Сыновья - Николай Чергинец

Нет, не могла сидеть в этот вечер дома Вера Федоровна. Она долго бродила по улицам, но сколько ни успокаивала себя, пытаясь думать о другом, ее сердце все с большей тревогой частило в груди.

Не покидала ее тревога и дома. И ночью никак не могла уснуть, ходила по комнатам, беспокоя Сергея.

В прихожей тихонько скулил пес Кузя. Вера Федоровна вышла к нему. Кузя потянулся к руке. Вера Федоровна погладила его.

— Ну что ты, Кузя, не спишь?

Повизгивая, пес беспокойно закружил вокруг нее. «Уж не заболел ли он? — подумала Вера Федоровна. — Завтра надо будет ветеринару его показать». Она пошла в кухню, попила воды и стала у окна. Кузя прижался к ее ноге, и она почувствовала, что он мелко дрожит.

Утром она приготовила завтрак и, не дожидаясь, пока проснется Сергей, направилась пораньше на работу. Решила как молено скорее управиться с делами и обязательно свозить Кузю в ветлечебницу.

Но так случилось, что работы было много, и Вера Федоровна смогла лишь в обеденный перерыв забежать домой. Кузя лежал в коридоре на своей подстилке. Он почти не реагировал на появление хозяйки, вода и еда остались нетронутыми.

— Ну что с тобой, Кузя? — гладила пса по голове Вера Федоровна. — Что болит? А гулять хочешь?

Раньше стоило произнести слово «гулять», как Кузя начинал визжать от радости и носиться по квартире, нетерпеливо требуя, чтобы быстрее одевали на него ошейник с поводком. Но сейчас Кузя даже, не шевельнул ухом и остался лежать в прежней позе.

Вера Федоровна, возвратившись на работу, отыскала номер телефона ветлечебницы и, позвонив туда, поинтересовалась, до которого часа можно привезти на обследование собаку. Оказалось, что лечебница работала до девяти вечера.

Ехать в эту самую лечебницу пришлось через весь город. В душном автобусе свободных сидений не было, и Вера Федоровна с Кузей на руках стоила на задней площадке. Ее толкали, прижимали к поручню, тянувшемуся вдоль стекла, кое-кто поругивал: «Автобус в транспорт для собак превратили!».

Вера Федоровна не реагировала на это. У нее на сердце росла тревога; И дело, конечно, было не только в болезни пса. Она возилась с собакой, стараясь отвлечься от беспокойных мыслей о сыне.

Показав Кузю врачу, Вера Федоровна даже с каким-то безразличием восприняла его слова о том, что Кузя совершенно здоров.

Она не стала дожидаться автобуса и, взяв такси, поехала домой. В подъезде сразу же заглянула в почтовый ящик — пусто.

«Может, Сережа уже взял письмо», — подумала она и заспешила домой.

Сергей открыл дверь и, увидев тревожное лицо матери, спросил:

— Ну, что врач сказал?

— Все нормально, Кузя здоров.

— А чего же тогда ты такая расстроенная?

— Сережа, письма не было?

— Нет, мам, только газеты, да и письмо же мы получили пару дней назад. Он — же и так часто пишет. Звонили Чайкина и Лемехов. Они пошли в госпиталь. Возможно, позвонят позже. Ты кушать будешь? Я приготовил твой любимый салат.

— Спасибо, Сереженька, я не хочу.

Вера Федоровна направилась в свою комнату. Сергей, увидев, как за ней понуро поплелся пес, прикрикнул:

— Кузя, на место!

Пес медленно побрел к еврей, подстилке и сел, а когда закрылась дверь за Верой Федоровной, неожиданно завыл.

Даже Сергей потрясенно замер.

Вера Федоровна тут же выскочила из комнаты.

— Что, что с ним?! Что это значит? — громким шепотом спросила она. Голос у нее срывался, лицо было бледным, а в глазах застыл страх.

Сергею тоже было не по себе, но, увидев в таком состоянии мать, он испугался за нее и, обняв за плечи, увлек обратно в комнату.

— Ничего, ничего, мамочка. Кузя просто себя плохо чувствует, вот и воет.

А в коридоре снова послышался вой. Даже не верилось, что маленькая собачка может издавать такой жуткий, леденящий душу звук. Сергей бросился в коридор и щелкнул выключателем. Но раздался щелчок, и в квартире стало темно.

«Перегорели пробки», — понял Сергей. Пока он в темноте открывал дверь, затем возился с электросчетчиком, Вера Федоровна сидела на диване и широко открытыми глазами глядела в темноту. А в коридоре снова раздался жалобный вой. В нем было столько боли, что, казалось, сама душа этого преданного, беззлобного и ласкового пса рвалась наружу.

