Журнал «Приключения, Фантастика» 2 96 - Юрий Петухов

— На тебе, сука! — заорал Сэр и вдруг в диком восторге крутнул баранку влево, нагоняя очередную нежить.

— Стоя-ать, падла, сучья дрянь, ублюдок! Стоя-ать! Н-на тебе!

Как белая молния, иномарка зигзагами неслась по поляне, и Сэр едва успел тормознуть перед могильной плитой. Непонятный иероглиф светился на камне как ощеренная пасть. Внезапное прояснение ошеломило, и Ветров дал задний ход, растеряв все желание мстить. «Форд» вильнул меж двумя другими машинами и, завывая надсадно, выполз на грунтовку. Дорога полетела назад черной лентой, а Сэр вжался в сиденье, слившись с машиной. Исчезла вселенная, оставив только эту, ведущую в вечность дорогу и ничтожную песчинку, мчащуюся по ней.

…Спустя полчаса, когда машина выскочила на шоссе, Ветров прибавил газу. Стеклянно-бетонное строеньице вздымалось впереди, как миниатюрная крепость — пост ГАИ. Пара дежурных в форме молча пронаблюдали за облепленной грязью иномаркой, которая неуважительно пролетела на бешеной скорости мимо. Один из гаишников — совсем еще салабонистый сержант — успел заметить в сфере фар лишь бледное пятно лица, но второй, постарше, разглядел побольше. Неспешным движением он остановил потянувшегося к рации напарника и почти равнодушно заметил:

— Брось. Пускай гонит.

— Да с каких это! Че, если иномарка так и…

— Номера видал? Этот болван никому еще штраф не платил, кроме как кулаком по роже. Бестолку вязаться.

— Да не колышет меня…

— Цыц, салага. Говорят тебе по-русски — не трогай, оно и вонять не будет. Усек?

Вид живых ментов в форме вернул Сэра к действительности. Он вдруг осознал, что по-прежнему жив и гонит вовсю. Тормознув, Ветров огляделся удивленно — вся дорога сюда напрочь выпала из памяти. Он смутно помнил, что застревал где-то в грязи и вылезал толкать, а в другом месте чуть не влетел в дерево, но все это казалось нереальным, как во сне. Настоящим сейчас был он сам, машина, кобра на щитке и серая лента шоссе, уходящая вдаль. Сэр рассмеялся легко и рванул вперед с места — город ждал его. Не все потеряно, елки-палки. У него еще есть боевики, «бабки» и все прочее, чтобы встать на ноги. А когда он доберется до Колдуна, тот будет умирать долго и больно. Сэр взглянул мельком в зеркало и замер вдруг, чувствуя как тело леденеет. Белое трупное лицо — маска из сна — глядело на него сзади. «Водила. Он жив.» — мелькнула спасительная мыслишка, но тут же погасла. Сэр с самого начала понял КТО сидит за его спиной, какой уж тут шофер. Сейчас тот, незваный, накинет удавку или ткнет ножом. А может просто выстрелит в затылок. Прошла секунда, две, три, а незнакомец не подавал признаков жизни. Может глюк? Сэр хотел было обернуться, но тут же ледяная рука коснулась затылка, сжала, не давая двинуться. Сейчас ударит. Ветров вспомнил вдруг о кобуре под мышкой и заставил себя чуть расслабиться.

— Ну привет, Коддун, — голос его прозвучал хрипло. — Видишь, узнал я тебя. Круто ты это сделал там, в лесу…

Белая маска чуть заметно улыбнулась уголками губ, и от улыбки этой стало муторно.

— А ты, Колдун, вообще, крутой мужик. Слушай, я не дурак ведь, ну на хрена мне с тобой воевать! Не буду я с тобой воевать…

Сэр качнулся вдруг в сторону, словно вписываясь в поворот, и молниеносно вскинул к плечу вооруженную руку. Пламя опалило ухо, и грохот ударил в барабанные перепонки — три раза подряд. Три пули в белое неживое лицо. А потом Сэр нажал на тормоз и обернулся. Там не было никого — абсолютно. Мертвый шофер лежал ногами вверх, и три дырки с паутиной трещин красовались в заднем стекле. «Сука, твою мать» прошептал Сэр в сердцах, кинул пистолет прямо на пол и газанул. Где-то там, впереди лежал город, но добраться до него было уже не суждено. Машина пролетела всего метров пять, когда пластиковая змея на щитке вдруг ожила и выбросила со свистом раздвоенный язычок.

