Заложница любви - Линда Уиндзор

Бронуин хотела, было заметить, что ее богатство и земли, конечно, облегчат его муки, но промолчала. Сейчас с нею искренне говорила леди Кент, говорила от всего сердца, как мать, беспокоящаяся о своем ребенке, хоть он уже и взрослый человек. Как и видимость жесткости, которую напускал на себя Вольф, ее первоначальна отрешенность и холодность лишь скрывали сердце, способное на самоотверженную любовь. Пря чет ли ее сын в глубине души то же самое, или это, совсем другой человек, по сути своей убийца и обманщик?

Леди Кент наклонилась и сжала руки Бронуин.

– Каждому из вас придется сражаться со своими дьяволами. Клянусь, мои благословения и молитвы пребудут с вами! Я знаю, вместе вы победите все и вся, как и того убийцу, который хочет возложить на Ульрика ответственность за содеянное и воздвигнуть между вами стену ненависти. Кто бы он ни был, он не поборник ни блага Англии, ни Уэльса. Прошу лишь об одном: держите сердце и глаза открытыми, дитя мое! Правда восторжествует.

ГЛАВА 13

Поистине, нет в мире пламеннее страсти,

Чем в первый раз пришедшая любовь.

И пусть она и боль, и слезы, и напасти,

С ней сердце жаждет – направляя в кровь.

Потоки чувств и нежности лавину —

Высоких мыслей, славы и всего,

Что делает из юноши мужчину

И Человеком делает его.

Песня менестреля нежным отзвуком донеслась до свадебного стола, единственного, который слуги не стали убирать. Со всех остальных были унесены остатки кушаний и приборы, а сами столы отставлены в сторону, чтобы освободить место для ганцев, ожидаемых всеми с большим нетерпением. Бронуин уже сняла свою фату и диадему из золота и серебра. Она вежливо слушала менестреля, потягивая из кубка густое красное вино и пытаясь умерить волнение. Бронуин любила танцевать, но может быть, эти англичане скользят по полу как-то иначе? Они все делают с таким изяществом!

Вошла группа жонглеров в разноцветных костюмах и выстроилась в одну линию. Менестрель с арфой в руках присоединился к ним. Все пятеро играли на разных инструментах: в добавление к арфе у них были кастаньеты, флейты и еще какой-то инструмент, похожий на барабан, по которому били палкой с подушечками на обоих концах. Пары заторопились на край огромной площадки, оставленной для танцев. Только когда Ульрик взял ее за руку, Бронуин поняла, что все ждут, когда выйдут из-за стола жених и невеста.

Вдыхая аромат сухих цветов, разбросанных по полу в зале в честь их свадьбы, Бронуин шла рука об руку со своим мужем, и пальцы ее дрожали в его крепкой ладони, выдавая волнение. Даже если Ульрику и было не по себе, по нему этого не было заметно. Его взгляд выразил сочувствие и нежность, когда он ободряюще сжал ее дрожащие пальцы и вслушался в музыку, чтобы уловить ритм.

– Просто следуйте за мной, миледи.

Его улыбка была как рука, протянутая утопающему. Ухватившись за нее, Бронуин одарила мужа подобной же улыбкой, робкой и благодарной. Его руки казались теплыми в сравнении с ее ледяными. И вдруг как-то само собой получилось, что она движется. Обладая тонким чувством ритма, Бронуин приноровилась к шагу своего кавалера, который вел ее по залу, обрисовывая большой круг для остальных танцующих, следовавших за ними.

Шлейф платья был закреплен на запястье, и платье не мешало ей кружиться по залу. Щеки, побледневшие вначале, теперь порозовели, губы изгибались во все более жизнерадостной улыбке по мере того, как живая музыка увлекала новобрачную. «Ничего особенного!» – радостно думала Бронуин. Именно так она танцевала с Дэвидом и его друзьями-оруженосцами. Они довольно часто спотыкались и сбивались с ритма, чего нельзя было сказать о ее супруге – грация у него была удивительная для такого крупного мужчины.

«Ульрик на удивление хорошо танцует! – невольно восхищалась Бронуин. – Он преуспел и в танцах, равно как и во всем остальном!» Бронуин почувствовала, что стыдливо краснеет от тайных мыслей, промелькнувших в голове. Подняв глаза, она, к своему неудовольствию, поняла, что замешательство не осталось незамеченным ее наблюдательным кавалером. Однако причина смущения была истолкована Ульриком не совсем верно, что принесло Бронуин гораздо большее облегчение, чем то, что жонглеры доиграли первый танец и в чале раздались радостные возгласы и рукоплескания.

– Мой шаг слишком велик для вас, миледи. Вернитесь к столу и выпейте чего-нибудь освежающего, не то к тому времени как нас проводят к брачному ложу, вы совсем обессилите, – сказал новобрачный.

Бронуин отпрянула, словно не покрытое ковром возвышение было перед нею, а само ложе.

– Глупости, сэр! Я очень люблю танцевать.

– Приятно это слышать, брат, – неожиданно раздался рядом голос эрла Кента, – потому что я как раз собирался пригласить на танец твою красавицу-невесту.

– Берегите ноги, миледи, – добродушно предупредил Ульрик. – Джеймс лучше обращается с регистрационными книгами, чем с дамами во время танцев.

– Мой брат хочет сказать, что я гораздо лучше справляюсь с трудной работой, нежели он с легкой! – эрл поправил досадный завиток золотистых волос, посеребренных сединой, и взял Бронуин за руку. – Но могу побиться об заклад, Карадок быстро приведет его в чувство. На этот раз кое-кто крепко привяжет нашего странника к тем уэльским землям.

«Привяжет?» – повторила про себя Бронуин, когда старший деверь пригласил ее на танец. Странно, но она никогда не думала о Карадоке как о землях, к которым сама привязана, а только как о доме, своем родном и любимом крае. Вольф сначала отнесся с пренебрежением к ее предложению. Он сказал, что ему в тягость привязанность к земельным владениям, но, будучи в то же время Ульриком, он согласился получить на земли права, сочетавшись с ней браком, и заставил просить взять ее себе в жены! И все это время злодей пытался смыть со своих рук кровь родителей невесты – с тех самых рук, которыми этот двуличный человек обнимал ее так нежно.

Собачья кровь, она вышла замуж как бы за двоих! Одного из этих двух мужчин она любит, по крайней мере, так полагала еще недавно, другого же – и это она знает точно – презирает. Но который из этих двоих настоящий? И пока она этого не узнает, нельзя позволять себе сдаться в плен золотисто-карим глазам и точеному лицу, жесткое выражение которого кажется, теперь более мягким из-за гладко выбритых щек, нежных, как у ребенка. Не может она, и дать волю своим желаниям, волнующим и теперь при воспоминании о его нежных объятиях. Она не должна отдаться мечтам, как бы ей этого ни хотелось! Это все равно, что плюнуть на могилу родителей.

Если бы только родственники Ульрика и рыцари короля не старались столь усердно быть с ней любезными и заставить ее почувствовать себя равноправной в их обществе! Впервые в жизни Бронуин была готова просить передышки, устав от танцев. В бесконечной череде знатные господа и братья Ульрика все кружили и кружили ее по залу, пока голова не стала кружиться у нее вместе с залом, а ноги не отказались стоять на одном месте. Щеки Бронуин пылали еще и от поцелуев множества мужчин и женщин, поздравлявших ее.