Наконец вспыхнул свет. Вера Федоровна позвала:

— Кузя, иди ко мне!

Пес вошел в комнату, но, не доходя до нее, неожиданно лег и начал ползти. Подполз и положил голову на ее ногу.

Вера Федоровна наклонилась к нему и погладила.

— Ну что с тобой, Кузя?

Ей было страшно. Захотелось вскочить и куда-нибудь бежать, кричать и требовать, чтобы кто-нибудь немедленно позвонил туда, в Афганистан, и спросил, все ли в порядке у ее сына. Но куда побежишь? Кто позвонит?

Она почувствовала себя совсем беззащитной, бессильной перед судьбой. Ей оставалось только одно: ждать. Вера Федоровна твердо решила, что, как только наступит утро, она направится в военкомат и будет требовать, чтобы немедленно по телефону или радио связались с кем надо и выяснили все о ее сыне.

В комнату вошел Сергей. Сел рядом и обнял ее.

— Мамочка, ты не волнуйся, у него все в порядке. Я уверен: завтра-послезавтра мы получим очередное письмо. Успокойся и ложись спать, все будет хорошо.

Уходя в свою комнату, он взял Кузю. В эту ночь мать и сын так и не уснули.

В КИШЛАКЕ

Банда Саида Ака, не принимая боя, сразу же бежала в горы. Расстроенный Фоменко хотел сразу же силами своей роты организовать преследование, но командир афганского батальона предложил свой план, суть которого сводилась к тому, что советская саперная рота и одна рота батальона остаются в кишлаке для разминирования полей и оказания помощи населению, а Муртази Раим вместе с двумя ротами движется на поиск банды.

— А какие силы оставляете для прикрытия артиллерии? — поинтересовался Фоменко.

— Артиллерия, бензовозы и другие автомашины в сопровождении танков и бронемашин уже идут сюда. Я уверен, что они прибудут без происшествий.

Подумав, Фоменко согласился с планом комбата.

Советская рота разместилась в соседнем кишлаке, в заброшенной, полуразрушенной крепости. От нескольких когда-то огромных зданий остались только стены. Местные жители рассказывали, что во времена Амина авиация разбомбила эти красивые дома и их не стали восстанавливать. Да и заниматься ремонтом было некому. Хозяин — один из местных богачей — еще до революции уехал из этих мест.

Фоменко привлекла эта крепость тем, что вокруг нее сохранился невысокий в полтора-два метра дувал. «Броня» была расставлена внутри этих дувалов так, что наружу выглядывали только пулеметы и орудия. Теперь ей были не страшны выстрелы гранатометов даже с близкого расстояния.

В крепости сохранился сад, имелся колодец. Фоменко понимал, что придется задержаться в этих местах не на один день, и поэтому размещал роту основательно. Палатки установили под кронами деревьев, на свободном месте развернули кухню.

Хотя до вечера еще было далеко, командир роты решил в этот день не приступать к работе на полях и дать людям отдохнуть.

Проследив, как рота обустраивается, Фоменко взял с собой Рустамова и направился на бронетранспортере к соседнему кишлаку, где размещалась афганская рота.

Комроты, молодой, худощавый и, как большинство афганцев, чернявый старший лейтенант, провел капитана по расположению своей роты. Фоменко не удержался и покритиковал:

— Что же это вы так плохо людей разместили? Ни палаток, ни спальников для ночи?

— О, мы ведь к такой жизни очень хорошо приспособлены. Видите, у солдат цадари — одеяла по-вашему? Для афганца цадар — это и постель, и шинель, словом, дом и целое состояние. А вот остальное все в порядке: кухня, штабная палатка, связь, дозоры выставлены, контакт с населением установлен.

— Ну и как обстановка?

— Люди рады нашему приходу. У меня только что была делегация старейшин — от каждого кишлака по одному.

— И какие у них просьбы? Проблемы?

— Да, просьб у них много и почти все по вашей части. Просят поля от мин очистить, электросвет наладить. Они очень обрадовались,, когда узнали, что мы им электростанцию доставили. Просят два трактора починить.

— Да-да, я помню. Мне еще мое начальство говорило, — что школу надо восстановить…

— Школу мы сами восстановим, люди для этого у меня есть. Учителя, прибывшие с нами, уже пошли ее смотреть.

А я задержался, потому что старейшины, узнав, что среда пленных есть Али Мохаммад, просили его освободить во имя памяти об его отце.

— Это, конечно, ваше дело, — задумчиво произнес Фоменко, — но этот Мохаммад, по-моему, действительно оказался в банде случайно, да и помог нам здорово. Если бы не он, то наверняка потерь бы мы имели больше. Да и. причина, почему он оказался в банде, уважительная…