Тень Копья Оро (СИ) - Моури Эрли

— Это ничего, Сань, — Глеб небрежно махнул рукой. — Здесь и скрывать нечего.

— А про меня мог бы им все выложить и пробрехать побольше, — хохотнула Ивала. — Знать бы, кто тебя пытал… С какой радость я бы их отыскала и рассказала столько о себе интересного, что им бы сразу жить расхотелось.

— Потом о «Волге» моей много расспрашивали: что я с ней сделал, почему и как летала. Причем вопросы были, мягко говоря, неумные, — Шурыгин пренебрежительно скривил губы. — А дней через пять, появился мужчина с бритой головой и наглыми усиками. Он предложил мне так: или, говорит, на зоне среди зеков пропадешь, или будешь работать на благо родины по электрогравитации и другим сопутствующим темам. Здесь я и думать не стал. Обрадовался несказанно, и очутился у «Каракурт».

— Понятно, Сань. Я ж тебе говорил: сразу на поезд и дергай подальше в тайгу. А ты не послушал. Ладно, главное, что ты жив-здоров. А нам с тобой много еще о чем надо порассуждать. Вот сейчас причалим, — Быстров направил катер в раскрытый люк, мигающий яркими огнями. — Отдохнешь, мысли в кучу сложишь, освоишься. Надеюсь, в этот раз ты не против межзвездного перелета или снова будешь цепляться за Землю-старушку?

— В этот раз не против, — Сашка на миг зажмурился: ему показалось, что катер сейчас врежется в пульсирующую красными огнями стену.

Однако машина замерла в метре от металлического препятствия и тихо опустилась на пол ангара. Энергично загудели насосы, закачивая воздух. Когда Быстров погасил энергопотоки терса-контура и перевел космолет в режим ожидания, индикаторы над дверью замигали разрешающим зеленым светом. Ивала первой сбежала по трапу и став посреди площадки призывно махнула Шурыгину:

— Это наш дом, Сашка! Наш чудесный звездный дом! Лучший во вселенной!

Александр Владимирович спрыгнул за галиянкой, огляделся, держа навесу сверток со своей старой одеждой.

— Надеюсь, я не сойду здесь сразу с ума. А, Глеб Васильевич? — он обернулся на Быстрова, обвешанного с ног до головы оружием. — Вы долго мучились или скоро привыкли?

— Я? Я… А хрен его знает. Думаешь легко из тесной кабины истребителя в межзвездный крейсер? — Глеб пожал плечами и двинулся к двери. — Тогда у меня было хорошее лекарство от сумасшествия — графиня Олибрия. А у тебя есть Ивала Ваала. Считай, что она — твой личный психотерапевт. Хотя с ней скорее свихнешься, чем обретешь мир в душе.

Створки двери разошлись с тихим хлопком.

— Кэп! Добро пожаловать на борт! — на пороге появился счастливый Арнольд. — О, госпожа Ивала, как я соскучился по вашей улыбке!

— Шварцнегер!.. — потрясенно проговорил Сашка, роняя сверток на пол. — Глеб Васильевич, что же это такое⁈ Клянусь, натуральный Терминатор!

— Эт привыкай, — закуривая, отозвался Быстров. — Всего лишь наш домашний андроид Арнольд. Хороший парень: в меру умен, прямодушен, усерден. Только к Ивале неровно дышит. Тихо любит ее и цветами одаривает, преимущественно бумажными. Иногда не прочь ухватить за мягкое место. Смотри, Санька, если расслабишься, отобьет ее у тебя.

— Отобьет? Глеб Васильевич, да я, если только что, ему сразу в морду. А ну-ка с дороги! — Шурыгин взял галиянку под руку и решительно направился к выходу из ангара.

Арнольд тяжко вздохнул и посторонился, моргнув несчастными глазами.

Через несколько часов дальний разведчик «Тезей» сошел с орбиты Земли, чтобы начать разгон для броска к системе Идры. За Марсом состоялся последний сеанс связи между кораблем Быстрова и «Тирату», тоже готовившимся к дальнему перелету.

Глава 28

Совершив за свою жизнь не мене полутысячи гипербросков, Глеб никогда не выходил так близко от звезды. Идра пылала всего в шестнадцати миллионах километров, похожая на косматую дьяволицу. Казалось, ее бело-голубые лучи пронзают защиту и корпус «Тезея», острыми иглами вонзаются в кожу звездолетчиков.

