Миллионер из коммуналки - Никола Иванович Леонов

– А что там за тайны мадридского двора такие? – скривился Гуров. Он очень не любил все эти «семейные истории» высокопоставленных сотрудников своего ведомства. И особенно не любил, когда грехи и грешки областных генералов московское начальство старалось прикрыть. – Что там у генерала Тараканова за личная жизнь, что ее никто не должен знать?

– Ты осуждать-то не спеши! – сурово нахмурил брови генерал. – Я понимаю, что ты сейчас думаешь: взятки, всякие счета в забугорных банках, увеселения с девочками… Нет за Николаем ничего такого! Я с ним вместе службу начинал, и потом не раз встречались на разных совещаниях. Он мужик, может, недалекий и излишне суровый, но честный. Чужих денег копейки не возьмет. И на девочек его не разведешь, он в эти игры не играет.

– Но какая-то тайна у генерала есть, – заметил Лев, – иначе бы вы не боялись, что она просочится в прессу. Что же это за тайна такая?

– Эту тайну зовут Илья Тараканов, – ответил Орлов. – В ней почти 190 см роста, масса мускулов, масса обаяния, но еще больше всякой дури. В общем, это сын Николая. Балбесу двадцать пять лет, учился в престижном вузе, но так его и не окончил. Толком ничем не занимается, бездельничает, связался с нехорошей компанией. Вот там и вино есть, и девочки, и даже наркотики.

– Так. И что же от меня требуется?

– От тебя, Лев Иванович, требуется расследовать убийство управляющего и подготовить материалы для суда, но сделать это так, чтобы всякая грязь не просочилась в прессу. Чтобы не запачкать честное имя Николая Тараканова. А имя это, поверь мне, действительно честное!

– То есть мне надо вести расследование среди своих, – заключил Гуров. – Что ж, бывали у меня и такие дела. Не скажу, чтобы мне это нравилось, но тут уж ничего не поделаешь. Так, теперь, надеюсь, все?

– Не совсем, – засмеялся Орлов. – Все, что я тебе сказал, – это служебное задание, тебе его и мой заместитель мог выдать. Но у меня есть и одна просьба личного характера.

– Слушаю.

– Это опять же насчет Ильи. Он парень разболтанный, но в глубине души, мне кажется, неплохой. Может, ты попробуешь на него как-то повлиять? Иногда у тебя такие вещи получаются. Я помню, как ты повлиял на сына магната Вдовина. Тоже был оболтус, а стал очень приличным молодым человеком.

– Да ничего я на него не влиял, – пробурчал Лев. – Парень и так был порядочный, просто ему свои лучшие качества негде было проявить. А как взял в руки оружие да начал отстреливаться от бандитов, тут с него все наносное и слезло. Но ведь не каждый раз удается устроить оборону усадьбы!

– Оборону, может, и не нужно устраивать, – согласился Орлов. – Но ты что-нибудь другое придумаешь. Я в тебя верю! В общем, постарайся, Лева, уважь меня, старика!

– Хорошо, я постараюсь, – обещал Гуров.

Глава 2

В Кожухов поезд приходил вечером. Последние два часа перед приездом Гуров простоял в коридоре, возле окна. В сгущающихся сумерках проносились мимо поля, перелески, вдали, на холмах, – приличных размеров леса. Вот в одном из таких лесов и нашли управляющего Красовского, пятидесяти восьми лет, заслуженного работника органов внутренних дел. В чемодане у Гурова лежала распечатка, сделанная специально для него перед отъездом, – вся информация, которой в Москве располагали о событиях в Кожухове. Были там и сведения о погибшем управляющем, и материалы начатого уголовного дела. Лев читал их всю дорогу (а ехать пришлось больше суток) и выучил почти наизусть. Впрочем, он всегда так делал. Дотошность, стремление узнать малейшие детали преступления и хорошенько эти детали запомнить – это были важные качества натуры полковника Гурова.

В данном случае деталей, привлекших внимание полковника, было несколько. Во-первых, причина смерти. Результаты вскрытия были какие-то противоречивые. С одной стороны, основная причина смерти управляющего, что называется, бросалась в глаза – половина головы мужика была снесена мощным ударом шоферской монтировки. Что называется, травма, категорически несовместимая с жизнью. Кстати, и монтировка, орудие убийства, нашлась поблизости. На ней при первом же исследовании обнаружились многочисленные отпечатки пальцев водителя Мягкова. После чего водитель был объявлен в розыск, но до сих пор не найден.

Но, с другой стороны, врачи обнаружили у покойного также многочисленные внутренние кровоизлияния. Складывалось такое впечатление, что управляющего били, били долго и жестоко. Так что в итоге мнения врачей о причинах смерти разошлись. Главный патологоанатом кожуховского управления объявил причиной смерти удар монтировкой, а его молодой коллега записал свое собственное мнение, что главной причиной все же было избиение, от которого Красовский и скончался. И только потом его, уже мертвого, ударили по голове. Возникало предположение: а что, если удар монтировкой был нанесен специально, чтобы свалить вину на водителя?

Другой деталью, привлекшей внимание Гурова – это уже относилось к нападениям на инкассаторов, – была жестокость преступников. Да, действительно, они не оставили следствию ни одного человека, который бы видел их вблизи и мог сообщить какие-то подробности. Пусть бандиты орудовали в масках, но тут важно было все: что они говорили, как отдавали команды, как общались между собой. Голоса, наконец. По голосу довольно легко определить, молодой человек или в годах. А характер движений, манера держать оружие? В общем, Гуров дорого бы заплатил за возможность побеседовать хотя бы с одним свидетелем дерзких ограблений. Но нет – никого из них в живых не осталось.

Когда поезд подошел к вокзалу, уже стемнело, к тому же пошел дождь. Так что какой в Кожухове вокзал, какой перрон, Гуров так и не увидел.

В здании вокзала к нему подошел подтянутый парень лет двадцати восьми, в джинсах и спортивной куртке.

– Лев Иванович? Добрый вечер. Я – капитан Муравьев. Николай Сергеевич поручил мне вас встретить и отвезти в гостиницу.

– И что я буду делать в гостинице? – поинтересовался Гуров.

Капитан не знал, что ответить на этот простой вопрос.

– Ну что в гостиницах делают? – пожал он плечами. –