Лесная банда - Евгений Евгеньевич Сухов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выдвинув ящик стола, Михайлов достал фотографию Гончара и спросил:
– Вы видели этого человека?
– Да, это и есть хозяин дома.
– Ты уверен, что к нему заходил именно майор Игнатьев? – после затяжной паузы спросил Алексей Никифорович. – Можно было перепутать в сумерках.
– Это был он, вне всякого сомнения, товарищ полковник. Майора Игнатьева ни с кем не спутаешь даже издалека. Походка у него очень характерная, раскачивающаяся, а еще фигура… Какие будут указания?
– Вот что… Мы должны знать о каждом его шаге. Продолжайте наблюдать за Игнатьевым.
– Наблюдаем, товарищ полковник.
– Нужно будет проследить еще за Оксаной Сидоренко, проживает она на Львовской сорок девять. Вот ее фотография, – положил Алексей Никифорович на стол снимки. – Запомнил?
– Запомнил, товарищ полковник.
– Хорошо. Можешь быть свободен.
* * *
У небольшого сельского продовольственного магазина на узенькой лавочке расположился старик лет семидесяти пяти. Одет он был в овчинный наполовину распахнутый тулуп, на ногах короткие кожаные сапожки с узорами, на седой ссохшейся голове папаха из серого каракуля. Лицо крепкое, ухоженное. Но на коже светло-коричневыми пятнами пробивались признаки дряхления.
Попыхивая густым дымом из короткой глиняной трубки, старик внимательно наблюдал за тремя приближающимися солдатами: одному было лет тридцать пять, крепкий, плечистый; второй был чуток пожиже; а третий и вовсе юнец. В глазах, слегка сощурившихся на солнце, слабое любопытство.
Солдатики остановились рядышком, оценивающе глянули, что-то хмыкнули себе под нос, скривились. Старик вытащил трубку изо рта, ощутил в ладони ее тепло. Не вступая в разговор, терпеливо дожидался вопроса.
– Жарко тут у вас, – проговорил самый возрастной из них, расстегнув ворот гимнастерки. Старик лишь едва кивнул, подтверждая сказанное. – Водички не найдется?
– Знайдеться, – поднялся старик.
Отсутствовал недолго. Через минуту он вышел, держа в руке металлическую кружку, до самых краев наполненную водой.
– Благодарствую, – произнес Свояк, забирая кружку. Сделав глоток, он поставил кружку на скамейку и произнес: – А ты здесь сторож, дед?
– Сторож, – подтвердил старик.
– Мне бы со Свиридом повидаться. Дело есть к нему важное.
– С каким-таким Свиридом? – слепил удивленное лицо старик. – У нас тут в селе людина двадцять Свиридов усяких набереться.
– Он у вас один такой… Петух у него погоняло! Или как там у вас по-украински будет… Пивинь.
– Пивинь? – призадумался старик. – Не знаю я такого.
– Вижу, что шкура тебе наша не нравится. – Ухватился он за ворот гимнастерки. – Ты не боись, дед, она так… для блезира. Чтобы поменьше вопросов задавали. Да не зыркай ты по сторонам, старик, нет тут никаких цветных. Нам они сами поперек горла.
– Не ведаю я, о чем вы толкуете, – продолжал упираться старик. – И Пивня не знаю.
– Вижу, что ты не очень разговорчивый, – неодобрительно покачал головой Свояк. – А только нам Пивинь про тебя много чего рассказывал. А еще сказал, что если хотите со мной свидеться, так подойдите к деду Трофиму, он сторожем в магазине работает. Сошлитесь на меня, и он сделает все, что требуется. Или тебя как-то по-другому кличут? Ни дедом Трофимом? – Старик угрюмо молчал. – А ведь он даже твою внешность описал. Сказал, что мизинца у тебя на левой руке не хватает. В войну ты его потерял, когда за Австро-Венгрию воевал. Чего ты ладонь-то прячешь…
– Я вас не знаю, добри люди, чого ви мене допикати. Идить з Богом своею дорогою.
– А мы те самые, кто помог Свириду с кичи сдернуть. Если бы не мы… Неизвестно тогда, как бы оно вообще сложилось. Может, его давно бы уже в овраге закопали… Нужен нам Петух для одного серьезного дела. Передашь ему, старик, что будем ждать его часиков в семь на выходе из села. Там у вас крест стоит еще неподалеку. Не разминемся. Больше не будем тебя допекать, своих дел полно.
* * *
Табачок был выкурен. Старик выбил из трубки пепел и вошел в избу. За столом сидел малец лет десяти и играл с пустыми гильзами разных калибров. Игра увлекла его по-серьезному.
Взяв со стола блокнот, он вырвал из него лист бумаги, помуслякал химический карандаш и, присев рядышком с внуком, старательно написал короткую записку, после чего свернул ее в упругую трубочку. Горящей свечой, стоявшей у иконы, залил записку со всех сторон воском.
Внук, сидевший за столом, продолжал раскатывать на столе гильзы, лежавшие вперемешку – пистолетные, автоматные; среди них выделялось несколько крупных, это уже от пулемета, – и что-то бурчал себе под нос. Судя по всему, на скатерти разворачивались нешуточные баталии. Мальчишка, стараясь подражать стреляющим орудиям, громко ухал и опрокидывал стоявшие гильзы.
– Все, ты убит!
Война у внука пребывала в самом разгаре. Поле сражения занимал целый стол. Гильзы прятались даже среди кусков нарезанного хлеба, укрытого марлей.
Старик неодобрительно покачал головой:
– Вот сейчас бабка придет, она тебе задаст за такое баловство. Убирай свою войну.
– Мне еще батарею одну разбить нужно, – не согласился внук.
– И кто побеждает? – с некоторым интересом полюбопытствовал дед.
– Степан Бандера, – уверенно произнес внук. – Видишь, как он красных разгромил.
– Молодец, внучок. Вот если бы в жизни было все так просто, как за кухонным столом. Помнишь, на прошлой неделе мы были у пана Захара в лесу?
– Помню, – отвечал равнодушно внук.
– Нужно отнести ему вот эту записку, – протянул дед Трофим скрученный лист бумаги, залитый воском.
– Когда, деда?
– Сейчас, внучок.
– А как же батарея красных? Если я ее не разобью, так она дальше стрелять будет, – отвечал внучок.
– Не дело это, – согласился старик со всей серьезностью.
– А вот это, – взял он в небольшую ладошку гильзу от крупнокалиберного пулемета, – самый главный их командир!
– Самый главный, говоришь, – заинтересованно переспросил старик. – Давай сделаем вот что, ты давай пока беги к пану Захару, а я батарею красных сам разобью.
– А ты сумеешь? – с сомнением спросил внук.
– Для меня это не впервой, внучок, – заверил старик. – Я ведь в империалистическую под командованием императора Франца-Иосифа против России в артиллерии воевал. Так что не позабыл еще, как пушку заряжать, авось и сейчас не оплошаю.
Взяв записку, внук положил ее в карман брюк и вышел из-за стола.
– Только этот самый главный последним должен погибнуть, – раскрыл стратегию смышленый
