Бретёр - Андрей Акцынов

У памятника Марксу Бретёр увидел Лимонова, вокруг него сгруппировались около трехсот нацболов, гражданских активистов и радикалов. Бретёр подошел стрельнуть сигарету у парня в капюшоне и понял, что это Захар Прилепин.

– Здорово, старик! – Это был Макс Громов.

– Здорово, здорово! – Он узнал его, простого русского мужика с бородой, такого настоящего народного типа.

Лимонов выступал с маленьким мегафоном. С четырех сторон стояли охранники. Коля Авдюшенков, Моня, Борода и другие.

– Сегодня трагический день для России. Я благодарю тех, кто остался здесь со мной, самых верных, самых отчаянных, самых смелых! Сегодня здесь мы отстаиваем честь всей оппозиции. Мы как триста спартанцев!.. – Писатель с мировым именем, он всегда использовал в речи яркие образы и сравнения.

Все это время с площади уводили людей. Не только менты, но и ВИП-персоны оппозиции и просто ВИП-персоны. Раньше всех явился Немцов в обнимку с Чириковой, они долго пытались выстроить небольшую колонну и наконец все же увели с поля сражения пару десятков неотесанных дезертиров.

Что ж вы, суки, делаете, мать-перемать! Остановитесь!

Был и сам Алексей Алексеевич Венедиктов, он наблюдал за отводом людей с поля боя, а потом ушел и сам. Была Тина Канделаки. А эта хрупкая наивная красотка как тут оказалась? Ее же могут затоптать вовсе. Таким девочкам лучше сидеть дома.

Маленький мегафон циркулировал между Лимоновым, Прилепиным, Громовым и Шаргуновым. Выступил и адвокат Сергей Беляк. Были все свои. Когда мегафон дошел до Бретёра, он тоже произнес краткую речь:

– Болотная площадь – это место казни Пугачева. Оно символизирует крах свободы. Мы будем стоять на площади Революции, и мы никуда отсюда не уйдем!

Мы никогда не пойдем на уступки этой власти. Пускай сегодня мы в меньшинстве, но история докажет нашу правоту!

Лимонов обернулся, Бретёр стоял точно за ним.

Триста спартанцев честно провели митинг от звонка до звонка и разошлись. Настроение у всех было крайне поганым. В таком настроении хорошо стрелять по вражескому городу из тяжелых орудий.

На Болотной в тот день все пребывали в настроении противоположном, то есть в пузырящейся эйфории. Происходящее напоминало праздничный шоу-концерт. Группа авторитетов оппозиции, укравшей победу не только у радикалов, но и у самих себя, расположилась на сцене, пригласив туда еще с несколько десятков пикейных жилетов, случайных людей и самозванцев.

Решающий для истории России день они решили превратить в капустник с участием своих близких друзей. Кого здесь только не было. Ведущий НТВ Леонид Парфенов, автор стилизованных под старину детективов Акунин, светская львица (она же ведущая «Дом-2», она же дочь мэра Собчака) Ксюша Собчак в какой-то кацавейке. Что здесь делают все эти люди?

– Нас собралось сто тысяч человек! Нас здесь сто тысяч! – самодовольно вещал Немцов со сцены.

Он, вечно благожелательный Рыжков, экс-офицер конторы Гудков, Чирикова и сотоварищи были страшно довольны. Недовольной выглядела Стася Удальцова. В отсутствие мужа на нее всем скопом надавили и заставили перенести митинг сюда. Мужа Сергея выпустили, но тут же снова посадили.

Микрофон был захвачен и подконтролен. Его даже не дали самым мирным, даже почти либеральным националистам, которые тоже на свою беду приперлись на Болотную, чтобы дружно разделить поражение со всеми. Им оставалось только кричать что-то вдалеке и размахивать флагами.

Все выглядело как победа, но по сути это был провал. Важные исторические события – это всегда трагедия, это боль. Так было и будет. Революции не дела ются с воздушными шариками в руках. Если хочешь сменить режим, следует смело, очертя голову, идти вперед сквозь огонь, стремиться к трагедии. Иначе нельзя.

В это время либеральные младотурки (Яшин, Навальный) отсиживались в изоляторе и отращивали бороды: бриться там нельзя. Они были капельку смелее либералов-номенклатурщиков, потому такая обстановка дел вряд ли была им по душе. Но они не могли ничего сделать, и им пришлось молча согласиться.

То же самое пришлось сделать и Удальцову, он к тому же был изрядно измотан сухими голодовками и больницами, выглядел так, как будто его только что доставили из вражеского плена, где с пристрастием пытали. Он был белый и худой, как призрак.

