Не зови меня больше в Рим - Алисия Хименес Бартлетт

– В таком случае я буду задавать очень конкретные вопросы. В последние дни вы часто посещали квартиру вашей подруги Маргариты Роки. Не могли бы вы объяснить нам цель этих визитов.

– Маргарита Рока – моя близкая подруга.

– Понятно, но зачем вы так часто к ней ходили?

– Разговор глупый. Зачем ходят к близким подругам?

– А вот сеньора Рока утверждает, что вы приходили к ней, чтобы работать на своем компьютере, – вставил Гарсон.

В глазах Нурии мелькнули удивление и тревога, но она тотчас скрыла их, чуть приопустив веки.

– В этом есть что-то незаконное?

– Сеньора Сигуан, хватит ломать комедию. Ваш компьютер сейчас у нас, и мы прочитали вашу электронную переписку. Помните фразу: “Не посылайте больше писем ни на мой обычный адрес, ни на адрес “Нереи”?

– Надеюсь, у вас имелось разрешение на изъятие моего компьютера, иначе…

– Пожалуйста, объясните, что означает эта фраза.

– Я ничего не стану вам объяснять. Я хочу позвонить моему адвокату.

– Позвоните. И скажите, что он найдет вас в комиссариате.

– Я арестована?

– Пока да.

Трудно было поверить, что мы везем дочь Сигуана в полицейской машине. Я наблюдала за ней в зеркало: она была предельно напряжена и смотрела на всех с видом униженного превосходства, как низложенная королева, которую везут на эшафот. Если бы я не боялась получить нагоняй от комиссара, обязательно надела бы на нее наручники. Это бы слегка покачнуло оборонительные сооружения, которые эта неприкасаемая дама возвела вокруг своей персоны.

Мы привели ее в комнату для допросов, и Гарсон отправился за Рафаэлем Сьеррой.

– А потом что мне с ним делать?

– Посадите в какой-нибудь кабинет, пусть ждет. И постарайтесь, чтобы они не столкнулись с Нурией Сигуан – например, в коридоре.

Я умылась, причесалась и постаралась сделать так, чтобы сразу стало ясно, кто здесь кто. Нурия Сигуан обладала сильным и выдержанным характером, и я в общении с ней должна вести себя именно как инспектор полиции, потому что как человек, как некая Петра Деликадо, я запросто могла бы оскорбить ее. Не знаю почему, но в голову мне сейчас, словно я все еще оставалась юной студенткой, лезли правила, заученные в Академии: для нападения надо искать самую слабую сторону, не терять самообладания, менять стратегию по мере необходимости…

В комнату для допросов я вошла свежая как цветок. Я ожидала, что для Нурии Сигуан, лишенной привычных привилегий, мир перевернется до такой степени, что она будет готова сдаться на мою милость. Я не чувствовала к ней жалости, мне не нравятся люди, привыкшие всегда побеждать.

– Ну что, вам здесь нравится, Нурия?

– Мой адвокат еще не успел приехать.

– Хорошо, пока он доберется сюда, мы с вами успеем немного побеседовать.

– Мне не о чем с вами беседовать.

Она была сильной женщиной и решила не сдаваться. Мне хотелось курить, но делать этого было нельзя. Я улыбнулась, хотя была уверена, что губы мои сложились в противную гримасу.

– Хорошо, тогда говорить буду я.

– Начинайте. Вы столько времени безуспешно искали убийцу, что, думаю, у вас теперь есть что рассказать.

От смятения, которое охватило ее во время задержания, не осталось и следа. Сейчас на лице Нурии застыла маска невозмутимости. Я опять улыбнулась и постаралась, чтобы слова мои прозвучали как можно нейтральнее:

– Вы правы, у меня действительно накопилось много что рассказать. За время ведения расследования я смогла сделать следующие выводы: когда у дона Адольфо Сигуана на фабрике стали возникать серьезные экономические проблемы, он установил связь с мафией, той, что активнее всего действовала в Барселоне, – с неаполитанской каморрой. Может, в данном пункте я ошибаюсь и это они сами установили с ним контакт, хотя это и не имеет значения. Как бы там ни было, две стороны пришли к тому, что мы могли бы назвать договором о сотрудничестве: мафиози отмывали деньги, полученные за счет своего нелегального бизнеса в Барселоне, под крышей уважаемого предприятия “Ткани Сигуана”, а указанное предприятие получало материальную поддержку, помогавшую ему оставаться на плаву. Вы следите за ходом моей мысли?

– Да, слежу. Все это очень занятно. Прямо детективный роман с мафией и всем прочим – такого я, признаюсь, не ожидала.

