Долгий поцелуй на прощание - Виктория Рутледж

— Знаешь, по сравнению с тобой и Изабель, все очень просто.

Кэт старалась совместить два образа Крессиды. Та Кресс, с которой она общалась, была из тех женщин, которые никогда не занимаются сексом в классической позе — чтобы волосы не наэлектризовались. Очень стильная, совсем не похожая на Гарри. Он очень нежен. Но вряд ли обладает богатой эротической фантазией. Кэт заставила себя вернуться к теме разговора.

— Мой парень, Джайлс устроился на работу в банк. Его послали пройти курс обучения в Чикаго. Мы вместе уже… — Кэт замялась, вспомнив его украшенный визами паспорт, — почти год.

— А, все серьезно?

— Да, по-моему, да.

Кэт вспомнила легкие намеки на возможность жить вместе. Кажется, она правильно поняла слова Джайлса в тот день в аэропорту. Воспоминание становилось все бледнее всякий раз, когда она думала об этом, а думала она часто.

— Тебе повезло, — отозвался Гарри. Он взял свой пиджак. К нему вернулось обычное расположение духа. — Пойдем?

Кэт искала в сумочке кошелек.

— Не надо, я заплачу. Ты так вежливо выслушала мою печальную повесть.

Гарри вынул пару бумажек и положил их на нержавеющую сталь стойки. Уходя, он снова помахал официантам.

Кэт вышла вслед за ним на улицу. В голове у нее, словно детали кубика Рубика, крутились обрывки образов Данта и Кресс. Она пыталась собрать их в осмысленную картинку.

ГЛАВА 15

В тот день прислали последнее требование оплатить счет за газ, у Кэт вскочили два новых прыща, и с небывалой силой начались ежемесячные боли. И еще пришло первое письмо от Джайлса.

«Хватит уже очищать организм от токсинов», — размышляла Кэт, выдавив прыщ перед замызганным зеркальцем в ванной. Внутри все словно скручивалось узлом. Она сильнее надавила на подбородок, чтобы меньше чувствовать боль в животе. Второй прыщ выдавливаться не хотел и ярко краснел на ее бледной коже. Кэт замазала его солнцезащитным кремом. Стало немножко лучше.

Гарри стучал в дверь.

— Да, да.

Что полезного в критических днях? Они показывают, что время идет, замечаешь ты это или нет. Неужели Кэт уже восемь недель в Лондоне? Похоже, так и есть. Город наслаждался «чудесным бабьим летом» — так называли это прогнозы погоды. Кэт называла это утомительным продолжением надоевшей жары.

Она вышла из ванной, пропуская в дверь Гарри. Он приглаживал щеткой спутанные светлые волосы. Глаза еще как следует не открылись после сна. Под полосатым халатом была надета бесплатная футболка с рекламой «Гиннесс».

Кэт тоже по утрам могла двигаться с полузакрытыми глазами. Она даже забросила привычку наносить за пять минут подобие макияжа. Пудрилась она с утра или нет — все равно от бабьего лета и плохой работы кондиционера ее лицо начинало лосниться уже к обеду. Зато освобождалось время для завтрака и нового пристрастия — просматривать над тарелкой с хлопьями почту и вчерашнюю «Ивнинг стандард». Шаркая, Кэт спустилась за почтой, заодно выпустив гулять Крыскиса.

В почтовом ящике лежал обычный набор счетов: некоторые красные, некоторые зловеще тонкие, некоторые — адресованные людям, которые давно уже здесь не жили. Для Гарри пришел автомобильный журнал. А под всем этим лежал толстый конверт, на котором ее имя было написано прекрасным почерком Джайлса.

Сердце Кэт заколотилось сильнее, и она окончательно проснулась. Черт возьми, наконец. Письмо дрожало в ее руке. Она просто смотрела на него. «В ту секунду, когда он надписывал конверт, он, должно быть, думал только обо мне», — пришло ей в голову. Кэт побежала наверх.

Она оставила письмо на обеденный перерыв.

За все время пришло две открытки, которые Кэт знала наизусть. На одной был изображен Всемирный торговый центр, на другой — мороженое. Первая гласила: «Это самое изумительное время в моей жизни! Встречаюсь с разными людьми со всего мира! Погода невероятная — тебе бы ужасно не понравилось! Надеюсь, в Лондоне не так невыносимо! До встречи, люблю, Джайлс». Даже не «целую». Во второй говорилось: «Мне столько нужно тебе рассказать! Банк просто сказка, я все время учусь. Здесь очень жарко и солнечно — у меня фантастический загар, но ты бы не выдержала! Рад, что тебя здесь нет, но с нетерпением жду встречи в ноябре, Джайлс. Чмок».

«Если ты получил диплом юриста, то можешь заниматься адвокатской практикой, — рассуждала Кэт, сжимая колени, чтобы подозрительного вида дядька напротив не мог заглянуть ей под юбку. — Диплом по французскому языку дает тебе возможность весело болтать с французами и даже с некоторыми канадцами. Но диплом по английскому языку превращает всю твою жизнь в паранойю». Интересно, что лучше — «люблю» и никаких поцелуев, или поспешный «чмок», на который еле хватило места? И что за ерунда насчет загара — разве она не может загореть в два раза сильнее обычного? Он просто был рассеян, или ее жалобы на защитный крем — самое яркое воспоминание о ней? А эта странная фраза: «Рад, что тебя здесь нет…» Кэт прижала к себе сумочку с письмом.

Она решила, что Джайлс, наверное, думал об открытках так же, как она: они слишком маленькие и слишком доступные постороннему взгляду, и на них нельзя писать ничего важного. Кроме того, дивный почерк Джайлса был довольно крупным и позволял ему вместить на открытку лишь около двадцати слов. Но в сумочке лежало настоящее письмо. А в нем, несомненно, новый адрес, не связанный с посредничеством Селины. И какие-нибудь слова о том, как он о ней скучает. Можно будет перечитывать много раз.

Кэт все утро держала сумочку поблизости, а в обеденный перерыв пошла в Гайд-парк, нашла свободную скамеечку под деревом, забралась на нее с ногами и разорвала обертку «Магнума» с миндалем. Это мороженое словно приобрело свойство придавать уверенности. Оно напоминало о том утре, когда они с Джайлсом сидели в машине на берегу Темзы и разговаривали о своих матерях. Все сорта этого мороженого стали теперь друзьями Кэт. Письмо на ощупь было длинным, не меньше четырех листов формата А4.

Кэт вытащила из сумочки кошелек, а из него — маленькую фотокарточку Джайлса, последнюю из того набора, который он делал для получения визы. Кэт воткнула ее за ремешок сандалии, чтоб видеть Джайлса во время чтения. Дочиста облизав пальцы, она осторожно вскрыла конверт, сопротивляясь искушению заглянуть сразу в конец письма, где должен быть абзац о том, как он скучает.

Дорогая Кэти, — писал он.

«Кэти, — подумала она, вспоминая звук его голоса. — Только Джайлс называет меня Кэти».

Прости, что лишь теперь нашел время написать тебе. Уверен, ты поймешь, какая у меня безумная жизнь. Не сомневаюсь, что ты занята так же, как и я. Наверное, ты даже лучше меня понимаешь, что офисы работают настолько хорошо, насколько хороши в них секретари.