В поисках частицы Бога, или Охота на бозон Хиггса - Иэн Сэмпл

Теория суперсимметрии развязывает и другой узел, завязанный в Стандартной модели. Физики считают, что сразу после Большого взрыва все силы природы, с которыми мы сталкиваемся сегодня, были объединены в одну Суперсилу. Когда температура Вселенной уменьшилась примерно до 1015 градусов, включилось поле Хиггса и разделило электромагнитные и слабые взаимодействия. Но сильное взаимодействие, которое удерживает кварки вместе внутри протонов и нейтронов, отделилось еще раньше, когда космический термометр показал 1028 градусов. В этом и заключается проблема. Ученые считают, что, если повернуть время вспять, к моменту возникновения Вселенной, различные взаимодействия должны в конечном итоге встретиться и объединиться в одно, но в рамках Стандартной модели этого не произойдет. Они подойдут близко, но никогда не сольются. В теории суперсимметрии этой неувязки нет — все силы сходятся в одной точке. Что еще больше вдохновляет физиков, так это то, что теория суперсимметрии указывает путь к объединению этих сил с гравитацией, которая полностью игнорируется в Стандартной модели.

Существует также вероятность того, что суперсимметрия даст ученым возможность разгадать одну из самых трудных головоломок, с которыми они когда-либо сталкивались. Действительно, как-то обескураживает, что сегодня, в XXI веке, мы не можем объяснить, из чего состоит 96 процентов видимой Вселенной. Наблюдения наших космических окрестностей привели ученых к выводу, что до 70 процентов всего, что там есть, связано с темной энергией — таинственной движущей силой, расширяющей Вселенную. Никто не знает, что такое темная энергия, и раскрытие этой тайны — основная цель физики. Стандартная модель описывает только 4 процента всей материи, которые мы можем увидеть в пространстве. Остальное — темная материя. Название это ничего не разъясняет. Темная материя не светит и не испускает тепло, поэтому мы не можем изучить ее строение, анализируя исходящие от нее излучения. Многие теоретики считают, что темная материя состоит из суперсимметричных частиц, называемых нейтралино, — самого легкого вида частиц, предсказываемых теорией.

Однако не все являются адептами теории суперсимметрии. Критики задают сторонникам теории простой вопрос. Если Вселенная является суперсимметричной, где все суперсимметричные частицы? Почему до сих пор не обнаружены селектрон, фотино или вино? Обычно отвечают, что в реальном мире суперсимметрия нарушается, и это делает частицы-суперпартнеры очень тяжелыми. Подобные доводы не так нелепы, как кажутся на первый взгляд. Хиггсовские поля нарушают симметрию, в основе электрослабого взаимодействия, в результате чего массы W- и Z-бозонов растут, а фотон остается без массы. Суперсимметрия могла бы быть нарушена аналогичным образом, сделав суперчастицы тяжелее, чем частицы обычной материи.

В лаборатории Ферми Конвей искал частицы Хиггса того типа, который описывается в так называемой минимальной суперсимметричной Стандартной модели (МССМ, суперсимметричном расширении Стандартной модели). Согласно этой теории, существует в общей сложности пять частиц Хиггса, и все они имеют различные веса и суперсимметричных партнеров. Три из них являются нейтральными, а две — заряженными.

Закончив свой доклад в Аспене, Конвей решил покататься на лыжах в сверкающих белоснежных горах, благодаря которым этот город считается одним из самых красивых горнолыжных курортов в мире. На склонах он встретился с Грэгом Ландсбергом, физиком из Университета Браун в Род-Айленде. Ландсберг работал в Фермилабе на детекторе DZero, расположенном на “Теватроне” напротив детектора CDF. Он сказал Конвею, что команда DZero собирается объявить о некоторых новых результатах, которые ему могут быть интересны.

