Проклятие Ирода Великого - Владимир Меженков

– Скажи, ты хорошо знала Малиха? – спросил Ирод, устраиваясь в кресле в тени спальни.

– Знала, – ответила Мариамна, не понимая, к чему клонит муж.

– Я спрашиваю, хорошоли ты его знала?

– Можно сказать и так: да, я хорошо его знала.

– А он тебя?

– Малих был частым гостем в доме моего деда.

– Он любил тебя?

– Любил.

– А ты его?

– И я любила Малиха. Он баловал меня, угощал сладостями, играл со мной.

– И ласкал?

– И ласкал. Он часто брал меня на руки, кружил меня, мне доставляло это удовольствие. Я даже ревновала его, когда он также развлекал других детей в доме. Например, моего брата Аристовула.

– Он целовал тебя?

– Конечно. Все взрослые целуют детей, когда играют с ними.

– А ты?

– Что я?

– Ты тоже целовала Малиха?

Глаза Мариамны потемнели. Она догадалась, к чему клонит Ирод, устроив посреди ночи этот нелепый допрос.

– Ты хоть представляешь, сколько лет мне было, когда Малих играл с нами, внуками и внучками Гиркана?

– Ты не ответила на мой вопрос.

– Целовала, – с вызовом ответила Мариамна. – Разве тебя не целуют маленькие девочки, когда ты играешь с ними? Или ты настолько очерствел сердцем, что уже не берешь на руки маленьких детей?

– Тебя опечалила смерть Малиха?

– Я устала и хочу спать.

– Опечалила или нет?

– Опечалила.

– И ты плакала?

– Не помню. Кажется, плакала. Смерть близких всегда огорчает.

– Ты хочешь сказать, что была близка с Малихом?

Мариамна села на постели.

– Послушай, Ирод, зачем ты задаешь мне эти нелепые вопросы? Что ты хочешь выведать?

– Я просто беседую с тобой.

– Я слишком устала за сегодняшний день, мне необходимо отдохнуть и хорошенько выспаться. Не забывай, что у меня со дня на день появится сын. Твой сын, Ирод.

– Я знаю об этом. Но сейчас я хочу узнать другое.

– Что именно?

– Я хочу узнать, от чего ты устала. Я, кажется, не слишком обременяю тебя?

– Не слишком. В этот свой приезд ты решил обременить Дорис, проведя вчерашнюю ночь с нею.

– Дорис жена моя.

– А я?

– И ты мне жена.

– Почему же ты вчера пришел не ко мне, а к Дорис? Ты любишь ее больше меня?

– Ты ждешь второго ребенка, а у Дорис только один сын.

– Это потому, что она стала неплодна.

– Это потому, что я, взяв тебя в жены, ни разу не вошел к ней.

– Прежде, чем жениться на мне, ты четыре года жил с Дорис. Но она почему-то так ни разу больше и не забеременела. А ко мне ты вошел всего дважды, и оба раза я понесла от тебя.

– Ты стала рассуждать, как врач. Наслушалась рассказов Иосифа?

– Теперь ты станешь допрашивать меня, как я отношусь к жениху Саломии?

– Он тебе нравится?

– Нравится. Как, к слову сказать, нравится твоей матери. Будь Саломия хоть чуточку умней, она вышла бы за Иосифа замуж, не дожидаясь твоего приезда.

– Саломию удерживало от замужества то, что у Иосифа покалечена нога.

– Для того, чтобы иметь детей, от мужа не требуются здоровые ноги.

– А ты бы вышла замуж за Иосифа?

– Должна ли я понимать твой вопрос таким образом, что ты забыл, что я уже замужем?

– Нет, я не забыл об этом. Но ты опять не отвечаешь на мой вопрос. Вышла бы ты замуж за калеку, если бы была свободна?

– Ты имеешь в виду вообще калеку или конкретно Иосифа?

– Иосифа.

– Если бы я не была твоей женой, то за такого человека, как Иосиф, я бы вышла замуж. Ты хотел услышать от меня такой ответ?

– Я и сам не знаю, чего я хочу, а чего нет, – ответил Ирод и поднялся с кресла.

– Ты уходишь? – спросила Мариамна.

– Да, время позднее.

– Ты не останешься сегодня со мной? – В тоне Мариамны послышались просящие нотки. Ирод почувствовал прилив нежности к этой молодой красивой женщине.

– Тебе нужно отдохнуть. Не сегодня – завтра ты разрешишься от бремени. Роди мне второго сына. Мы назовем его в честь твоего брата Аристовулом. Тебе нравится это имя?

– Нравится. Погоди, Ирод, не уходи. Побудь со мной еще немного.

– Ты хочешь спросить меня о чем-то?

– Хочу.

– Спрашивай.

– Ты все еще любишь меня?

Ирод подошел к Мариамне, нежно обнял ее и поцеловал.

