Анатомия российской элиты - Ольга Крыштановская

Эта новая зависимость была сродни наркотической: привыкнув к высоким зарплатам, дорогим автомобилям и прочим благам, которые получали из рук магнатов, они уже не могли легко расстаться с прелестями нового образа жизни. Их взгляды стали претерпевать метаморфозы: коммунистический пафос ослабевал, советская мифология теряла свою былую власть над их умами. Но полностью отказаться от своих убеждений эти люди тоже не могли. Они презирали «предателей-перевертышей», сменивших взгляды на прямо противоположные, и гордились тем, что по-прежнему голосуют за компартию. Постепенно взгляды отставников-бизнесменов очищались от советской демагогии. Марксистско-ленинская фразеология сменялась патриотической и славянофильской, а их экономические взгляды становились все более рыночными. Они сохранили ностальгию по «великой державе», по тем временам, когда роль военных ведомств была совсем иной. Работая на нуворишей, они все же свято верили, что придет время, когда начнется настоящая борьба с коррупцией и казнокрадством. Бывшие офицеры продолжали считать себя коммунистами, став носителями идеологии патриотизма и государственности.

Такой же путь идеологической трансформации проделал и сам В. Путин, перейдя с оперативной работы в КГБ на пост помощника одного из самых известных демократов России — мэра Санкт-Петербурга А. Собчака. Воспитанный коммунистом, он оказался в чуждой среде демократов. Метаморфоза его воззрений была типична для всех бывших военных реформенных лет: амбивалентное сознание, принимающее как новый рынок, так и старые идеи великодержавности и социалистического равенства. Путин, как и многие другие военные, стал одновременно и левым и правым. Впитав с молоком матери идеологию социализма, он адаптировался к новым демократическим веяниям, научился говорить на языке западных ценностей. В нем (так же как и в его коллегах по службе) эклектично уживались фрагменты разных (и даже противоположных) идеологий. В мышлении нового президента, как в капле воды, отразились все противоречия эпохи, пытающейся провести Россию между Сциллой советского величия и Харибдой новых демократических перспектив.

Именно потому, что президент Путин прошел тот же путь, что и другие военные, он был так близок и понятен им. Военные-отставники, работающие в бизнесе, стали, пожалуй, самыми последовательными и верными сторонниками президента. Многие из них были бы не прочь вернуться на «государеву службу» в случае политической мобилизации (правда, если бы она была подкреплена материально). Но они готовятся для иной задачи — представлять интересы государства в бизнесе.

Итак, удельный вес военных во властных структурах в 2000-е гг. заметно возрос. Причины этого процесса кроются не только в том, что президентом РФ стал человек в погонах. Более того, сам приход офицера безопасности на высший государственный пост был обусловлен рядом объективных факторов, которые возникли задолго до Путина. Предпосылки повышения роли военных в обществе связаны с предыдущими годами революционных реформ, приведших страну к системному кризису. Крайнее ослабление государства, разрушение управленческих сетей, коррупция и беззаконие, воцарившиеся в России, привели к тому, что Кремль практически перестал контролировать ситуацию. Губернаторы превратились в удельных князей, олигархи мнили себя новыми правителями страны, медиамагнаты шантажировали власть, чиновники получали взятки за исполнение своих прямых обязанностей. Всем им казалось, что теперь они правят страной, ставят условия и определяют правила игры. В этой ситуации появление проекта «президент-военный» было вполне логичным. Кто еще мог остановить неуправляемый процесс расползания «политического желе», в которое превратилась Россия? Милитаризация власти часто следует за политическими кризисами, расшатывающими основы государственности. Самый быстрый и простой способ усиления государства — это опора на военных, которые становятся главной силой порядка.

