Анатомия убийства - Л. Р. Дорн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я положила руку ей на плечо и сказала: «Понимаю. У меня были не очень хорошие отношения с родителями, и иногда мне приходится изо всех сил бороться, чтобы не быть поглощенной теми обидами. Но если вы отбросите любые ожидания относительно того, как это повлияет на вас, и будете сосредоточены на том, как это поможет им, чтобы они, возможно, могли немного исцелиться, вы сможете уйти, зная, что сделали доброе дело. И они уйдут с чувством связи с дочерью, которое облегчит их бремя. Это мои пять копеек. Решать вам».
Эльва Гриффит: Мы знали, что наша дочь стеснялась нас. Но мы не могли остаться в стороне от судебного процесса. Мы ее родители, хорошо это или плохо, но Мэри Клэр должна знать, что мы будем рядом, дабы поддержать ее в трудные времена, что бы она о нас ни думала.
Клео Рэй: С раннего возраста я знала, что это не для меня. Я ничего не имела ни против Иисуса, ни против Библии, ни против церкви. Я верю в Бога. Но фанатизм, неустанные проповеди, одномерное мировоззрение… Они же пренебрегали своими собственными дочерями! Неужели Иисус нуждался в них больше?
«Дочери» во множественном числе, все правильно. Вы знаете, что у меня была сестра?
Эльва Гриффит: Любовь Христа восторжествует. Наша вера – это то, что заставляет нас двигаться вперед. Мы молились и молились и были так благодарны, когда Мэри Клэр попросила разрешения о свидании с нами!
Клео Рэй: Элизабет была на восемь лет старше меня. Так что я порой думала, что мое появление на свет было случайностью. Я боготворила ее. Она была больше похожа на маму, чем на старшую сестру. Мои самые яркие детские воспоминания связаны с Элизабет, а не с Эйсой или Эльвой.
Сестра была рядом, когда моих родителей не было. Я помню, что с ней чувствовала себя в полной безопасности. Когда мы выходили на улицы с проповедями и пением гимнов, она была единственной, кто присматривал за мной, следя за тем, чтобы я не попала в толпу или меня не похитил незнакомец.
Когда родители были на занятиях по изучению Библии или работали волонтерами в миссионерском доме, Элизабет готовила горячий шоколад и вытаскивала припрятанный мини-зефир. Она говорила: «Давай это будет нашим секретом». Мне нравилось иметь секреты со своей сестрой, это заставляло меня чувствовать себя ближе к ней.
Эльва Гриффит: Элизабет была хорошей девочкой. У нас с ней никогда не было никаких проблем. До тех пор… до некоторых пор.
Клео Рэй: Когда она должна была читать мне Священные Писания, Элизабет доставала совсем другие книги. Одна называлась «Истории на ночь для девочек-бунтарей». И комиксы с женщинами-супергероинями. И «Гарри Поттер», которого наши родители запретили.
Она читала и говорила со мной об Иисусе как о человеке. Ее любимые стихи были из восьмой главы Евангелия от Иоанна. «И Иисус сказал ей: «И я не осуждаю тебя, иди и больше не греши»». Элизабет говорила: «Это о прощении. И это самая трудная вещь в мире – простить».
Эльва Гриффит: Мы полностью доверяли Элизабет, она не давала повода не доверять ей.
Клео Рэй: Я чувствовала, что Элизабет была несчастна, но она никогда не жаловалась мне и не критиковала наших родителей. У меня были собственные странные чувства по поводу того, что с нашей семьей что-то не так. Потому что мы выживали за счет подачек, носили обноски от Армии спасения, никогда не посещали врача, если это не был какой-то неотложный случай.
В какой-то момент я заметила, что Элизабет стала частенько уходить из дома. Однажды я выглянула в окно и увидела ее в припаркованной машине с мальчиком. Я знала, что мальчики в церкви пялились на нее, потому что она была красива, красива как супермодель. Я чувствовала, что она все больше отдаляется, но не знала, как поговорить с ней об этом. Мне было всего девять.
Однажды субботним вечером после регулярной службы – Элизабет уже месяц как перестала ходить с нами в церковь – мы вернулись домой и не застали ее. Ни одежды в шкафу, ни чемодана. Я заметила на ее подушке записку, но мама схватила ее прежде, чем я смогла разглядеть, что в ней. Мама отвернулась и стала читать про себя, и я видела, как дрожит ее рука. Она передала листок отцу, он прочитал и покачал головой. Я спросила: «Что там написано? Куда она ушла?» Мама велела мне идти в свою комнату и учить Библию. Затем разорвала записку на кусочки.
В этот момент я поняла, что когда-нибудь тоже убегу.
Эльва Гриффит: Все эти годы я служила Господу, и, несмотря на это, моя старшая дочь сбежала с наркоторговцем. Я обратилась к Богу и спросила – почему? Как он мог позволить этому случиться? Где было его милосердие? Такое, вероятно, должно происходить с безбожными семьями, а не с такими благочестивыми, как наша.
Возможно, то было испытание. Нас проверяли. А затем… мне все еще трудно об этом говорить.
Алана Белкнап, адвокат защиты: В зале три женщины-присяжные, и я открыто признаю, что мы хотели завоевать их сердца. По моему опыту, в целом верно, что женщины-присяжные более чутки, чем их коллеги мужчины. Конечно, это условно, у некоторых женщин сочувствия меньше, чем у среднестатистического мужчины. Но я полагала, что с этими тремя у нас был шанс. Для этого требовалось только одно.
Джейк Кроу, репортер Inyo Register: О. Джей Симпсон[25], Скотт Питерсон[26], Кейси Энтони[27], три драматических, сенсационных процесса по делу об убийстве, и ни один из этих людей не выступал в суде. В тот день, когда защита вызвала Клео Рэй, мне показалось, что мы вступаем в новое измерение. Все настроились на это? Каждый, кому посчастливилось занять место в этом зале суда, понимал: происходит нечто особенное. У меня никогда не было большей аудитории для моих репортажей, чем во время этой истории, я знал это.
Судебный пристав: Пожалуйста, поднимите правую руку. Обязуетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, и да поможет вам Бог?