– Люблю. И не смей больше огорчать мою мать и свою свекровь.

– И я тебя люблю. А матери своей и моей свекрови передай, что я не нуждаюсь в ее бесконечных поучениях. Все-таки во мне течет кровь Хасмонеев, а не каких-нибудь простолюдинов.

Последние слова болью отозвались в груди Ирода. Он резко выпрямился, но, вспомнив слова Иосифа о том, что все люди разные – одни горячи, а другие холодны, одни легко возбудимы и все их чувства выплескиваются наружу, а другие сдержанны и чувства их спрятаны глубоко в них, – усилием воли сдержал вспыхнувший было гнев и, еще раз поцеловав Мариамну, вышел.

Через неделю сыграли свадьбу Саломии и Иосифа, а еще через два дня у Мариамны начались схватки. Случилось это глубокой ночью, когда в доме уже все спали, бодрствовала одна лишь стража. Крики Мариамны переполошили всех. Ирод ворвался в ее спальню, когда там уже была рабыня-италийка, любовница Фероры. Она обладала навыками повитухи, но сейчас она виновато смотрела на Ирода, точно бы извинялась за свою беспомощность. А Мариамна все кричала и кричала от боли. Околоплодные воды отошли, но ребенок не желал появляться на свет. Мариамна стала синеть, и крики ее становились все глуше и глуше, переходя в стоны умирающей. Ирод был в отчаянии. Спальня заполнилась женщинами, но никто не мог помочь Мариамне. Тогда Кипра послала за Иосифом. Муж Саломии, сильно припадая на поврежденную ногу, ворвался в спальню и потребовал, чтобы все удалились.

– Тебя это тоже касается, – сказал он, обращаясь к Ироду, когда спальня Мариамны опустела.

– Я останусь, – сказал Ирод.

– Как знаешь, – ответил Иосиф. – Только, по крайней мере, отвернись.

Ирод во все глаза смотрел, как Иосиф уверенно перевернул лишившуюся сознания Мариамну на спину, разорвал на ней насквозь промокшую от отошедших вод ночную сорочку, согнул в коленях ее ноги и чуть ли не по локоть засунул свою руку в ее чрево. Ироду показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Иосиф осторожно стал вытягивать из чрева Мариамны одну крошечную ножку ребенка, выпачканную кровью, за ней вторую, а там, надавливая свободной рукой сверху вниз на живот Мариамны, вытянул из нее весь плод. Держа его головой вниз, он пошлепал его, ребенок дернулся раз, другой и пронзительно закричал.

Иосиф улыбнулся и протянул ребенка Ироду:

– Получи, отец, сына. Он вырастет упрямцем – пожелал появиться на свет не головой, а ногами вперед. Такое случается. Пригласи сюда женщин, ребенка необходимо умыть и запеленать, чтобы он не простыл. – Сам же тем временем стал манипулировать с Мариамной: подняв ей веки, заглянул в закатившиеся глаза, похлопал ее по щекам, но роженица не подавала признаков жизни. Тогда Иосиф раскрыл ей рот, прильнул к нему своим ртом и с силой стал вдувать в нее воздух.

Ирод словно окаменел. Он беспомощно стоял посреди спальни, не понимая, что происходит вокруг. Комната вновь заполнилась женщинами. Кипра взяла из рук сына все еще орущего ребенка, которого Ирод продолжал держать за ноги вниз головой, появились тазы с теплой водой, с треском разрывались на лоскуты ткани, и среди этой суеты и гомона оглушительной музыкой прозвучал еле слышный голос Мариамны:

– Кто у меня родился?

– Сын, – ответил за всех Иосиф, укладывая растрепанную голову Мариамны на подушках и, обернувшись к Ироду, кивком пригласил его подойти поближе.

– Передайте мужу, что у него появился сын Аристовул, он обрадуется, – слабым голосом произнесла Мариамна и впала в беспамятство, которое теперь уже никого не пугало.

– Ей необходимо отдохнуть, – сказал Иосиф и первым вышел из спальни.

А Ирод все стоял посреди комнаты, всеми забытый и ставший вдруг лишним в огромном доме. По щекам его катились слезы.

Мариамна быстро шла на поправку. Маленький Аристовул отличался завидным аппетитом, и ему пришлось нанять кормилицу. Саломия все еще куксилась и на людях сторонилась Иосифа, будто желая показать всем, что продолжает считать себя незамужней. В отношениях Ирода к Иосифу также что-то надломилось. Ему по-прежнему было интересно беседовать с ним, слушать его рассуждения о страхе Господнем, на котором покоится самая совершенная изо всех известных миру религий иудаизм – вера Авраама и, стало быть, всех евреев, произошедших от его младшего внука, но, оставаясь наедине с мужем Саломии и глядя на его руки и рот, он видел одно и то же, что угнетало его: как эти руки влезают в чрево Мариамны, а рот сливается с ее ртом.