У меня было впечатление, будто она с естественной легкостью разыгрывает роль весьма циничной особы. Я подхватила заданный тон:

– Тогда перейдем ко второй главе. В договоре, заключенном между двумя сторонами, что-то пошло не так. Что именно, мы еще толком не знаем. Возможно, Сигуан потребовал больше денег, либо он просто-напросто устал от столь нервного партнерства. Так или иначе, но сеньор Сигуан выразил желание вновь обрести свободу, хотя, как вы знаете, будучи любительницей детективных романов, от мафии за здорово живешь не отделаться. Не исключено, что сеньор Сигуан, решив во что бы то ни стало настоять на своем, позволил себе пригрозить мафиози, что публично покается и расскажет об их деятельности. Если это было так, то он в тот же миг сам подписал себе смертный приговор. Я могу продолжать?

– Вы можете делать все, что вам заблагорассудится, инспектор, только какое отношение к вашей чудесной сказке имею я?

– У нас есть доказательства: сотрудничество с мафией не было прекращено после смерти вашего отца, только теперь вместо текстильной фабрики Сигуана регулярно помогает каморре отмывать деньги магазин “Нерея”.

Она слегка напряглась, но выдержки не потеряла. На меня она глянула презрительно.

– Это абсурд. Все наши бухгалтерские счета, как и вообще все финансовые документы, в полнейшем порядке.

– Об этом нам еще предстоит потолковать, Нурия. Позвольте мне закончить роман, ведь развязка – самая важная его часть. Логически рассуждая, следует допустить, что, если вы со своим компаньоном продолжили вести дела с мафией, то только потому, что были не против убийства Адольфо Сигуана, а возможно, и участвовали в его организации.

В этот миг внешнее спокойствие покинуло ее, и непроницаемое прежде лицо Нурии стало походить на ужасную маску Горгоны: глаза расширились, рот перекосился, а щеки сделались пунцовыми.

– Что вы сказали? И вам хватает бесстыдства подозревать меня в соучастии в убийстве моего собственного отца?

– Я не просто подозреваю вас, сеньора Сигуан. Я утверждаю это.

– Почему до сих пор здесь нет моего адвоката? Вы не имеете права ни в чем меня обвинять! Где мой адвокат? Когда же он наконец явится? – завизжала она.

– Не беспокойтесь, он, видно, уже подъезжает, – сказала я мягким голосом и вышла из комнаты.

Я сразу же отправилась в “Золотой кувшин”, чтобы выпить чего-нибудь для успокоения или, наоборот, для повышения тонуса – я, если честно, и сама не знала, что мне было нужнее. Из всех видов работы, которые предполагает расследование любого преступления, самое большое психологическое напряжение я испытываю во время допроса подозреваемых. Мне всегда это трудно дается. Более или менее скрытое противоборство двух личностей, выискивание противоречий, фиксация самых незначительных перемен в лице собеседника, попытки обнаружить едва заметные щели, чтобы проникнуть в них, постоянная внутренняя бдительность… Сейчас у меня болела голова, ломило затылок… Я решила-таки выпить кофе, чтобы заодно проглотить таблетку ибупрофена. Какое-то время я сидела у барной стойки, не замечая, что происходит вокруг. Голоса посетителей звучали будто в отдалении, и официанты выкрикивали заказы как-то невразумительно. Наконец кто-то положил руку на мое плечо, и это прикосновение помогло мне выкарабкаться из состояния ирреальности. Рядом стоял Гарсон.

– Я уже вернулся, Петра.

– А где же Сьерра?

– Я оставил его в одном из кабинетов. Он сказал, что пока адвокат ему не нужен.

– Как он отреагировал на арест?

– Сделал вид, что ничего не понимает, но сильно занервничал. Я бы дал ему время немного пошевелить извилинами и только потом повел на допрос.

– Хорошо. Я сейчас поеду к судье. Нам нужна санкция на арест, которая на какое-то время отдаст Сьерру на наше чуткое попечение. Допрашивать его придется не один раз.

– А что с Сигуан, что-то не получилось?

– Я отвечу вам двумя известными выражениями: крепкая как камень, холодная как ледышка. Сперва держалась железно, но, когда я обвинила ее в убийстве отца, она совершенно потеряла ориентиры.

– Еще бы! Вы только подумайте, что должен почувствовать человек, когда его обвиняют в смерти отца; такое нечасто случается.

– Но случается, Фермин, это в человеческой природе. Как я вижу, вы так и не прочитали Шекспира.

– А что, и это тоже есть у Шекспира, не только история про трех дочек?

– У Шекспира есть все, младший инспектор, и хорошее, и плохое, все, на что способен человек.

– Да, надо бы почитать, хотя потом наверняка будут сниться кошмары.

Как я и подозревала, визит к судье проходил с переменным успехом. Муро счел, что нет достаточных оснований для содержания под стражей обоих подозреваемых. То есть мы не имели права держать их у себя свыше сорока восьми часов. Единственное обещание, которое мне удалось вырвать у судьи, – это что в зависимости от результата допросов я смогу отправить их в камеру. Но, само собой разумеется, обвинение будет касаться только связей с мафией, об их соучастии в убийстве судья Муро не желал даже слышать. Я смирилась, а с учетом общего положения дел даже восприняла эти сорок восемь часов как большую победу. Помахивая бумажкой, я предстала перед Гарсоном.