Связующие нити (СИ) - Ксения Татьмянина

Во — первых, я думала, что как только увижу маму, как во мне всколыхнется всё, что я пережила из‑за этой истории с Филиппом. Думала, что поговорю с ней по душам о связующих нитях, вызову на откровенность… а получилось обычно, как во все мои приезды. Я выслушала новости о соседях и дальних родственниках, жалобы на самочувствие, радость от празднования юбилея, съела приготовленный холодный свекольник и напилась чаю с ватрушками. У родителей всё было наполнено бытом и такими же привычными вещами, как и всегда. Не получилось никакой особенной атмосферы для откровенностей. Да и всё это, то самое привычное, подействовало на меня очень успокоительно. Я даже подумала, что излишне переживала тогда, когда узнала маму на рисунках. Да и как вообще я могла тогда усомниться в ней?

Во — вторых, моя задумка с семейными фотографиями Триса перестала мне казаться такой грандиозной, какой показалась вначале. Я чувствовала, что будь у меня эти копии в этот же день или хотя бы на следующий, я ещё на волне вдохновения горы свернула бы, а теперь мой пыл довольно быстро угасал. Чувствовалось, что время для творчества упущено.

В — третьих, повторные занятия с учениками потребовали от меня сконцентрировать внимание на недочетах. Я всё же была добросовестным работником и не хотела, чтобы из‑за моей халатности кто‑то провалил экзамен по "ахр". Я читала список с пометками, что именно было непонятно и по какой теме, и думала, как же мне успеть всё распределить на оставшееся время и каким другим боком повернуть то, что первый раз невнятно донесла до будущих студентов.

В — четвёртых, меня немного расстраивало то, что Трис сейчас витал где‑то. Он забегал домой только чтобы принять душ и сменить одежду, он даже не заходил на кухню и до сих пор не заметил, что у нас нет птицы. Я наблюдала за ним со стороны, всё больше подмечая, как жёстко он себя держит. Даже в агентстве, общаясь, стал гораздо сдержаннее, скованнее, и словно бы безжизненней. Это всё, я понимала, было для леди Моники, но всёбольше и больше он не отходил от этого образа даже с нами. Я знала, каков Тристан в своей влюбленности, особенно тогда, когда отношения вступали в стадию активных ухаживаний. Трис держал марку, Трис всегда становился более мужественным, суровым, холодно — ироничным. Под стать тем, кем он увлекался, — королевам. Серьёзно всё было или нет на этот раз, я не бралась судить. Но меня расстраивало то, что моё наводнение чувствами совпало с тем, что Трису всё было не нужно.

Я даже не испытывала сильной ревности. Моё новое, недавно открытое чувство к Тристану было ещё непривычным, и мало опознанным, а то, что у него период романа с кем‑то другим — вполне обыкновенная ситуация. У меня была растерянность в душе. Я понимала, что сейчас люблю Триса иначе, чем своего друга, но преодолеть барьер чувственности было сложно. Я не могла представить себе, что мы были бы настоящими мужем и женой и спали в одной постели, я не могла представить себе даже поцелуя между нами. Всё дружеское, даже братско — сестринское, настолько укоренилось в моей голове, что увещевания сердца мне чудились порой едва ли не преступными. Я действительно любила Триса, я чувствовала это, но, украдкой поглядывая на него — ужасалась: как можно целовать его в губы? Как можно обнимать его за плечи, или зарываться пальцами в волосы? Это же Трис! Трис, с которым уже столько лет у нас самая настоящая, идеальная во всех отношениях, платоническая жизнь!

И в тоже время, помимо ужаса меня охватывало какое‑то трусливое волнение. Мне было страшно, хоть словом, хоть взглядом, хоть каким неосторожным поступком или движением выдать свои мысли о нём. Я не говорила уж о самих действиях, а только о мыслях моих, — едва Трис что‑то заподозрит, как нашим отношениям конец. Всё рухнет и ничего на этих руинах нового не построится. Так не лучше ли было прямо сейчас решать для себя раз и навсегда, — или признаваться во всём, или сделать своё чувство очень — очень тайным с гарантией того, что даже под пытками не признаю своей любви. Не в этой жизни. Второй вариант был самым безопасным, менее тревожным и очень удобным. Я чувствовала, как меня к этому клонит — оставить свою открывшуюся любовь при себе, схоронить всё поглубже и жить с Трисом дальше так, как жила. Маленькие горечи — да, но за то никаких глобальных потрясений.

Так прошло ещё несколько дней, и к новой пятнице от моего душевного прорыва мало что осталось. Исчезла и острота чувства, и приступ вдохновения, и ощущение близких перемен. Мне заранее было стыдно идти в понедельник к Гелене. Она всё поймёт, от неё не скроешь, и, быть может, снова выгонит. И на этот раз навсегда, без второго шанса на прощение.

Глава 38.Безмолвие

Как раз в ночь с пятницы на субботу, когда у нас в "Сожжённом мосте" все были в полном составе, к нам пришла очередная посетительница. Я не видела момента её прихода, а, только вернувшись из магазина, застала всех в сборе вокруг дивана. Даже Вельтон не сидел за своим столом. Зарина была рядом с девушкой, поглаживая её по плечу и заглядывая в глаза, а та растирала крупные слёзы по щекам тыльной стороной ладони. И всё это в такой тишине, что меня охватил испуг, будто трагедия случилась у нас в агентстве.

— Трис, что стряслось? — я аккуратно подошла и спросила на всякий случай шёпотом.

Он протянул мне какие‑то документы, карточки, авиабилет и бумажки с непонятными записями.

— Вот, это всё она достала из сумочки, но ничего совершенно не прояснилось. Она иностранка. Мало того, она не слышит и не говорит. Что делать, никто не знает. Ты можешь что‑нибудь понять? Ты какой язык изучала в школе?

Посмотрев на иноземный алфавит, решила даже не пытаться:

— Не этот, это точно.

— Такого у нас ещё никогда не было… — Зарина и вовсе была в растерянности, — считайте, что два иностранных языка — пишет она на своём заморском, а изъясняется на дактиле. Я даже не могу понять, сюда ли она пришла, или ошиблась дверью?

— Мы уже предполагали, что она просто заблудилась у нас в городе на ночь глядя, — вставил Нил.

— Ага, и нашла куда зайти, — в наше Здание…

— Может, она хотела переночевать здесь? Боялась, что ещё больше заблудится или на бандитов каких нарвется?

Я посмотрела на девушку, которая переводила свой взгляд поочередно на каждого, выискивая хоть каплю понимания. Зарина, как только та на неё взглянула, похлопала себя по груди и сказала "Зарина", но девушка замотала головой и показала на уши.

— Мы даже не можем узнать её имя, гиблое дело, — Вельтон взял паспорт. — Как читаются эти закорючки?

— Подождите, но ведь в авиабилете должно всё быть написано нашими буквами. — Трис поднёс билет поближе к бра. — Секунду, дата рейса стоит завтрашняя, завтра она улетает. Имя… кажется имя Леттеки…