Крестный путь России - Николай Леонов

Впоследствии стало известно, что Дудаев был предупрежден о точной дате штурма, ибо за подписью его и Масхадова издан приказ, чтобы в ночь с 31 декабря на 1 января ни одна машина - "от велосипеда до танка" - не передвигалась по городу, ибо каждая движущаяся цель даже с выключенными фарами будет уничтожаться.

Участник событий той трагической ночи майор Александр Холод, командир батальона Рязанского воздушно-десантного полка, свидетельствует: "Представьте себе огромную колонну, которая в глухую темень втягивается в горловину улицы, ведущей практически неизвестно куда, в чужом незнакомом городе. Вокруг ни огонька. Карты, которые нам дали, были скверной копией с какого-то плана - не разобрать ни названий улиц, ни общегородского построения кварталов. Мы шли вслепую в мышеловку, где нет ни маневра, ни скорости. Тем более на наших десантных машинах, которые спасают только от пуль да мелких осколков. Гранатомет прошибает их запросто. Но мы пошли..." В центре города, куда были стянуты основные силы боевиков, на колонну обрушился шквальный огонь гранатометов. Били в упор, с 15-20 метров. Промахнуться было невозможно. Сразу же были подбиты головные и хвостовые машины, чтобы полностью закупорить улицы. Дальнейшее напоминало расстрел, но никак не бой.

Наутро, когда рязанские десантники в пешем строю прочесывали город, они увидели страшную картину того, что осталось от бригады. "Около сотни боевых машин стояли, как на параде, выстроившись в одну колонну. В некоторых даже еще горел свет, работали моторы. Вокруг лежали убитые ребята. Совсем юные. Спасать было некого". Это были расстрелянные экипажи и мотострелки, пытавшиеся выбраться из "мешка" в пешем строю.

Командир десантного полка полковник Александр Ленцов говорил: "Я часто вспоминаю новогоднюю ночь 1995 года. И вспоминаю с чувством стыда за Отечество. Ночь. Кромешный ад. Горят танки. Мы выносим убитых и раненых. А. Россия забыла нас, посланных умирать, причем непонятно за что. По радио доносятся звуки московского веселья. Идет традиционная новогодняя передача, рекой льется шампанское. Звучат поздравления: "С Новым годом!", "С новым счастьем!". Лишний раз убедился в том, какое в России (простите за грубое слово, но иного подобрать не могу) скотское отношение к армии" (Баранец В. "Потерянная армия". (Записки полковника генштаба). М., 1998, стр. 245).

И апофеозом безнравственности стала широко распространившаяся весть о том, что самоубийственный штурм был специально приурочен ко дню рождения военного министра П. Грачева, которому таким образом хотели преподнести подарок. В той, ельцинской, России это было вполне возможно.

Блицкриг не состоялся. Военное командование, следуя традициям всех времен и народов, стало старательно занижать численность своих потерь, хотя скрыть масштабы катастрофы было трудно. Дудаев торжествовал и охотно позировал: западным журналистам, утверждая, что штурм Грозного обошелся русским в 4 тыс. погибших солдат и офицеров. В середине января 1995 года наши военные сообщили, что число убитых в первых сражениях составило 400 человек.

Машина войны завертелась в рутинном ритме. Бои в Грозном продолжались, и только к концу января федеральные силы установили контроль над городом. Б. Ельцин, изрядно потрясенный огромными масштабами потерь, как обычно, отыгрался на своих подчиненных. 25 января Н. Егоров был освобожден под предлогом плохого состояния здоровья, а на его место был назначен вообще никому не известный Николай Иванович Семенов - заместитель генерального директора акционерного общества "Матрикс", в послужном списке которого можно было найти объяснение этого головоломного прыжка в карьере. Оказывается, в 1976-1985 гг. он являлся первым секретарем Грозненского горкома КПСС, откуда ушел в центральный аппарат ЦК КПСС на должность заведующего сектором республик Средней Азии и Казахстана. Он стал руководителем Территориального управления федеральных органов власти в Чеченской республике. Правда, ему уже не дали ранга вице-премьера. Назначение неизвестного, приниженного в ранге чиновника могло означать только одно: вся реальная власть переходила в руки военных, а гражданский "наместник" сохранялся как фиговый листок, для камуфляжа.