Под конец митинга на Болотной приветственное слово произнесла маленькая губастенькая школьница, борец за права геев и лесбиянок. Короче, вы понимаете, в чьи руки постепенно утекал протест. В те, в чьи никак не должен был.

За несколько дней до этого их предали.

После 6 декабря и массовых задержаний на Триумфальной всем стало окончательно ясно, что протест радикализируется и, стало быть, уходит к радикалам. Подобная картина никак не могла устраивать ни буржуазию, ни власть. Ситуация выходила из-под контроля. Негодование закипало, и все ждали десятого числа.

7 декабря. Группа либералов собрались в кафе «Шоколадница», чтобы договориться об общих действиях, чтобы увести протест у радикалов и возглавить самим. Или чтобы это, по крайней мере, таким образом выглядело.

8 декабря. В то время как заявители Удальцова и Матюшкина весь день торчали в здании правительства Москвы на Новом Арбате, реальную судьбу митинга решали за их спинами совсем другие люди (те, кто накануне договаривался в кафе, и некоторые другие).

Заговорщики собрались в кабинете вице-мэра Горбенко на Тверской. Со стороны якобы оппозиции выступал хитроумный вельможа Алексей Венедиктов, главный редактор основного рупора либералов «Эха Москвы», журналист-политрук с «Эха» Сергей Пархоменко, компания постных, как баланда, политиков: Рыжков, Гудков (позже этот простофиля заявил, что не помнил, был там или нет). Плюс Немцов на телефонной связи (читай, на его мнение и так всем положить) из Нижнего Новгорода. Со стороны власти сам вице-мэр, глава ГУВД Москвы Владимир Колокольцев, еще один чиновник из мэрии Василий Олейник.

Власти, конечно, были очень благодарны Венедиктову, который сам первым вышел на связь с Горбенко и предложил свои услуги по решению вопроса, чтобы не допустить давки, «свалки» или «новой Ходынки». То есть чтобы не допустить революции. Он же мобилизовал команду проверенных ультралибералов, которые выступили от имени всей оппозиции.

Ключевой фигурой в переговорах был чиновник администрации президента некий Громов, который, подобно тени отца Гамлета, то возникал, то исчезал, то появлялся в кабинете, то вновь удалялся. Слив протеста контролировался на самом высоком уровне.

Все были крайне довольны собой. Власть – потому что только что слила готовящуюся революцию в унитаз. Либералы – потому что украли протест у радикалов и народа и на какое-то время стали королями масс. Свою пиррову победу они будут чествовать еще какое-то время.

Вот как комментирует предательство оппозиции и те позорные дни уже знакомый нам святая простота Сергей Пархоменко: «В какой-то момент родилось понимание, что народу десятого числа будет много. Тогда и произошло первое осмысленное организационное собрание. И оно решало первый сложный вопрос о переносе митинга с площади Революции на Болотную площадь. Это была некоторая ответственность, которую надо было взять на себя, потому что разные идиоты типа Лимонова надеялись устроить на площади Революции большую бузу… Было понятно, что нам немедленно скажут, что мы наймиты и предатели… И мы вступили в отношения с мэрией, совершенно неформальные, потому что, хочу напомнить, заявка на десятое число была подана не нами (!), она была подана группой, я бы сказал, технических сотрудников «Солидарности» (вранье. – Авт.). Поэтому формально мы не могли вести с мэрией никакие разговоры. Однако мы воспользовались некоторыми неформальными возможностями, некоторыми знакомствами и подали в мэрию сигнал: тут есть группа людей, не тех, которые являются заявителями, а тех, у которых есть мозги».

Этот недалекий человек открыто признался, что был произведен рейдерский захват митинга, с целью угодить власти и не допустить до него нацболов. Митинг был захвачен людьми, «у которых есть мозги».

В то время как либералы ложились под власть, нацболы искали новые формы конфронтации с режимом. Для конфликта всегда нужен повод. Повод протестовать против итогов выборов один: нерегистрация партий оппозиции («Другая Россия», «РОТ-фронт», ПАРНАС). А вовсе не те нарушения, которые сумели выискать наблюдатели-энтузиасты. Нарушения – это пшик по сравнению с тем, что оппозиция была не допущена к выборам в полном составе.

Повод опротестовать выборы президента тоже один: недопуск к выборам оппозиционных кандидатов в президенты. Осознал это только Лимонов, который заблаговременно объявил о своем выдвижении. Само собой, что в условиях полицейского государства рассчитывать на регистрацию было невозможно. Но нужен был конфликт!