— Что… — успел произнести Сэр, и это были его последние слова. Кобра метнулась как взведенная пружина и вцепилась в шею. Никто не узнает, от чего умер Сергей Петрович Ветров по кличке Сэр — от шока или впрямь от яда. То, что извлекут из обломков, мало будет напоминать человека. А сейчас он просто сдавил железной хваткой змею и беззвучно завалился на сиденье. Серебристый «форд-скорпио», выписал крутую дугу и с треском вписался в столб, а затем рванул бензобак. Грохот взрыва разнесся далеко по ночному шоссе, и салага-сержант прервал разговор, прислушиваясь.

Однако, прибыл кто-то. Может, гонщик твой? Поехали глянем, или как?

Первые лучи солнца выкрасили горизонт алым. Над городом Колдуна занималась заря.

Александр Чернобровкин

ПОБЕГ В ЗОНУ

Рассказ

Из кабины подъемного крана я вижу много чего, даже волю. Она начинается за увенчанным колючей проволокой забором, огораживающим недостроенную пятиэтажку — жилой дом для военнослужащих части № 9593/26 или попросту — двадцать шестой зоны, колонии усиленного режима, в которой я оттянул три с половиной года из семи, подкинутых мне судом. Обычно за территорией зоны работают только те, кому до выхода осталось всего-ничего, но начальничкам, видать, надоело по углам кантоваться, хотят до зимы заиметь по собственной квартире, а опытней меня крановщика на зоне не найдешь. Поэтому, вот уже пятый месяц по рабочим дням с восьми утра и до пяти вечера с часовым перерывом на усваивание пайки, сижу я в железно-стеклянном «скворечнике» в полутора десятке метров от земли и в свободное время любуюсь свободными людьми, разгуливающими по свободным улицам свободного города.

Стройплощадка расположена на окраине, среди приземистых частных домов. Ближе к центру город как бы подрастает, переходит в кварталы трехэтажных «хрущоб», потом — панельных девятиэтажек брежневских времен. Ну, девятиэтажки мне до одного места, а вот трехэтажки очень интересуют, особенно та, крайняя слева. Вывески отсюда я не могу разглядеть, но уверен, что там на первом этаже столовая, потому что на пустыре рядом с домом в полдень скапливается до двух десятков грузовых автомобилей разных марок Знаю я эти столовые на окраинах — зачуханные и дешевые, с поварихами в грязных халатах и с пережаренными котлетами, — сам когда-то шоферюгой работал. В таких столовках не едят, а брюхо набивают, чтоб язву не заработать, с удовольствием в другую бы сходили, но эта — единственная по дороге, связывающей город с домостроительным комбинатом. Комбинат расположен километрах в пяти от меня, но я его вижу, слишком большой он, много корпусов, похожих отсюда на коробки хозяйственных спичек, выкрашенных в палевый цвет. Чуть ближе ко мне около комбината дымит трубой маленький заводик. С комбината продукцию умудряются вывезти с помощью двух десятков автомобилей, а с заводика не только машинами, но и поездами отправляют. Видать, хитрый советский завод, так называемый «почтовый ящик»: малость цехов, изготовляющих ложки-плошки, на поверхности и немножко — раз в пять поболее — под землей, изготовляющих что-нибудь секретное. Ну, мне секреты страны родной до того же места, что и девятиэтажки, меня больше поезда интересуют. Отходят они всегда в одно и то же время: один в восемь пятнадцать, а торой в час пятнадцать дня. Может есть еще третий и четвертый, но я не сутками торчу в «скворечнике». Отправляются поезда в неизвестном мне направлении. С тех пор как я попал на зону, у меня появилась странная тяга к неизвестному, особенно к тому, что находится как можно дальше от любимых нар. Поду-мал-подумал я и решил не ждать три с половиной года, прямо сегодня ублажить свою тягу к неизвестному, узнать куда едут поезда. На утренний я не успел, придется дневным отправиться. И сделаю это сегодня или буду сидеть до звонка — и не рыпаться.