Первые военные неудачи вызвали шквал негодования и возмущения по всей стране. В первых шеренгах шла та самая либеральная интеллигенция, радикал-демократы, которые были в течение многих лет самыми преданными и безотказными союзниками Б. Ельцина. Они почти внезапно, дружно отступили от него, оставив "вне игры". Сергей Ковалев - штатный "правозащитник", умудрившийся ни разу не выступить в защиту русского населения или политических противников Б. Ельцина внутри России, на этот раз молниеносно перебрался в Чечню, оказался в бункере генерала Дудаева и вел оттуда информационные передачи для демократических СМИ. Вся тональность его материалов была жестко обвинительной в адрес Российских вооруженных сил и властей России. Впоследствии он даже награжден чеченским орденом за эту "правозащитную" деятельность. С. Юшенков, который являлся членом оперативной группы Н. Егорова в качестве представителя Комитета по обороне Государственной думы, круто поменял позицию и, перестав сотрудничать с органами исполнительной власти, превратился в яростного критика ее действий. Вся парламентская фракция партии "ЯБЛОКО", политическая платформа которой всегда формировалась по рецептам Запада, отчаянно выступила против войны. Страна вообще разделилась на "партию войны" и "партию антивоенную". Средства массовой информации, к тому времени уже прибранные к рукам в большинстве случаев олигархами, заняли антиправительственные позиции. В стране упорно распространялись слухи о том, что чеченские руководители щедро подкармливали российских журналистов, оплачивали их командировки в Чечню, с тем чтобы они своими материалами создавали обстановку взвинченности и нервозности в России. Фактических доказательств не было предъявлено, а косвенных было хоть отбавляй. В Чечню потянулись корреспонденты малоизвестных изданий из российской глубинки, которые нередко выполняли задания западных газет и информационных агентств, решивших не рисковать жизнями своих штатных сотрудников. Журналисты, если их репортажи носили выгодный для Дудаева характер, с необычайной легкостью получали доступ к нему, его ближайшим помощникам. В Россию, на телевидение, поступали по скрытым каналам видеопленки, на которых были запечатлены ужасные сцены войны, но всегда с антироссийской окраской. Любимыми "картинками" были разбитые и сожженные боевые машины, разбросанные непохороненные трупы, морально опустошенные, испуганные пленные и т. д.

Д. Дудаев затеял длительную игру с пленными, которых использовал как разменную монету для разжигания антивоенных настроений в России. Он передавал их небольшими группками представителям тех партий и движений, которые наиболее активно вели работу против войны в Чечне. Маломерные российские политиканы наперебой старались нажить хоть небольшой политический капитал на своей миротворческой позиции.

Вскоре возникло Движение солдатских матерей, которые возражали против отправки своих сыновей в Чечню, оправдывали дезертирство и неподчинение военным приказам.

Обе палаты Федерального собрания вели поразительно непоследовательную, вихляющую политику по отношению к чеченской войне. Если послушать депутатов Государственной думы, то почти все они резко критиковали поведение исполнительной власти и военного командования. Однако после начала военных действий (12.12.94 г.) Государственная дума получила обращение президента РФ с просьбой ответить на четыре вопроса:

- можно ли предоставить широкую амнистию всем участникам вооруженных конфликтов на Северном Кавказе?

- может ли быть предметом переговоров статус Чеченской республики?

- кого надлежит считать в этом случае субъектом переговоров?

- каковы должны быть условия такого диалога, - дала достаточно твердый ответ: "Амнистия может быть предоставлена, субъектами переговоров могут быть Дудаев, Автурханов, Лабазанов, Гантамиров и любые другие лидеры вооруженных группировок. Статус Чечни не может быть предметом переговоров, так как она является субъектом Федерации и неотъемлемой частью России. Условия переговоров: сдача оружия и прекращение огня, проведение свободных демократических выборов в республике". Эту позицию Государственной думы подтвердил ее Председатель Иван Рыбкин в интервью газете "Российские вести" 11 января 1995 г. С какого конца ни читай этот ответ Государственной думы, он не содержит осуждения силовых акций со стороны России. Поставленные политические условия, совершенно очевидно, были неисполнимы и оставляли свободной только дорогу к войне.

Нечто похожее разыгрывалось и в Совете Федерации. Там тоже действия федеральных сил вызвали шквал протестов, но когда председатель Совета Федерации Владимир Шумейко поставил в прямой редакции на голосование вопрос о немедленном выводе из Чечни российских войск, то за такое решение проголосовали только 15 человек из 176 членов верхней палаты парламента.