Повешенный. Том II - Алексей Викторович Вязовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Крестьян можно будет переселить в наше костромское имение.
— А ты их спросила: захотят они переселяться с насиженных мест? Несколько поколений их предков поливали эту землю потом и кровью, они здесь каждую кочку и пенек знают. А теперь их, как скот перегоняют на новое место, потому что добрая барыня решила осчастливить своих холопов. Прости, Лен, но боюсь, спасибо они тебе за такое «благодеяние» не скажут…
Вздохнув, я начинаю раздеваться, чтобы лечь в постель. Жена, растеряв всю воинственность, продолжает стоять у окна. На прекрасном женском лице отражается усиленная работа мысли. Ленок у меня дама упрямая, она теперь все равно не отступится, пока не найдет приемлемого решения.
— … Но ведь должен же быть какой-то выход? — хмуро говорит она, видимо так и не придумав ничего гениального. Не мудрено. Лучшие умы России искали выход вплоть до 1861 года, но результат у Александра II все равно получился сомнительным.
— Должен — киваю я — Только вспомни курс истории: в этом «проклятом земельном вопросе», куда не кинь, всюду клин. Всеми серьезными историками давно уже признан тот факт, что блудняк с выкупными платежами, в который императора втянули либеральные реформаторы, привел потом страну к революции.
— Хорошо. А ты сам, как считаешь: на каких условиях нужно отменять крепостное право?
— Всем крестьянам нужно дать свободу, и как можно быстрее, пока здесь интеллигенция еще не сильно расплодилась и не начала воду мутить. Но земля должна остаться в собственности помещика. С какой стати человек должен в приказном порядке продавать землю, которую, например, купил только год назад? Или ту, которой его предки владеют уже лет триста, а то и все пятьсот? А если у него были свои планы на ее использование? Право собственности, в том числе и на землю, должно быть незыблемо для всех, иначе тут начнется такой же бардак, как в нашей истории.
— А что же тогда будет с крестьянами?
— Они массово должны превратиться в арендаторов. А потом постепенно в землевладельцев. Не нравится помещик — обратись к другому, а прежний помещик пусть потом локти кусает, что пожадничал и не смог договориться с арендатором на нормальных условиях. В принципе, в Указе 1818 года об отмене крепостного права в прибалтийских губерниях было рациональное зерно. Просто следующий указ нужно подправить в пользу ограничения помещичьей вольницы.
— Хорошо, а что твой загадочный Романов собирается делать с крепостным правом?
— Он пока думает. То, что нужно отменять его, как можно быстрее, Алексей Петрович и сам хорошо понимает. Но на «проклятый земельный вопрос» ответа у него пока нет, а я давить на Романова не хочу, это не тот человек. Вот если он попросит, то я, конечно, готов рассказать ему про все плюсы и про все минусы реформы 1861 года.
— Костик, да, нельзя пускать на самотек такое важное дело! Ты же помнишь из курса истории, что после отмены крепостного права в сельском хозяйстве России производительность труда тут же начала расти, а урожайность зерновых ежегодно увеличивалась на 10%? Конечно, еще случались и неурожайные годы, и голод, но в целом-то смертность крестьян снизилась. А как промышленность начала расти, когда свободные руки появились и городское население увеличилось!
— Ленок… — устало вздохнул я — Ну, что мы с тобой агитируем друг друга за советскую власть? Вот скоро познакомишься с Романовым и сама все поймешь. Давай уже ложиться спать, завтра вставать рано. Иди ко мне скорее, я соскучился…!
На этом первый раунд политико — экономических дебатов в нашей семье был закончен, и мы с женой занялись более приятным делом. Но чует мое сердце, это было только начало. Ленок все мои доводы обмозгует и обязательно придумает, как нам продать Оленино, не обидев при этом крестьян. Сказать честно, я бы тоже не прочь облегчить участь бедолаг, но как именно? Не хотелось бы своим вмешательством сделать еще хуже…
* * *
Утром, наблюдая за сборами, удивленно замечаю, что сундуков у моих женщин особо не прибавилось. Взяли только самое необходимое из одежды и обуви, и на этом все. И в этом я с Леной полностью согласен. С Оленино их ничего не связывает, так что пусть вещи прежних хозяек остаются здесь, а в новую жизнь чужой багаж брать не следует. Что, я на приличные наряды и побрякушки своим девочкам не заработаю? Когда они у меня в чем отказ знали? Другой вопрос, что наши дочери в принципе, не барахольщицы. Но это уже полностью заслуга жены — сказывается ее правильное воспитание.
Дворовые девки с нескрываемой завистью смотрят, как растерянная Глаша садится на козлы рядом с кучером. Молодая кухарка — единственная служанка, кого мы забираем с собой. Лена говорит, что у нее настоящий талант к кулинарии. К тому же девушка молчаливая, скромная и не склонная к сплетням. Зато бывшая горничная девочек, имя которой я так и не запомнил, остается в Оленино и сейчас глотает злые слезы, поглядывая на более удачливую подругу. Нюся наябедничала мне, что эта девица уже успела всем рассказать, будто барыня забирает ее с собой в Кострому. Облом однако… Но языкастые нам точно не нужны, а в дороге с ее обязанностями вполне и Глаша справится.
Ленок дает последние наставления Тимофею, Бекетов кошмарит оленинского управляющего. Вчера за ужином, посовещавшись, мы решили, что менять его сейчас нет никакого смысла. Пусть с ним уже следующий хозяин имения разбирается.
— Ну, что мои красавицы — заглядываю я в карету — готовы к путешествию в новую жизнь?
Дочки радостно кивают. Длительная поездка в карете — для них настоящее приключение. Они толком в этом мире еще ничего и не видели: сначала выздоравливали, потом Лена увезла их в Вологду, где им тоже пришлось сидеть в номере на постоялом дворе. Так что сейчас они все в предвкушении перемен.
Наконец, наша процессия состоящая из двух дорожных карет и отряда охраны, трогается в путь. Я провожаю глазами особняк и усадьбу, где волею двух древних богинь очутились в этом мире мои близкие. Ну… спасибо, что не в крестьянской избе. А то долго искал бы я девчонок по всей матушке — России.
…В дороге мы с женой зря времени не теряем — пока рядом
