Жизнь-в-сновидении - Флоринда Доннер

-- Сожаления? -- голос Исидоро Балтасара заставил меня вздрогнуть. Он смотрел искоса и, должно быть, какое-то время уже наблюдал за мной.

-- Нет, конечно, -- поспешила я его заверить, промямлив что-то о жаре, и уставилась в окно, размышляя, что он имел в виду -- общее мое состояние или молчаливость.

Молчала я потому, что была напугана и расстроена. По спине мурашками полз страх.

А Исидоро Балтасар пребывал в состоянии радостного возбуждения: пел, глупо шутил, читал стихи на английском, испанском и португальском. Но даже пикантные подробности сплетен о наших общих знакомых по УКЛА не могли развеять моего уныния. Он даже не замечал, что рядом неблагодарный слушатель, и оставался в хорошем настроении, несмотря на рявканье и просьбы оставить меня в покое.

-- Если бы люди посмотрели на нас, они подумали бы, что мы женаты, -- заметил он между взрывами смеха.

Если бы маги посмотрели на нас, подавленно подумала я, они бы поняли, что что-то не так. Они бы поняли, что мы с Исидоро Балтасаром не равны. Я реалистка и конкретна в своих действиях и решениях. Для него же действия и решения непостоянны, каков бы ни был их результат, и их окончательность определяется тем, что он принимает на себя всю ответственность за них, независимо от того, важны они или нет.

Мы ехали на юг и не петляли, как обычно, а направлялись сразу к дому ведьм. Когда выехали из Гуаймаса, -- никогда еще прежде мы не заезжали так далеко на юг по дороге к дому ведьм, -- я спросила: -- Куда ты меня везешь?

Он равнодушно ответил: -- Мы едем дальней дорогой. Не волнуйся.

То же самое прозвучало, когда я его еще раз спросила за обедом в Навохоа.

Мы оставили Навохоа позади и поехали на юг, направляясь в Масатлан. Я не находила себе места от волнения. Около полуночи Исидоро Балтасар свернул с шоссе на узкую проселочную дорогу. Автофургон трясло, он дребезжал на ухабах и камнях, по которым мы ехали. Шоссе позади нас угадывалось только изредка, по мигающим огонькам, потом оно и вовсе исчезло, поглощенное зарослями, обрамлявшими дорогу. После утомительно долгой езды мы внезапно остановились, и он выключил свет.

-- Где мы? -- спросила я, оглядываясь вокруг. Сначала ничего не было видно, но когда глаза привыкли к темноте, прямо перед собой я увидела крохотные белые пятнышки. Эти звездочки, казалось, упали с неба. Меньше всего я ожидала ощутить пьянящий аромат кустов жасмина, взбирающихся на крышу и ниспадающих с рамады, и, неожиданно узнав его, я почувствовала себя так, словно лишь во сне вдыхала подобное благоуханье. Я глупо хихикнула. Все это вызвало почти детское чувство удивления и восторга. Мы были у дома Эсперансы.

-- Первый раз мы приезжали сюда с Делией Флорес,-пробормотала я про себя и, тронув Исидоро Балтасара за руку, спросила: -- Разве это возможно? -- На мгновенье я чуть не задохнулась от страха.

-- Что? -- переспросил он озадаченно. Он был взволнован и раздражен; его рука, обычно теплая, была холодна как лед.

-- Этот дом на окраине Сьюдад Обрегона, более ста миль севернее! -- вскрикнула я. -- Сама ездила туда. И никогда не сворачивала с асфальта. -- Осмотревшись в темноте, я вспомнила, что ездила из этого дома в Тусон, что никогда в жизни не была в Навохоа или в его окрестностях.

Исидоро Балтасар некоторое время молчал; казалось, он был занят поиском ответа. Ни один из них не удовлетворил бы меня. Пожав плечами, он повернулся ко мне лицом. В нем была какая-то сила и некое преимущество -- как в нагвале Мариано Аурелиано, -- он говорил, что нет сомнений, я сновидела-наяву, когда мы вдвоем с Делией поехали из Эрмосильо в дом целительницы. -Предлагаю, чтобы ты воспринимала это как есть, -- предостерег он. -- По себе знаю, как может блуждать разум, пытаясь совместить несовместимое.

Я попыталась было протестовать, но он прервал меня, указав на приближающийся огонек, и, выжидающе улыбнулся, будто знал, кому принадлежит эта громадная, колышущаяся на земле тень.

-- Это же смотритель! -- пробормотала я в изумлении, как только он предстал перед нами, инстинктивно обняв и расцеловав его в обе щеки. -- Никогда бы не подумала, что встречу тебя здесь, -- прошептала я.

Ничего не сказав, он застенчиво улыбнулся. Обнявшись с Исидоро Балтасаром и похлопав его несколько раз по спине, как это обычно делают при встрече латиноамериканцы, он что-то шепнул ему. При всем своем старании я не расслышала ни единого слова. Он повел нас к дому.

