За семью замками. Снаружи (СИ) - Акулова Мария

Поэтому Агате было страшно зайти туда и прочитать это всё во взгляде девушки, которую когда-то теперь уже Гордеева искренне ненавидела. Не меньше, чем ненавидела Костю. Хотя его-то было, за что. Во всяком случае, тогда так казалось, а Полину… Просто потому, что злости в Агате было слишком много. Потому что ей было слишком больно и винить хотелось всех.

Решиться на что-то было сложно, но Костя научил её когда-то, что «страх перед неизвестностью — максимально тупой», поэтому приказав Бою сидеть тихо, Агата направилась к той самой спальне, вытирая вспотевшие ладоши о ткань свитера.

Как дура, переодевалась прежде, чем идти сюда, чтобы выглядеть не такой круглой, как самой кажется. Получше что ли…

Постучала в дверь, прислушалась, сжимая пальцами ручку.

Испугалась уже по новой причине: она же не продумала, что будет делать, если ей не ответят. Как воспринимать, пытаться ли ещё…

Но решить не успела.

Услышала негромкое, слабое, но вполне трезвое: «входите».

Открывала дверь медленно, заглянула сначала, улыбнулась, чувствуя, что тут какую речь ни готовь — просто не вытолкнешь из себя, потому что красивое лицо, которое Агата отлично помнила, сейчас выглядело совсем не так.

Распухшие губы. Кровоподтеки. Следы от розового и до яркого фиолетового. Такое впечатление, что Полина встретилась с катком. И он не поленился её переехать.

Наверное, на лице Агата отразилось как минимум удивление, а то и страх, потому что Полина попыталась улыбнуться, скривилась немного из-за боли.

— Прости, я сегодня не очень в форме…

Даже пошутила будто бы, а Агате стало невыносимо её жалко. Просто жалко. И разом ушло всё — страхи и сомнения. Глупые мысли о сравнении и собственном проигрыше. Потому что это меркнет рядом с обычной человечностью, которую Полина заслужила.

Агата вошла в спальню, прокашлявшись, улыбнулась в ответ так, будто перед ней не избитая девушка, лицо и тело которой покрыто гематомами, а та самая красотка-Полина, которую Костя водил по ресторанам.

— Можно? — Агата чувствовала себя далеко не уверенной хозяйкой огромного дома, а маленькой гостьей в маленькой спальне.

Поэтому спросила, глядя даже испуганно сначала на место рядом, потом на саму Полину.

Которая снова улыбнулась — глазами, подвинулась, освобождая больше места.

Следила спокойно, как Агата подходит, продолжая мять рукава свитера, как опускается…

Агате сложно было смотреть в лицо Полине. А Полине, кажется, интересно разглядывать её. Она не пыталась скрываться. Ни свое изуродованное лицо прятать, ни по её скользить.

По глазам, лбу, щекам, губам…

— Мне с самого начала очень интересно было узнать, какая ты…

Пусть Агата пришла вроде как подбодрить Полину, но первой заговорила Павловская. Причем о том, что заставило Агату затаить дыхание и зажечься во взгляде сомнению. Потому что по правде… Ей очень важно и очень страшно было услышать уже известную историю еще и от Полины.

— Он таким холодным был. Твой Костя… Не ледышка — глыба просто. Я сначала думала, что дело во мне. Что это демонстрация отношения. Ведь чего еще ожидать, если по сути предлагаешься… — Полина говорила спокойно и задумчиво, продолжая блуждать взглядом по лицу Агаты. Она же продолжала слушать и смотреть так, будто пытается впитать каждое слово. До последнего. По-прежнему испытывая страх, что одним из этих слов Поля может ударить её слишком больно. А еще огромную благодарность, что спрашивать не пришлось. — Но со временем разобралась — нет. Он со всеми холодный, конечно. Никого не считает ровней себе. Но между нами стояло не его высокомерие. Между нами была стена. Теперь я понимаю, какая. Крепкая…

Полина сказала, улыбнувшись, Агата почувствовала, что щеки наливаются румянцем, опустила взгляд. Наверное, нельзя верить похвалам соперницы, но ей стало тепло на душе. За себя и за Костю.

