Демон Максвелла - Стивен Холл

Я упал на колени, чувствуя ужасную тошноту и головокружение.

– Черное яблоко, пустая болтовня. Обещанное знание и откровение, – сказал он и поднял перед собой ладони. Края этой знаменитой белой шляпы вспыхнули пламенем, образовав огненное кольцо, – пылающий нимб вокруг головы. – Сие есть мое Евангелие и мой Завет. – Голос гремел глубоким, электронным гулом. – Евангелие Чернил и Осени, Завет о падении Гутенберга.

Часть IV. Евангелие Чернил и Осени

31. Тысячеликий герой

Макс Кливер сидел в кабинете, уставившись на настенные часы. Лампы светили тускло – как и везде в доме, и все из-за его самочувствия. Макс Кливер не помнил, как давно ему стало плохо, но точно знал, что все это как-то связано с его последней встречей с Морисом Амбером, рукописью и кукольным домиком, а еще что от яркого света ему становилось хуже.

В настенных часах надо было заменить батарейки. Кливер наблюдал, как секундная стрелка безуспешно пыталась двинуться с цифры семь на цифру восемь. Наблюдал, как маленькая красная стрелочка, терпевшая неудачу за неудачей, ритмично дрожала и тянулась к восьмерке. Мягкое колебание, импульс, который никогда, ни за что не достигнет цели, но не оставляет попыток.

В романах нет времени.

То была не мысль – эти слова пришли в голову ни с того ни с сего и, не вызвав должного интереса, исчезли. Кливер уже долго ни о чем сильно не задумывался, ни на что по-настоящему не обращал внимания, но часто смотрел на часы, а еще слышал, как жена разговаривает с кем-то по телефону в коридоре.

«Остаточный эффект и полукататоническое состояние», – сказала Олив Кливер, а затем поблагодарила собеседника, хотя голос звучал мрачно, без капли благодарности.

И вдруг жена оказалась в полутемной комнате, придвинула к нему стул и погладила его по запястью.

– Макс. Макс – это ты. Инспектор Максвелл Кливер. Помнишь? Дэн звонил. Дэн Вейберн, из полиции. Он очень волнуется с тех пор, как нашел тебя в той подвальной квартире. Звонит каждый вечер, спрашивает, вспомнил ли ты что. Надеется, что ты вновь стал самим собой. – Олив убрала длинные черные пряди с глаз за уши, и Макс взглянул на s-образный шрам на ее щеке. – Мы все этого хотим, Макс. Я, Дэн, малышка.

Голова Кливера слегка повернулась в ее сторону.

– Верно, малышка. Ты помнишь ее? Думаю, воспоминания о ней, они… – Она нежно коснулась виска Кливера. – Думаю, она может до тебя достучаться.

Максвелл Кливер уставился в пустоту.

– Знаешь, ты зовешь ее по ночам. Зовешь ее по имени. А когда просыпаешься, то все забываешь, Макс. Днем ты уходишь от нас и никак не можешь вернуться. Но во сне… – Олив медленно выдохнула. – Я правда верю, что во сне ты снова становишься папой Максом.

– Миссис Блэк, – тихо произнес Кливер, как будто повторял услышанное иностранное слово, значение которого ему неизвестно.

– Нет, дорогой, – ответила Олив словно уже в тысячный раз. – Я Олив Кливер, твоя жена. Нет никакой Изабель Блэк, нет Эндрю Блэка и нет никакого Томаса Куинна. Мы не знаем никаких Имоджен, и Софи никогда тебе не перезвонит, потому что… Потому что она ненастоящая, Макс. Пойдем. Пойдем, дорогой, уже поздно. Пойдем наверх. Тебе надо хотя бы немного поспать.

Макс Кливер встал и уставился на книжные шкафы в своем кабинете. В последнее время его самочувствие немного улучшилось и он стал больше походить на прежнего себя. В рядах книг были пробелы, но он не понимал почему. Он принялся переставлять книги, но их попросту не хватало, и какую бы расстановку он ни пробовал, всегда оставалось ровно три пробела. Кливер считал, что пропавшими книгами являлись: «Дон Кихот», «Колдун огненной горы» и «Оно». А вот откуда он знал, каких книг не хватает, инспектор Кливер никак не мог понять. Он также подозревал, что стена за книжными шкафами ненастоящая. Бывало, сидя за столом, он чувствовал сквозняк из промежутков на полках; тогда он тщательно проверял пустые места, но всегда натыкался лишь на твердый задник шкафа. И все же оттуда шел холодный воздух, даже если он передвигал книги и менял расположение пустот. Час назад он почувствовал холодное дуновение и, обернувшись, увидел, как на ковер опускается оранжево-коричневый лист белого клена. Только вот все окна были закрыты, да и на улице не росло никаких белых кленов – он проверил. Все это казалось Кливеру интересной загадкой, но он боялся, что на деле так проявляются долгосрочные симптомы его недомогания, поэтому положил лист клена в корзину, надел кардиган и изо всех сил старался не обращать внимания на сквозняки из шкафа.

Чуть позже где-то наверху заплакал ребенок. Должно быть, в спальне или детской.

Кливер посмотрел на потолок, откуда доносился шум. Поскольку он потихоньку приходил в себя, он помнил, что Олив позаботится о ребенке. Она всегда уходила к дочери, и плач замолкал. Однако стоило Максвеллу Кливеру об этом задуматься – а он все еще редко думал, – как ему пришла мысль, что он уже давно не видел жену. Поразмышляв еще некоторое время, он понял, что вообще не помнит, видел ли когда-то ребенка. А вот это уже настораживало. Как это он не может вспомнить, видел ли свою маленькую дочку? Естественно, видел. Может, его решили пока не пускать к младенцу? Воспоминания заволакивал туман. Как, собственно, и все вокруг.

Ребенок продолжал реветь.

Может, Олив отошла? И оставила Кливера присматривать за младенцем? Маловероятно, конечно.

– Олив? – позвал он. – Олив! Ребенок.

Он прислушался, но в доме стояла тишина.

Кливер решил действовать. В конце концов, это его дочь.

Кливер открыл дверь кабинета, а затем понял, что не знает, где детская. Он знал расположение кабинета и спальни – все другие знания о доме тонули в смутной пелене его сознания. С чего бы? Ребенок наверху все еще плакал, и Максвелл Кливер рискнул выйти из кабинета в коридор.

Поднявшись по лестнице, он наткнулся на странный набор деревянных игрушек. Сцена Рождества Христова. Кливер решил, что близится Рождество, ведь на улице похолодало и пейзаж за окном казался невероятно унылым. За стеклом он видел только жухлую траву и несколько голых деревьев вдалеке. Пустое небо, утесы и море, бьющееся о скалы. Но если скоро Рождество, где остальные рождественские украшения? Да и рождественский набор казался странным. Младенец Иисус был на месте – в яслях, а вот остальных персонажей заменили ангелами. В хлеву располагались десятки копий одной и той же фигурки. Двое – на местах Марии и Иосифа, небольшая группа там, где обычно стояли пастухи, а к яслям приближалась тройка ангелов-волхвов. Кливер присмотрелся повнимательнее. Ангелы отличались. Тот,