— А мы едва не поджарились! — воскликнула Ивала, глядя с восторгом и небольшой долей страха на звезду.

— За малым, — согласился Быстров. — Сбой масс-детекторов, стабилизаторов или программы коррекции. А? Что скажешь, Саш?

— Сказал бы, но боюсь соврать, — Шурыгин повел широкими плечами, покосился на строки с обобщенными данными — разноцветной вязью они пробегали по темному пластику.

Всеобщий язык Сашка научился понимать так же хорошо, как пристианский, но пляшущие пред глазами цифры и символы как-то не совсем укладывались у него в голове.

— Извините, Васильевич, для меня это пока китайская азбука, — проговорил он. — И вместо мозгов у меня манная каша с цукатами.

— Сань, да я от тебя ничего не требую. В шутку спросил. Наш Агафон в эту китайскую азбуку вникал месяца три с ежедневными сеансами под мнемотрансформатором и прочими штуками, прокачивающими мозги, — отозвался Быстров, срочно меняя курс корабля. — И ты все поймешь и освоишь. С другой стороны, мне бы хотелось, чтобы ты скорее разобрался в наследстве Агафона Аркадьевича. Я не знаю, что он переделал в пространственных стабилизаторах, двигателях и девз-генераторах, и отчего они разладились, но без работающих усовершенствований Агафона наш «Тезей» — как бы и не «Тезей», а ординарный разведчик дальнего броска. И без умелых настроек Агафоши важные системы работают не так. Поэтому я на твою свежую голову возлагаю определенные надежды. Уж согласись, разобраться с изобретениями Арканова поинтереснее, чем всякая электрогравитация.

— Я постараюсь. Если надо, из штанов выпрыгну, но дайте мне время, — глаза Шурыгина полыхнули решимостью.

— Из штанов не надо. По крайней мере в рубке, — шутливо предостерег Глеб.

Ивала Ваала хихикнула и достала флакончик с моа-моа.

— Васильевич, а если бы мы вышли из гиперброска с вектором точно на звезду. Что бы тогда? — поинтересовался Шурыгин. — Как я понимаю, при нашей скорости уклониться — шансов ноль.

— Побольше чем пустой ноль. Было бы с полминуты на принятие решения и отчаянную попытку вывернуться. Боишься? — Быстров искоса посмотрел на него и представил, какая буря бушует в душе и разуме землянина: ведь первый раз оказаться в сердце чужой звездной системе — переживание не для слабонервных.

— Нет, — твердо ответил Сашка. — Я не могу поверить, что это не наше небо, и мы так далеко от Земли. А верно, что по статистике большинство катастроф происходит на фазе выхода из гиперслоев?

— Больше всего их происходит во время боевых действий — это я тебе точно могу сказать. А статистике из мнемоэнциклопедий, что осели в твоей башке, я не особо доверяю, — сказал капитан «Тезея». — Они меня много раз обманывали. Хотя для начала, чтобы сложить представления о галактическом мире и современном положении вещей, сведенья в них достаточные.

— На моей памяти две самых ужасных катастрофы на фазе выхода, — Ивала крепче сжала топазовый флакон. — Первую видела своими глазами, когда возле Листры распахнулась пространственная воронка, и транспортный звездолет вошел прямо в орбитальную станцию. От взрыва атмосфера над нашей планетой была красной несколько дней. Погибло два миллиона человек — все, кто был на станции и близких к ней кораблях. А второй случай застала я возле Полисаи: линкор «Сирипал» вынырнул близко как мы к звезде и через пару минут сгинул в ней, будто жалкий мотылек в огне. Так что, товарищ Шурыгин, лучше выпрыгни из штанов, разгадывая хитрости наследия Агафона, чем наложи в них при возможном форс-мажоре.

— Послушаю твоего совета, дорогая, — Сашка повернулся к ней с дерзкой усмешкой. — Только уговор: пока я буду в отключке с обручем на голове, ты с Арнольдом в любовь не играй.

— Это почему еще? — встрепенулась галиянка.

— Действительно, почему? — поддержал ее угрюмо молчавший андроид. — Мы с госпожой Ваалой давно знаем друг друга и близки духовно.

— А потому, что я успел неплохо освоить устройство криасских кибер-систем, — заметил Шурыгин, намекая на происхождение робота. — Я быстро найду способ угомонить любвеобильный дух в синтетической оболочке.