Что-то зловещее было в массивной парадной двери. Она была закрыта. Окна с решетками также были закрыты. Ни света, ни звука за толстыми стенами. Мы обошли дом со стороны заднего двора, обнесенного высокой изгородью, и вошли в дверь, ведущую прямо в квадратную комнату.

Я почувствовала себя уверенней, узнав эти четыре двери. Это была та же комната, куда меня приводила Делия Флорес. Она была почти без мебели, какой я ее и запомнила, -- в ней были только узкая кровать, стол и несколько стульев.

Смотритель поставил керосиновую лампу на стол и заставил меня сесть. Повернувшись к Исидоро Балтасару, он обнял его за плечи и они вышли в темный коридор. Неожиданность их ухода ошеломила меня. Я даже не успела прийти в себя и решить, стоит ли идти за ними, как смотритель вернулся. Он дал мне одеяло, подушку, фонарик и ночной горшок.

-- Лучше я выйду во двор, -- сказала я, поджав губы.

Смотритель пожал плечами и задвинул ночной горшок под кровать.

-- Это на всякий случай, если тебе понадобится выйти ночью. -- Его глаза откровенно смеялись, когда он говорил, что Эсперанса держит во дворе большого черного сторожевого пса. -Ему не нравятся посторонние, которые по ночам расхаживают по двору.

И как предупреждение, я услышала громкий лай.

-- Я не посторонняя, -- заметила я между прочим, стараясь не придавать значения собачьему лаю, в котором угадывалась угроза. -- Я бывала здесь и знаю эту собаку.

Смотритель удивленно поднял брови и спросил:

-- И собака тебя знает?

Я выразительно посмотрела на него. Он вздохнул и потянулся за лампой на столе, направляясь к двери.

-- Не уноси ее, -- сказала я, быстро преградив ему дорогу. Я хотела улыбнуться, но губы мне не повиновались. -- Где все? -- смогла я наконец выдавить из себя. -- Где Эсперанса и Флоринда?

-- Сейчас я один.

-- А где Исидоро Балтасар? -- спросила я в панике. -- Он же обещал привезти меня в дом ведьм. Мне нужно писать статью.

Я рассказывала смотрителю, чуть не плача, почему поехала с Исидоро Балтасаром в Мексику и как важно для меня закончить работу, но мысли и слова путались и сбивались.

Он ободряюще похлопал меня по спине, как будто успокаивал ребенка. -- Исидоро Балтасар спит. Ты же знаешь его. Стоит ему только прикоснуться к подушке, и он засыпает как убитый. -- Он едва заметно улыбнулся и добавил: -- Я оставлю свою дверь открытой, вдруг понадоблюсь. Позовешь, если приснится кошмар или еще что, я сразу приду.

Не успела я ему сказать, что после того последнего кошмара в Соноре не было больше ни одного, как он исчез в темном коридоре.

Лампа на столе начала шипеть и вскоре погасла. Наступила кромешная тьма. Я легла не раздеваясь и закрыла глаза. Кроме равномерного хриплого дыхания, доносившегося издалека, ничего не было слышно. Слыша это дыхание и ощущая, как тверда и узка кровать, я вскоре оставила попытки заснуть.

С фонариком в руке, крадучись, я неслышными шагами брела по коридору в надежде найти Исидоро Балтасара или смотрителя. Я тихонько стучалась в каждую дверь. Но никто не отвечал. Из комнат не доносилось ни звука. Странная, почти гнетущая тишина охватила весь дом. Прекратились даже шорохи и щебет снаружи. Как я и предполагала, меня оставили в доме одну.

Чтобы не расстраиваться из-за этого, я решила осмотреть комнаты. Это были спальни, всего восемь: одинаковые по размеру, довольно маленькие, абсолютно квадратные, в которых из мебели были только кровать и ночной столик. Стены и два окна в каждой комнате были выкрашены в белый цвет, а полы были выложены замысловатым узором из плитки. Я открывала раздвижные двери стенных шкафов, осторожно нажимая ногой на левый нижний угол двери, зная, но не понимая, откуда мне это известно, что легкий удар или пинок в это место приводит в действие механизм, открывающий двери.

В одном из шкафов я отодвинула сложенные внизу в стопку одеяла, оказалась перед маленькой потайной дверцей и отвернула скрытую задвижку, замаскированную под стенную розетку. Поскольку меня ничто не удивляло, я принимала свое знание об этих потайных дверях, -- знание, которое мой бодрствующий разум, конечно же, не воспринимал.

Я открыла эту маленькую потайную дверцу, вползла через узкий проем, и оказалась в стеном шкафу соседней комнаты. Без особенного удивления -- поскольку об этом уже знала -- я обнаружила, что пролезая в эти потайные проемы, можно попасть из одной комнаты в каждую из семи других.

Когда фонарик погас, я чертыхнулась. В надежде оживить батарейки я их вынула и вставила обратно. Это было бесполезно: батарейки сели. Темнота в этих комнатах была такая, что не было видно даже собственных рук. Боясь удариться о дверь или стенку, я наощупь медленно выбиралась в коридор.