По краю мечты - Ольга Викторовна Иванчикова

Двейн медленно поднялся по стене.

– Слышишь, хромой, давай двигай на выход.

Парень растеряно замер.

– Зачем? А кандалы?

– Иди, говорю на выход. Много вопросов задаёшь.

Двейн непонимающе оглядывался. «Что они задумали?»

– Нашли дурака? – как можно спокойнее сказал он, – Я сейчас за порог переступлю, а вы меня до смерти забьёте, сказав, что при попытке побега.

– Да ты правда дурак, – тюремщик подошёл к нему вплотную, – Зачем усложнять? Мы тебя если надо, и в камере прибьём, делов-то.

Он был прав и Двейн уже ничего не понимал.

– Проваливай. Отпускают тебя. Совсем, – он потряс перед носом парня пальцем, – За всё время, что я тут стерегу, на моей памяти такого не было, но это факт. Слух прошёл, что бумага пришла с печатью губернатора о твоём помиловании. Ты оказывается, у нас птица важная, так что прости, если мы тебя помяли. Ты зла-то на нас не держи. Сам виноват, – он похлопал парня по плечу.

– Ничего не понимаю. Ерунда какая-то. Может меня перепутали с кем? Откуда вообще обо мне губернатор узнал?

– А я почём знаю. Проваливай, пока отпускают. И сходи свечку поставь всем святым. На моей памяти отсюда два выхода всегда было: или на каторгу, или в могилу. Считай, второй раз родился.

Двейн по-прежнему стоял на месте, пытаясь хотя бы что-то понять, но в голову ничего не шло.

– Слушай, давай я тебя отсюда выведу, а ты там стой потом хоть весь день. Некогда мне.

– Ну скажи хотя бы кто бумагу-то привёз? Доктор?

– Ага, доктор, – хохотнул охранник, – Бетси, собственной персоной и привезла. Знаешь такую? А теперь стоит во дворе, тебя дожидается.

Глаза Двейна стали в пол-лица. Расценив это по-своему, тюремщик охотно продолжил:

– Ну что пялишься-то? Ну есть там у тебя мамка, сестра или жена? Кто там за тебя мог похлопотать? Знатно кого-то твоя девочка уважила, что аж сам губернатор бумагу подписал. Бетси она толк в сладких девочках знает. Только вот ума не дам, что там у твоей такого должно быть, чтобы тебя отсюда вытащить?

Кровь мгновенно ударила парню в лицо, и он схватил охранника за грудки.

– Да ты что? Ополоумел что ли от радости? – охранник с силой оттолкнул его.

Удар пришёлся по многострадальным рёбрам, от чего Двейна согнуло пополам, а в глазах потемнело. Увидев это, охранник прорычал:

– Эй, слышишь ты, дурень, подыхать будешь на улице, мне тут мертвяки не нужны.

И рывком потянул плохо соображавшего от боли парня к выходу и вытолкнул его в коридор.

– Тащат сюда всякий сброд, а мне потом тягай их на себе.

Двейн практически повис на стене. Воздуха не хватало, он никак не мог сделать полный вдох, от чего голова мгновенно поплыла. И дело было даже не в рёбрах, вернее не только в них. Боль, отчаяние, злость – всё это обрушилось на него лавиной, накрыло с головой, лишая последних сил и рассудка. Он почувствовал, как на глазах выступили предательские слёзы. Остатки сил ушли на то, чтобы сдержать их. И ощутив настойчивый толчок в спину, парень двинулся вперёд по коридору, цепляясь за стену. В голове отчаянно стучало: «Зачем? Как она могла? Зачем пошла к ней, и что та потребовала взамен? На что она пошла? Что пообещала? Что отдала? Чем расплатилась за его свободу?» Слёзы обиды и отчаяния душили его, не давая дышать. «А доктор? Как он разрешил ей? Как позволил? Он же обещал?» – Двейн простонал и сжал зубы.

Эта дорога по тёмному, сырому, вонючему коридору показалась ему бесконечной. Цепляясь за стену и прыгая практически на одной ноге, он упрямо двигался вперёд, и как ему сейчас казалось, это была дорога на его личный эшафот, на котором придёт конец всем его надеждам и мечтам. И когда он наконец переступил порог тюрьмы, то мгновенно задохнулся от свежего воздуха, а глаза, уже привыкшие за эти дни к полумраку, теперь никак не могли привыкнуть к свету, до боли и слёз. Парень потерялся в пространстве, не понимая, куда ему идти дальше. И тут услышав сзади отборные ругательства, почувствовал, как его грубо схватили за плечо и поволокли к воротам.

– Давай, двигай ногами. Посмотри, какие девочки тебя дожидаются. Эх, я бы не отказался провести с ними вечерок, – и с силой выпихнув его в открытую дверь, пробурчал, – Почему дуракам всегда везёт?

Двейна трясло, а глаза всё никак не могли привыкнуть к свету. Нещадно болели рёбра и поэтому, когда к нему на шею кинулась Эбби, парень еле устоял на ногах, с размаху прижавшись спиной к забору. Он сразу понял, кто кинулся к нему в объятия. Свою любимую девочку он ни с кем не перепутает.

Измученная Эбби не могла поверить, что Двейн стоял перед ней. Она рыдала в голос, уткнувшись ему в грудь, а потом отстранилась, и не переставая плакать, нежно гладила его по лицу, волосам, рукам.

– Вей, любимый, это и правда ты? – сквозь рыдания шептала она, – Это сон. Я не могу поверить.

А потом она принялась нежно целовать все те места, которых только что касалась.

– Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя… – без остановки шептала она как заведённая.

Двейн задохнулся от эмоций. Всё, казалось, что за воротами тюрьмы его последние силы кончились. И он тоже разрыдался, уже не в силах сдерживаться. Он крепко прижимал Эбби к себе, и плакал, уткнувшись ей в макушку, а спустя время нагнулся и со стоном зашептал ей на ухо:

– Дурочка, какая же ты дурочка. Зачем? Зачем ты пошла на это? Глупенькая, что ты пообещала взамен, чем пожертвовала? Я же, – он плакал, – Я же не смогу жить, зная, что ради меня ты…

Эбби не дала ему договорить, приложив ладошку к губам, а потом глядя ему в глаза, быстро сбивчиво зашептала в ответ, всхлипывая:

– Я ничего… я была готова на всё… чтобы тебя… Я не могу без тебя жить, дышать не могу… я просила, умоляла… я всё предлагала… но она так без всего… помогла…

Двейн непонимающе смотрел на неё полными слёз глазами. Эбби почувствовала, как напряглось его тело и в отчаянии зашептала, уткнувшись ему в шею:

– Все эти дни я думала, что лучше бы ты не встречал меня. Я принесла тебе только страдания и боль, загубила твою жизнь. А потом я поняла, что я теперь не выживу без тебя, не выживу.

Эбби в отчаянии поняла, что не сможет сейчас ему всё объяснить, как они смогли вытащить его, про Бетси, как и почему она. Она с испугом смотрела на него.

– Ты мне не поверишь сейчас, но был один шанс на миллион, чтобы спасти тебя, только один, и Бетси, она… – девушка бессильно разрыдалась.

Двейн уже ничего не понимал, он