Плохая хорошая дочь. Что не так с теми, кто нас любит - Эшли С. Форд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По правде говоря, я уже давно читала только для занятий или чтобы поддержать разговор. Было приятно снова читать, чтобы находить ответы на вопросы в своей голове, обрести знакомый источник утешения, к которому я не прибегала слишком долго. От этого я начинала скучать по дому, хотя и не хотела туда возвращаться. Начинала скучать по отцу, который писал мне о книгах, которые он читал. Я никогда не писала ему в ответ — я до сих пор не знала, что сказать или как относиться к тому, что он сделал. Но я находила отца на пролистываемых страницах. Я так долго отгоняла мысль о нем, но он всегда был где-то поблизости, только на заднем плане. Эта ноющая мысль требовала моего внимания, говорила мне о том, насколько хорошей и умной я могу быть, гораздо лучше, чем я сама осознавала, и как могу быть достойной многого другого. Например, лучшей истории.
30
Я замечала, что охотнее делюсь правдой о том, что не касается моей семьи. И все же у меня получалось находить слова для рассказов о произошедшем со мной в сарае, о том, как я узнала, почему мой отец сидит в тюрьме, и что я ощущала при этом. Небольшим утешением служил тот факт, что мама едва ли могла пользоваться электронной почтой, не говоря уже о том, чтобы просматривать Интернет в поисках моих сочинений. Я планировала разместить эссе на эту тему в блоге, который вела вместе с друзьями-писателями из колледжа, не представляя, какой отклик оно получит. Когда эссе будет опубликовано, мама рано или поздно узнает, что случилось со мной на ее заднем дворе и что тогда я не пришла к ней, как обещала.
Дождь шел весь день и прекратился, только когда я вышла на наше переднее крыльцо после наступления темноты. Под светом фонарей мокрый асфальт блестел, словно усыпанный битым стеклом. Я позвонила маме, чтобы исповедаться.
Мы поздоровались, и она рассказала мне о недавнем футбольном матче моего младшего брата. Меня поразило, как много она знает об игре, как внимательно следит за статистикой, как стремится всякий раз находиться на трибунах почти все время, когда он играет. Младший брат давал ей шанс стать той матерью, которой она хотела стать, и в каком-то отношении делал ее уязвимой. Я сошла с крыльца и зашагала по тротуару перед домом.
— Мам, я пишу эссе, и в нем говорится кое о чем, что тебе следует узнать до того, как ты его прочтешь.
С каждым моим словом веселая атмосфера между нами таяла.
— Что? — произнесла она жестко, и этот вопрос прозвучал скорее как требование.
Я подумала о том, что ее отношения со мной отличаются от ее отношений с моим младшим братом. Но мне все равно нужно было высказаться.
— Меня однажды изнасиловали, — сказала я просто и замолчала.
— Это был Брэдли, да? — ее вопрос прозвучал так, как будто она была тогда в сарае вместе со мной и по крайней мере давно об этом знала. — Я понимаю, почему ты мне не рассказала.
Я остановилась и затаила дыхание. Я не знала, что сказать, и боялась открывать рот. Вместо меня заговорила мама:
— Тогда я была совсем чокнутой.
Эссе было опубликовано, а затем его переиздали в литературном журнале, и люди отовсюду писали мне отзывы. О моей работе.
Благодаря этому сочинению я устроилась помощником администратора в небольшую компанию в Индианаполисе, и моя жизнь чудесным образом начала стабилизироваться. Когда мне звонили по поводу просроченных медицинских счетов и счетов по кредитным картам, я могла предложить какую-то форму оплаты или согласиться с их планом, зная, что действительно смогу выполнить свои обязательства. Когда мои друзья хотели отпраздновать день рождения или встретиться в баре без всякой причины, у меня теперь было достаточно денег, чтобы оплатить еду с напитками и накинуть сверху чаевых. Я оформила медицинскую страховку и два раза в неделю позволяла себе поужинать вне дома. По воскресеньям я покупала цветы и расставляла их на кофейном столике. Смотрела на них и вспоминала отца, о том, как он держал мои руки в своих, пока говорил проникновенные слова про мой рассказ. Я подумала, как люди отрезают от корней эти прекрасные живые создания, которые потом вянут и умирают. А потом выкинула эти мысли из головы.
Для меня происходившее казалось сном. Стабильная, постоянная и не требующая слишком большой нагрузки должность с оплатой, благодаря которой я могла удовлетворить свои основные жизненные потребности, и при этом у меня оставалось время на письменные подработки на стороне. Именно к этому я стремилась последние два года в колледже, ради чего и переехала в Индианаполис. Один мой друг-писатель по имени Айзек даже предложил связать меня с людьми, ищущими писателей в Нью-Йорке — это звучало как в другом мире. Я не слишком-то верила ему, но все равно было приятно выслушать такое предложение.
Мне повезло в том, что меня поддержало столько человек — хороших людей и писателей, но иногда мне в голову приходила мысль о том, что я недостойна этого. Какая-то часть меня стыдилась, что я получила «свой кусок пирога», и чувствовала себя обязанной немного приструнить свою гордыню.
Во время обеденного перерыва на работе я прогуливалась по району, расположенному сразу за главной улицей. Как и в детстве, я придумывала истории о людях, которые живут в этих домах, стараясь не обращать внимания на нараставшее в груди чувство тревоги. Это злило меня. Я не хотела грустить, не хотела тревожиться, не хотела желать чего-то большего, чем имела. «Мне хватит». Я пыталась успокоить свой дух. «А что еще может мне понадобиться? Достаточно ли мне всего этого?»
Я ждала момента, когда нервы выключат предохранитель, но
