Астрея. Имперский символизм в XVI веке - Фрэнсис Амелия Йейтс

имперский орёл, а вниз свисает девиз Pietas Augusti. Всё это определённо выглядит вариацией имперского герба Карла IX. Сам Карл в роли Августа стоит на одном колене перед Тибуртинской сивиллой, указывающей в небеса, где видение Девы Марии с младенцем возвещает о великом религиозном предназначении, уготованном этому королю-императору.

Антуан Карон был учеником Никколо дель Аббате и, так же, как и его учитель, привлекался к подготовке празднеств и въездов. Он принимал участие в оформлении въезда Карла IX и, конечно, должен был быть хорошо знаком с его темами[502]. Имперский герб, изображениями которого изобиловала церемония, стоит у Карона на основании, чтобы подчеркнуть его доминирующее значение в этой праздничной сцене. А две колонны были странным образом трансформированы в витые столбы, украшенные лозами с гроздьями винограда.

Мы уже видели, что герб Карла IX был подвержен изменениям и адаптациям. Изначально переплетённые колонны (Илл. 20а) были выпрямлены для церемонии въезда (Илл. 20b), чтобы сделать их более похожими на герб императора Карла V. Здесь колонны снова меняются, становятся витыми и покрываются узором из виноградных лоз. Это, несомненно, аллюзия на Иерусалимский храм, чьи столбы традиционно изображались схожими по форме и орнаменту. Такое изображение колонн храма французский живописец мог видеть во французской же художественной традиции и особенно в удивительных иллюстрациях к книге Жана Фуке «Иудейские древности» (Antiquitis Judaiques). Фуке видел в Риме Columnae Vitineae (виноградные колонны), которые, как считалось, происходили из храма Соломона и впоследствии исчезли[503]. Увидев аллюзию на столбы Иерусалимского храма в кароновской версии герба Карла IX, смотрящий на картину понимал, что Rex Christianissimus обетована вселенская империя с центром в Святой земле, как гласили пророчества Гийо ма Постеля.

21. Август и сивилла. Антуан Карон. Лувр

В конце книги Буке приведено длинное стихотворение Этьена Паскье, посвящённое Сен-Жерменскому миру. В нём поэт восхищается благородством этого соглашения и горячо настаивает на том, что религиозные споры не могут и не должны решаться насильственными методами. Это одновременно и тщетно, и не по-христиански. Было доказано, говорит Паскье, как во Франции, так и в Германии, что войны и репрессии не решают этих проблем; ни одной из сторон они не приносят пользы, и единственный их результат – это дискредитация всего христианства. Публикация этого стихотворения вместе с рассказом Буке о въезде Карла IX показывает, что город именно так воспринимал символизм этой церемонии, делая акцент на мире, единстве, милосердии и согласии. По злой иронии судьбы стихотворению Паскье суждено было быть опубликованным вместе с рассказом Буке в 1572 г., в год, когда серия придворных празднеств была прервана резнёй Варфоломеевской ночи.

Заключение брака между лидером французских протестантов Генрихом Наваррским и Маргаритой Валуа, дочерью Екатерины Медичи и сестрой Карла IX, выглядело как ещё один шаг к веротерпимости или к решению религиозных разногласий мирными средствами. За женитьбой короля на дочери веротерпимого императора должен был последовать и более значимый шаг, женитьба протестанта на католичке в кругу королевской семьи. Так этот брак выглядел для всего мира, и в августе 1572 г. французские протестанты и их вожди стали съезжаться в Париж для участия в свадебных торжествах. В Париж также прибыло посольство из Англии, чтобы вручить Карлу IX орден Подвязки. Среди прочих в посольской свите присутствовал и Филип Сидни. Все «политические» (politiques) Европы либо были в Париже на этом бракосочетании, либо наблюдали за ним издалека.

И чем выше были надежды, тем сильнее оказалось их крушение для Европы. Покушение на Колиньи прервало свадебные торжества. Страх, уныние и подозрительность окутали Париж. А затем случилась резня.

Прежний поверхностный взгляд на события Варфоломеевской ночи постепенно уступает место более критическому подходу, согласно которому главной целью резни была ликвидация Колиньи. Адмирал и предводительствуемые им гугеноты собирались объединить силы с Людвигом Нассау-Дилленбургским для вторжения в Нидерланды с целью спасения их от испанской тирании[504]. Бенефициарами резни оказались испанцы, ибо она расстроила планы Нассау, в которых до определённой степени был заинтересован и Карл IX. Такова была истинная подоплёка событий, одним из главных результатов которых стало крушение идеи французской монархии как либеральной силы, вокруг которой могли бы объединиться противники испанской тирании и нетерпимости. По иронии судьбы, именно Екатерина Медичи, чьё терпеливое эразмианство годами выстраивало общественную атмосферу, сделавшую возможным Сен-Жерменский мир, стала тем чудовищем, на которое легла ответственность за эту бойню.

Многое по-прежнему остаётся неясным в этом важнейшем событии европейской истории, и необходимо тщательно исследовать все относящиеся к нему источники. В этой связи символизм церемонии въезда Карла IX имеет чрезвычайно важное значение, ибо он показывает умонастроения французского двора в предшествовавший резне год. Как же следует воспринимать идею французской монархии? Была ли это некая либеральная сила, движущаяся в сторону веротерпимости, как думал Паскье, и способствующая установлению гармонии, как видимо, полагали Баиф и поэты Плеяды? Или временами она могла обращаться к методам уничтожения и ликвидировать религиозных отступников в манере, ничем, с точки зрения либералов, не отличавшейся от тирании испанской короны? И хотя резня почти наверняка была делом рук врагов монархии, а никак не её сторонников, тень этого события было очень нелегко развеять.

В этой тёмной истории ещё много непонятного, но очевидно, что её суть заключалась в растущей угрозе со стороны Филиппа Испанского. Именно этой силе была выгодна резня. Смерть Колиньи и его сторонников не позволяла Людвигу Нассау выступить на освобождение Нидерландов от ужасной тирании герцога Альбы и нарушала все планы Вильгельма Оранского. Также она рушила и на годы тормозила возвращение французской короны на её прошлые и будущие лидерские позиции в Европе. Франция скатывалась назад, к прежнему жалкому состоянию религиозных войн и нестабильности под властью слабой монархии, окружённой опасными, жаждущими её уничтожения врагами.

Торжества по случаю бракосочетания герцога де Жуайеза в Париже в 1581 г

Несколько мирных лет, предшествовавших начавшейся в 1585 г. последней и самой разрушительной религиозной войне, сопровождались небывалым расцветом поэзии и музыки в Париже. В 1581 г. все придворные поэты, художники, музыканты и механики были задействованы в подготовке великолепных торжеств, которыми король Генрих III решил отметить женитьбу своего фаворита, герцога Анна де Жуайе за, на сводной сестре королевы Маргарите Лотарингской. Торжества длились около двух недель, в течение которых практически ежедневно устраивались какие-то развлечения. Одно из таких увеселений под названием Ballet comique de la reine стало широко известно благодаря публикации в 1582 г. его программы[505]. Но гораздо менее известно то, что этот балет являлся частью серии