нет, – покачал он головой. – Милко – это знак качества. Для меня самое дорогое – это репутация. Лучше я уйду. Или тихо умру.

– Подожди, Милко, – остановила его Кира. – Ты нам еще пригодишься. Где твои образцы?

– Закрыты на складе, – пожаловался он. – По приказу Жданова.

– Вика, – обернулась к подруге Кира, – скажи своему шефу, чтобы срочно пришел сюда. Если, конечно, он не хочет вылететь в трубу с новой коллекцией. Ольга Вячеславовна включите музыку.

– Правильно: умирать, так с музыкой, – кивнула Ольга.

– Стоп, умирать никто не будет, – спокойно сказала Воропаева и объяснила: – Это чтобы в зале не услышали скандала! Я за себя не ручаюсь!

***

В демонстрационный зал стекались приглашенные гости. Уже собрались и партнеры, и поставщики, и журналисты.

– Благодарю вас, господа, – приветствовал гостей Жданов. – Очень приятно видеть вас в «Zimaletto». Через несколько минут начнется показ новой коллекции. Наберитесь терпения.

– Андрей, скажи несколько слов для женского журнала, – сказала Юлиана, подводя к Жданову миловидную журналистку.

– С радостью, – лучезарно улыбнулся он. – Для женского журнала я готов говорить часами!

– Андрей Павлович, – девушка включила диктофон, – расскажите, пожалуйста, об особенностях вашей новой коллекции!

– Уверен, у нас будут как поклонники, так и противники, – решительно начал он. – Тем не менее, скажу без ложной скромности, коллекция необычна и оригинальна. Впрочем, в «Zimaletto» по-другому и быть не может…

– Андрей Павлович. Простите, я помешала, – рядом с ним появилась Вика.

Клочкова выразительно посмотрела на журналистку и та, сообразив, что интервью отменяется, поблагодарив Жданова, отошла. Продолжая улыбаться, Андрей повернулся к Виктории и прорычал сквозь зубы:

– Какого черта? Нашла время и место!

– Андрей, – послышался рядом голос Юлианы, – я тебя еще немного помучаю. Французский журналист ждет.

– Сейчас подойду, – кивнул он. Но стоило Виноградовой отойти на два шага, снова зарычал на Клочкову: – Слышала? Я занят!

– Но Кира просила, – жалобно сказала Вика. – Там в мастерской скандал. Милко в истерике.

– После показа разберусь с этим психом, – махнул рукой Жданов, собираясь уходить.

– Но показа не будет! – схватила его за руку Вика.

Она тянула Андрея в мастерскую, и тот уже не сопротивлялся. Как только они вышли из зала, подгонять Андрея и вовсе не пришлось. Он стрелой летел по коридору.

– Что это значит? – заорал Жданов, ворвавшись в мастерскую. – Ты видел зал? Все ждут начала.

– А ты видел вот это? – Маэстро сунул ему под нос злосчастное платье и затряс им: – Где мои образцы?

– Даю тебе пять минут. И чтобы никаких разговоров! – с мрачной решимостью проговорил Андрей. Отобрав у Милко платье, швырнул его ближайшей девушке: – Быстро одевайтесь.

– Не сметь! Не трогать! – заорал Милко. – Это нельзя показывать никому.

Следующие несколько минут в мастерской происходила настоящая битва. Жданов натягивал платье на сопротивляющуюся девушку, а Милко, с воплями «Не трогай мою рыбку! Убери от нее это барахло!» пытался с нее это платье стянуть. Наконец измучивая модель, вырвалась из рук осатаневших противников и запустила в них уже изрядно помятым и порванным платьем. Это продукт творческой мысли был перехвачен Кирой. Она сурово посмотрела на жениха и потребовала немедленно вернуть образцы Милко. Тогда показ пройдет без скандала.

– Все будет так, как я сказал, – жестко сказал Андрей. – Кому не нравится, вон отсюда.

– Не слушай его, Милко, – Кира схватила за руку маэстро, направляющегося к двери. – Он сошел с ума.

– Нет, я уйду, – попробовал вырвать руку Милко. – Не останусь ни на минуту. Это не человек, это монстр, Иуда, это не мужчина…это…Это невыносимо. Где журналисты? Пусть знают правду. Милко не будет молчать! Милко – узник совести! Первый в истории дизайнер – диссидент!

Он, наконец, вырвался и выскочил из мастерской. Воропаева повернулась к Андрею:

– Ну что, допрыгался? – Она была в ярости. – В такой день из-за своего упрямства ты испортил все. Вылезай из болота в одиночку.

Она кивнула Вике и вышла за дверь, Клочкова поспешила за ней. Андрей постоял минуты, отдышался и обратился к Ольге:

– Ольга Вячеславовна, берите все в свои руки.

– Без Милко? Нехорошо это, – Ольга отрицательно покачала головой.

– Ладно, я сам буду одевать моделей, – крикнул Жданов и схватил первое попавшееся платье.

– Хорошо, Андрей Павлович. Я все сделаю, – отбирая у него наряд, вздохнула Ольга и посоветовала: – Но все же…Найди Милко, поговори с ним. Нельзя так.

***

– Андрей, народ требует зрелищ! – весело заявила Виноградова, разыскивая Андрея. Но, увидев мрачное лицо Жданова, сменила тон: – Из-за чего заминка? Может, помочь?

– Я сам в состоянии решить проблемы, – сухо ответил. – Впрочем, и проблем никаких нет.

– Можешь не рассказывать, – согласно кивнула Юлиана. – У тебя все на лице написано.

– Если у меня на лице написано то, что я думаю о Милко, – это катастрофа… – зарычал Андрей. – Такое даже на заборах не пишут.

Жданов посмотрел на Виноградову. Перед ним стояла не жеманная красотка, а уверенная и целеустремленная бизнес – леди. Быть ранимой, сентиментальной и беззащитной не в духе Юлианы. Она самостоятельна, авантюрна и уверена в себе. Женщина, твердо стоящая на ногах и уверенно смотрящая в будущее. С удивлением и радостью Андрей понял, что эта недосягаемая и неприступная женщина сейчас его лучший друг. Он вздохнул и