Этот разговор не выходил у Конвея из головы всю оставшуюся часть дня. А вдруг на DZero тоже засекли след бозона Хиггса? Однако в тот вечер Ландсберг развеял его надежды. На детекторе DZero ничего, напоминающего бозон Хиггса, не увидели. Там, где команда Конвея на CDF зафиксировала на графике пик, у команды DZero наблюдался провал. Вероятность того, что хиггсовская частица находится в этом диапазоне, упала почти до нуля.

Делать было нечего, оставалось только ждать. Команде Конвея было необходимо проанализировать большее число столкновений. Если бы этот пик был вызван частицей Хиггса, он вырос бы с течением времени. Если нет, то стал бы уменьшаться и в конечном итоге исчез бы. Команда решила записывать как можно больше столкновений в течение полугода и еще раз взглянуть на результат в конце лета. До этого времени вопрос повис в воздухе.

Редкие физики поняли тогда, что это событие — условное обнаружение частицы Хиггса — может поколебать некоторые из наиболее ценимых учеными неписаных законов. Не физических законов, которые управляют частицами и силами, а социальных, которые управляют действиями ученых. Обычно слухи о предполагаемом открытии в физике элементарных частиц распространялись из уст в уста и по электронной почте и лишь в редких случаях становились достоянием широкой публики. Эпизод с возможным обнаружением Хиггса группой Конвея навсегда изменил этот порядок вещей.

На рубеже нового тысячелетия уже всем стал доступен Интернет, а кто хочет, может даже вести собственный блог. В последние годы ученые стали активно пользоваться этой возможностью. Неудивительно, что они пишут в основном о том, что их заботит. Так, новые явления, обнаруженные на ускорителе, интернет-сообщество стало обсуждать задолго до появления официальных объявлений и публикаций. Это был переломный момент. Наука живет в рамках жестких правил, в частности, согласно этим правилам новые результаты должны представляться общественности только после того, как они прошли рецензирование. Процедура эта необходима для отсеивания вопиющих ошибок и публикации в научной литературе только результатов качественных исследований.

Через несколько недель после выступления в Аспене Конвей поместил описание обнаруженного в данных пика в американском блоге “Cosmic Variance” (“Космические споры”). В двух частях своего яркого повествования он описал волнение, которое охватило всех его сотрудников, когда они увидели всплеск, напоминавший след бозона Хиггса, но дал понять, что это почти наверняка была флуктуация. Интернетовская публикация вызвала шквал откликов. Некоторые ученые желали Конвею удачи или просили уточнить технические детали. Другие просто интересовались. Один читатель спрашивал, может ли частица Хиггса принести какую-то практическую пользу, если ученые наконец ее все-таки найдут. Это побудило Конвея рассказать, как Дж. Дж. Томсон, открывший электроны в 1897 году, считал, что люди никогда не смогут найти им практического применения. Конвей продолжал: “Открытие Хиггса вряд ли будет использовано в практических целях, но оно несомненно приведет нас к новым теоретическим и экспериментальным прорывам, которые породят новые, неизвестные нам сегодня технологии. Вот и Томсон в свое время никак не мог представить себе эру электроники и компьютерных технологий, в которую мы сегодня живем”.

Конвей был не первым, написавшим в Интернете о сигнале, полученном на “Теватроне” и похожем на след бозона Хиггса. Неделей раньше Томмазо Дориго, другой физик с детектора CDF, тоже рассказал в своем блоге об этом и тоже оговорился, что, вероятно, полученный пик — флуктуация182. Однако Дориго допускал и возможность открытия и даже сослался на другое, независимое исследование столкновений, полученных на детекторе CDF, которое тоже, как он считал, обосновывало существование частицы Хиггса весом 160 ГэВ.

Проблемы возникли, когда в дело включились средства массовой информации. В марте того же года журнал “New Scientist” опубликовал статью, основанную на обсуждении результатов в блогах183. За ней последовала статья в журнале “The Economist”. Через несколько месяцев сказала свое слово и “New York Times”. Эти газетные публикации оказали сильнейшее влияние на физиков, ведь никто из писавших в Интернете не утверждал, что бозон Хиггса найден, более того, все предполагали, что это скорее всего флуктуация.