Волшебная реликвия - Александр Кацура

– О да! Дочурка – прелесть.

– Умница, каких нет, ваше величество.

– Скажи, а этот славный парень Винк не засиделся в лейтенантах?

– Уже готов приказ о присвоении ему нового звания. Сразу через две ступени.

– Неси. Я сам подпишу.

– Бумага уже на вашем столе, ваше величество.

– Ну хорошо. А что сообщают из ставки Правителя?

– Все то же, ваше величество.

– А именно?

– Разброд и шатание.

– Неужели?

– Представьте себе. – Камердинер вновь лицемерно закатил глаза.

– Да, – сказал король, поджав губы, – я этого ожидал.

– Правитель упал духом. К тому же у него, как сообщают, желудочные колики от чрезмерного потребления кофе.

– Дурак! – сказал король. – Кофе в большом количестве вреден.

– Генералы Правителя выражают недовольство.

– Еще бы! Служить такому негодяю! Не зарадуешься.

– Доктрины его военных теоретиков совершенно ложные.

– Это понятно, – сказал король. – Правильные доктрины могут быть только у нас.

– А пушки его стреляют все хуже.

– Надо же! – удивился король.

– Они их чистят песком.

– Тупицы!

– В его канцелярии зреет заговор.

– Этого следовало ожидать.

– Один из младших писцов переписывал донесение с фронта и забрызгал его кляксами. Представляете?

– Ай, молодец!

– В его дворце даже мухи дохнут, ваше величество.

– Мухи? Забавно. Кстати, а как зовут Правителя? Запамятовал.

– Он запретил вспоминать. У него тяжелое некрасивое простонародное имя – Анвальф Соттен-Хелес.

– Да, да, припоминаю. Ну и имечко!

– Оно под строжайшим запретом. Вспомнившим, даже случайно, – казнь. И действительно почти все забыли

– Он что, возомнил себя китайским императором?

– Почему?

– В древнем Китае император, когда всходил на престол, брал себе новое звучное имя. Старое же больше никто не имел права употреблять.

– Да, похоже.

– А еще любит выдавать себя выходцем из народа!

– Еще бы!

– Ставленником народа…

– Он говорит так: я не герой, не бог и не царь… Я скромный правитель, уполномоченный народом.

– Сволочь какая!

– Иногда он любит, когда говорят «вождь» или даже «народный вождь». Он не велит называть себя ни величеством, ни даже высочеством, ни просто императором…

– Ну да, законного императора он сверг лет пятнадцать назад.

– Не совсем так, ваше величество. Позвольте напомнить. Старый император сам подписал свое отречение в пользу народной партии Соттен-Хелеса.

– Ну и дурак! Кто его просил? Козел старый…

– А простой народ Правителя обожает.

– Ой ли? Ты сам говоришь, мухи дохнут.

– Так сообщают. Хотя он, кроме крови и разорения, ничего не принес. Половину мужчин забрал в армию, остальную цепями приковал к вагонеткам. А они ему песни слагают…

– Не верю, что они его обожают. Боятся!

– Да, боятся и слушают. Но ведь это одно и то же.

– Да… – Виван поджал губы и задумался. – Как же они его величают?

– Мой Правитель!

– И все?

– Достаточно. Он изображает дело так, будто он за народ и во имя народа!

– И они верят?

– Все поголовно.

– Идиоты!

– Зато наши люди верят в вас, ваше величество.

– Тоже идио… О нет! Я не то хотел сказать. Наши люди – умные люди. Они верят своему правительству. Верят своему королю. У нас славные люди. Верные люди. Скромные люди. Работящие и смелые.

– Разумеется, ваше величество.

– Когда же позовут к завтраку? – капризно протянул король и топнул ногой.

Глава 24

Корвет капитана Кронина

Ветер дул до полудня, потом стих. Вокруг простиралось безбрежное море. Солнце, проталкивая свои лучи сквозь белые облака, играло на водной ряби синими и серебряными бликами. Но путешественникам было не до красот. Съестные припасы закончились. Запас пресной воды тоже подходил к концу. На берег не было и намека, сколько они ни напрягали глаза. Обитатели крохотного парусного суденышка приуныли. И в этот момент Валик закричал:

– Парус!

– Где? Где? – взволнованно озирались Арик и Галик.

– Да вон же, вон! – Валик возбужденно водил рукой.

Действительно, на горизонте угадывалась темная на фоне неба точка. Через полчаса уже явственно можно было разглядеть трехмачтовое парусное судно, похожее на взъерошенную муху, ползущую по краю тарелки.

– А это случаем не наша каравелла? – спросил Галик.

– Каравелла осталась севернее, – возразила Сэнди, – а этот идет с юго-востока. К тому же и профиль иной. Приглядитесь.

– Да, пожалуй, – согласился Галик.

– Судя по парусам, это вообще не каравелла, – продолжала Сэнди, – скорее корвет.

– Как бы он не прошел мимо нас, – озабоченно сказал Арик.

– Эй! – преждевременно завопили все трое, сорвав с себя куртки и отчаянно размахивая ими над головой. Опасения их были напрасны. Корабль все увеличивался в размерах. Казалось, он шел прямо на утлую скорлупку беглецов, словно собираясь ее раздавить.

Радости трех парней не было предела, когда в человеке, бросившем им с высокого борта канат, они опознали капрала Роппо. А когда они увидели на мостике рядом с капитаном еще и лейтенанта Винка, который дружески помахал им рукой, удивлению их не было предела. Первое время они не могли взять в толк, откуда такое чудо? В припадке минутного восторженного головокружения им даже показалось, что два славных офицера специально бросили свои ратные труды на северном фронте и кинулись в бурное море, чтобы спасти из объятий волн трех несчастных солдат, а заодно неведомых им девушку и попугая. Друзья даже не вспомнили, что когда-то презрительно окрестили обоих офицеров павианами.

Выглядели Роппо и Винк заправскими моряками – синие морские куртки и белые фуражки с черными лакированными козырьками, заломленные с особым шиком…

– Господин капрал, – пробормотал ошеломленный Галик.

– Лейтенант, – поправил Роппо.

– Простите, господин лейтенант. Поздравляю.

– Вы теперь как господин Винк, – сказал Арик.

– Винк у нас уже подполковник, – сухо заметил Роппо.

– Вот как? – удивился Валик. – Быстро.

– Представьте вашу спутницу, – сказал свежеиспеченный лейтенант.

– Это Сэнди, – сказал Валик.

– Она наш штурман и почти что капитан, – добавил Арик.

– Капитан? – Роппо недоверчиво усмехнулся.

– Это так, господин лейтенант, – подтвердил Галик.

– А это что такое? – С нескрываемым удивлением лейтенант смотрел на клетку.

– Это наша птица, – ответил Галик.

– Птица? – Лейтенант поморщился. – Выбросить эту гадость в море!

– Ни за что. – Галик прижал клетку к груди.

– Браво, юноша! – раздался хриплый голос.

Лейтенант изумленно уставился на мокрую тряпицу, закрывавшую клетку.