Пешка королевы - Мария Николаевна Сакрытина

«Чистой совести», – думал я. – Ты не понимаешь, как это важно».

Это действительно было настолько важно, что стоило мне решиться, как я тут же почувствовал облегчение.

Я посмотрел на судью и твердо сказал:

– Да, согласен.

Вердикт утонул в смехе лорда Виета.

– А ты, оказывается, спесив, щенок, – тихо заметил он, пока по ритуалу мы кланялись друг другу, прежде чем разойтись. Мои колени были ватными, руки тряслись, и я тщетно пытался это скрыть. – Криденс этого о тебе не говорил. Ты же знаешь, что он следил за тобой?

– Ты мерзавец, – мой голос дрожал. Я очень боялся, но мне хотелось сказать это ему в лицо. И именно «ты», без «лорд». Без всякого уважения.

Он усмехнулся.

– Я победитель, щенок. Это разные вещи.

Он ударил сразу после поклона – ему не хотелось убивать меня быстро. Хотелось помучить, и это было как с Шериадой во время нашего с ней знакомства. Очень похоже.

Эти мгновения – мне говорили потом, минут пять, не больше – я почти не запомнил. Подвеска на этот раз осталась холодной, выставить щит я просто не успел. Сплошной туман боли – я мог только кричать, а моя магия молчала. Я снова был беспомощен, и отчаяние пополам с болью словно съедали меня. Так холодно, так тихо было вокруг.

Взрыв золота я принял за галлюцинацию, и когда упал на пол – тоже холодный, буквально ледяной – то не сразу осознал, что происходит.

Аромат фиалки не давал мне дышать.

– Да, Виета, я смотрю, ты совсем отчаялся, – раздался прямо надо мной музыкальный, нежный голос.

С трудом разлепив ресницы, я посмотрел наверх. За зыбкой тканью золотого щита, раскинутого надо мной, стояла Шериада и сладко улыбалась.

– Ты не смеешь вмешиваться, – бросил ей лорд Виета. – Это ритуальный поединок. Даже ты не смеешь.

Тишина сделалась мертвой, и я даже усомнился, правда ли это или у меня бред от болевого шока?

Зрители замерли. У трона теперь стояли принц Лэйен и Нуал. Лэйен хмурился, Нуал смотрел на меня и сокрушенно качал головой. Мне почему-то сделалось стыдно, и я отвернулся.

Шериада очаровательно рассмеялась.

– О, Алан. Смею. Еще как смею. Я же его наставница.

Лорд Виета отшатнулся. Так странно было наблюдать, как высокомерное превосходство на его лице сменяется испугом, почти ужасом.

– Да, Алан. Ты вызвал моего ученика, – пропела Шериада, и в ее руках появились кинжалы. – Вот ты и попался.

Дальнейшее походило на вспышки золотого и синего света. И чехарду молний, очень быструю – прошла ли хоть секунда? Наверное, ведь когда лорд Виета упал подле меня, а Шериада склонилась над ним, из ее плеча текла кровь. И кровь покрывала кинжалы – и ее и лорда.

Глаза принцессы полностью скрыл золотой свет. Она улыбалась жестоко и безумно, когда отвела руку – ту самую, раненую – как будто совершенно не чувствовала боли.

– Шери, живым! – крикнул Лэйен. Он стоял теперь у самого края арены. – Он нужен нам живым!

Шериада вздрогнула. Моргнула, словно приходя в себя – и лорд Виета ударил. Его кинжал вонзился во второе ее плечо, но лишь потому, что принцесса успела уклониться.

Потом Виета растянулся на полу, хрипя от боли.

Шериада вздохнула.

– Брат хочет тебя живым, Алан. А жаль, из тебя бы получился такой милый камень. Я даже оправу приготовила.

Потом ударила магия – такая сильная, что щит надо мной прогнулся, и я, кажется, потерял сознание не то от боли, не то от ужаса. Мне казалось, это никогда не закончится.

Но все закончилось, и когда я пришел в себя, Шериада уже стояла над Виетой, который сначала показался мне мертвым. Но потом я увидел – это я уже научился видеть, – что его магия исчезла. Он больше не сиял – никак, совсем. Как будто рядом лежал обычный человек.

Живой и без сознания.

Вокруг стояла тишина. Так тихо здесь не было даже когда я объявил о решении оставить Криденса себе.

Вздохнув, Шериада протянула мне руку.

Щит погас.

Пошатываясь, я с трудом поднялся. В ушах звенело, зал качался перед глазами. Наверное, я мог снова упасть, потому что Шериада схватила меня за руку, испачкав в крови.

А волшебники вокруг один за другим склонялись перед ней, отводя взгляд. Я ошеломленно смотрел, как опустился на одно колено Криденс, бледный до синевы. Как кивком ограничился Сэв, а Адель рядом с ним присела в реверансе.

Все вокруг смотрели в пол – все, кроме принца Лэйена. И меня.

Тогда я наконец понял. Все сошлось: и поведение Шериады, и ее магические способности, которые как будто не зависели от специализации, и ее сходство с братом Повелительницы. Еще бы, он же ее брат!

Она играла мной, как пешкой. Она убрала с моей помощью целый Дом неугодных ей волшебников. Я был слишком глуп, чтобы сразу это понять.

А судья-наместник, упав на колени, проблеял:

– В-ваше Величество!

– Почему ты не сказал, что твоя наставница – королева? – воскликнул Криденс потом. – А я-то думал, почему ты согласился сражаться?!

Молчаливые гвардейцы в черных доспехах отвели нас в кабинет – полагаю, он принадлежал Повелительнице. Стол из молочного дуба здесь был точно королевский: он занимал половину комнаты, а она была немаленькой. Но мое внимание привлек не он – на стене напротив висел огромный, в полный рост парадный портрет. Шериада на нем, сидя на троне, мягко улыбалась, держа на коленях золотоволосого мальчика лет пяти. Справа на спинку трона лениво опирался принц Лэйен, слева, напряженно выпрямившись, стоял юноша-блондин, красивый настолько, что куда там мне до него. Почему-то я был уверен, что он – хумара. Не знаю, почему.

– Я не знал, – прошептал я, не отводя взгляд от портрета.

Криденс рассмеялся чуть громче обычного.

– Да конечно! Как ты мог не знать?

– Он не знал, – послышалось от двери, и мы оба обернулись.

В кабинет с подносом в руках вошел Нуал и, поймав мой взгляд, грустно улыбнулся.

– Как ты? Целитель тебя уже осмотрел?

– Нет, – резко ответил Криденс. На Нуала он глядел с презрением, как совсем недавно – на меня.

Нуал кивнул.

– Все лечат Сиренитти. Элвин, выпей, пожалуйста. Это просто вода. Тебе она сейчас нужна.

Воду забрал у Нуала Криденс, окинул меня высокомерным взглядом, отпил и хмыкнул.

– Действительно, только вода. Элвин, он прав, пей.

Нуал с улыбкой наблюдал. Казалось, грубость Криденса ничуть его не оскорбила.

– Не обижайся на нее, – сказал он потом, забрав у меня пустой бокал. –