Он вел себя, как мудак. Тут бесспорно. И сам же сказал, что не узнай Агата о Поле — женился бы скорее всего, не понимая до конца, какую дичь творит. Но уже тогда, судя по всему, чувствовал, что должно быть не так…

— И я даже не удивилась, когда он позвонил сообщить, что сделка аннулируется.

Полина продолжила, Агата снова посмотрела на неё, чуть нахмурившись…

— Предложил денег. Я хотела попробовать открыть сеть кондитерских. Но сказал, что брака не будет.

— Но зачем он, Полина? Почему именно он? Тебя же Гаврила так любит…

Агата знала, что лезть сюда, скорее всего, права не имеет. Но просто не смогла сдержаться. Ей всех было жалко. Избитую Полю. Того сомневавшегося Костю, который теперь чувствует свою ответственность. Но больше всего — Гаврилу. Который мир к ногам положит. За любого своего любимого человека убьет. Который не требует ничего. Который даже не просит. Просто позволь — и будет тебе счастье. Но почему-то нет…

Полина не ответила сходу. Немного повернула голову, смотрела задумчиво в угол. Улыбка во взгляде гасла, он будто мертвел… Она будто что-то внутри себя переживала. Потом же снова посмотрела на Агату — и стало понятно, она правду не ответит. Она будет держать лицо. Она будет продолжать воспринимать всё по-фатальному философски. Мол, значит, такова её судьба…

— Я хочу, чтобы он был счастлив. Просто со мной — не будет.

Сказано было спокойно, снова с улыбкой, и пусть Агате очень хотелось возразить, но она прикусила язык, понимая, что не ей пробивать эту стену.

Дальше же просто смотрела в лицо Полины, испытывая острую жалость и боль.

Потому что она, как никто, могла понять, что Павловская пережила. Когда-то соперница, а теперь…

По щеке Агаты непроизвольно скатилась слеза, Полина увидела это, попыталась улыбнуться сильней, но делать это ей было явно больно. Потому что девушка тут же потянулась к лицу, кривясь…

Получилось слишком красноречиво, чтобы Агата сдержалась. И так стала слезливой, а когда понимаешь, что это ведь из-за тебя, что если бы не ты, всё было бы не так… Становилось очень стыдно. И очень горько, что в мире всегда будут жить люди, способные на такое…

Агата не хотела, но расплакалась. Спрятала лицо в руках, затряслась…

— Эй, ты чего?

Услышала удивленный вопрос от девушки, пережившей, наверное, худшую в жизни ночь, мотнула головой, когда почувствовала, что рука Павловской ложится на её колено, сжимает, как бы подбадривая, гладит потом. Хотя это ведь она — Агата — должна подбадривать. За этим и пришла. И извиняться. И вину искупать. И…

— Прости меня… Пожалуйста…

Она отняла руки от лица, стерла слезы, пусть и знала — так просто не успокоится. Вместо этих будут следующие. Посмотрела снова на лицо с отметинами…

— За что?

Горло сжалось, когда Поля снова улыбнулась, будто действительно не понимает, голову склонила, посмотрела даже ласково, как на неразумного ребенка…

— Я же не дура, Полина. Я же понимаю, что если бы ты вышла за Костю замуж — этого бы не случилось. Он бы тебя защитил. Прости меня… Я тебя ненавидела. Я думала, что он развлекается со мной, а ты разрешаешь… Прости, пожалуйста…

Агата шептала, продолжая стирать слезы, а Поля улыбалась. Пусть и грустно, но улыбалась, качая головой, глядя будто с недоверием…

— Не придумывай… Всё случилось так, как должно было. Он же тебя любит. Я между вами не влезла бы. Да и у вас были дела поважней…

Полин взгляд опустился, улыбка стала еще более теплой, она потянулась к свитеру, под которым живот еще не выпирает очевидно, но он определенно есть…

Затормозила за мгновение до касания, посмотрела на Агату, готова была одернуть, улавливая в ответном взгляде легкий страх…

Но Агата взяла себя в руки, кивнула… Ей было немного страшно, но не потому, что она ждала подвоха от Поли. Просто раньше живота никто не касался кроме Кости. Стерва Павловна не в счет. И это как-то… Непривычно. Но Поле можно верить. Она добрая. Несчастная, но добрая…

Прикоснулась к ткани, повела…

— Большой уже…

Сказала, заставляя Агату улыбнуться сначала, а потом кивнуть, осознавая, что краснеет.