Правление Б. Ельцина породило кризис легитимности, десубординацию властных институтов и функциональный хаос. Политическая система утратила стабильность. Нарушились традиционные связи между социальными субъектами, их роли стали неопределенными. Репрессивные и контрольные функции государственной машины перестали исполняться или были минимизированы. Власть не имела широкой социальной базы поддержки. Ослабление государства было следствием того, что почти все управленческие сети были разрушены, а гражданского общества так и не возникло. Система политических организаций КПСС-ВЛКСМ, поддерживающая связь между властью и народом, так и не была заменена иной, столь же разветвленной и эффективной. Теперь институты, пронизывающие все общество, были расколоты, связи между этажами политической пирамиды нарушены, единые «правила игры» упразднены. После коллапса СССР горизонтальные и вертикальные хозяйственные связи получили значительные разрывы, перестали существовать единые принципы управления экономикой.

Наименьшим разрушениям подверглись бюрократическая и военная иерархии. Но первая была крайне коррумпированной и плохо управляемой. Новый президент России не доверял чиновничьему аппарату. Военные же были средой, из которой он вышел и которую хорошо понимал. Военные институты, хотя и ослабли, все же сохранили прежние принципы: единоначалие, идеологию патриотизма, строгую дисциплину, каналы развития карьеры. Они были менее других поражены коррупцией, легче управлялись, подчиняясь приказам, сохранили систему санкций за провинность, руководителей здесь можно было назначать и снимать без всяких демократических процедур. Начать укрепление власти для Путина легче всего было, восстановив сеть силовых структур как опору своей личной власти, а также как базу усиления контрольных и репрессивных функций государства.

Кремль не скрывал своего стремления контролировать все — и гражданское общество, и выборы, и частный бизнес, и независимую прессу, и парламент. Усилия Путинской администрации последних двух лет были направлены на это: проведение форума гражданских сил, создание центристского блока в Государственной Думе, изгнание из страны медиамагнатов В. Гусинского и Б. Березовского и взятие под контроль телевидения и т. п. И везде, где задачи восстановления контроля государства стояли остро, появ лялся человек в погонах — «смотрящий»[322] Кремля. Такими «смотрящими» стали в регионах полпреды и инспектора, в правительстве заместители министров и начальники управлений в погонах, в бизнесе руководители общественных организаций, объединяющих предпринимателей и отставников, работающих в коммерческих структурах.

Новая власть в 2000–2003 гг. усиленно работает над тем, чтобы создать не только управленческую вертикаль, направляя доверенных людей в погонах в на все этажи федеральной власти в регионах, но и «управленческую горизонталь», рассаживая высших офицеров на вторые и третьи этажи властных структур, чтобы обеспечить контроль над всеми направлениями политики и экономики. Насыщение военными экономических и политических ведомств при Путине становится основной тенденцией кадровой политики. Происходит диверсификация агентов влияния Кремля, их рассеяние по всему политическому пространству. Кремль расширяет зоны своего контроля, встраивая на ответственные посты всех ветвей власти офицеров, приказы которым отдаются не военным, а политическим ведомством. Осуществлена масштабная мобилизация военных на государственную службу.

Задача усиления Российского государства решалась параллельно с задачей укрепления личной власти президента. Необходимо было сформировать не только команду президента, но и группы его поддержки. И здесь роль военных была экстраординарной. Именно из них укомплектовывался кадровый резерв, именно они составляли опору Путинского режима. Внедрив новый «этаж» федеральной власти, президент Путин добился не только усиления центра, но и создал группу чиновников, преданных ему лично. Федералы, действующие от имени президента в регионах, постепенно аккумулировали силы, создавая так называемые координационные советы по безопасности или по экономическим вопросам. Тем самым они выводили и военные, и финансовые ресурсы из-под полного контроля губернаторов. Власть местных чиновников была ослаблена, а федеральные представители набирали вес и влияние. Путинская «вертикаль» обретала устойчивость. Военные, рассеянные по полпредствам, по государственным и коммерческим организациям, осевшие в парламенте и правительстве, в партийных организациях образовали коалицию Путина.