Россия на историческом повороте: Мемуары - Александр Керенский

Распутин прекрасно вписывался в тот образ, какой составила себе царица о России. Он был для нее воплощением «священного единения» короны и крестьянства, а следовательно, рукой Провидения. Все слухи о моральной распущенности Распутина отвергались как клеветнические. Распутин совратил няньку царевича Вишнякову. Когда последствия этого уже невозможно было удержать в тайне, Вишнякова призналась царице в содеянном грехе. Однако положение Распутина было настолько прочным, что Александра Федоровна восприняла ее признание как попытку оболгать святого человека. По семейной традиции, Софье Ивановне Тютчевой, фрейлине и члену узкого придворного круга, было доверено воспитание принцесс. Она решительно воспротивилась привычке Распутина входить в любой час дня и ночи без всякого предупреждения в апартаменты ее воспитанниц. Однако царица и тут оказалась глуха к возмущению мадемуазель Тютчевой, и фрейлина была вынуждена подать в отставку. В конце концов вмешался царь и Распутина попросили воздерживаться от неожиданных визитов к юным принцессам.

Вряд ли царь сомневался в достоверности сообщений о поведении Распутина вне стен дворца, особенно когда они исходили от столь преданных и заслуживающих доверия слуг короны, как его премьер-министр В. Н. Коковцов, председатель Думы М. В. Родзянко, обер-прокурор святейшего Синода А. Д. Самарин, товарищ министра внутренних дел и начальник полиции К. Джунковский, который помимо всего прочего был личным другом царя.

К началу войны, против которой Распутин ожесточенно боролся, в Царском Селе у него сложился определенный круг приспешников, которые часто собирались в так называемом «малом доме» Анны Вырубовой. Слепая вера царицы в Распутина побуждала ее искать его советов не только в сфере личной жизни, но и по вопросам государственной политики. Генерал М. В. Алексеев, который пользовался большим уважением у Николая И, попытался поговорить с царицей о Распутине, но добился лишь того, что приобрел в ее лице непримиримого врага. Он рассказывал мне позднее, как был обеспокоен, узнав, — что секретная карта военных действий каким-то путем попала в руки царицы. Но, как и многие другие, он был бессилен что-либо предпринять.

Александра Федоровна была неколебима в своем убеждении, что всем министрам надлежит подчиняться Распутину. Читаем в одном из ее писем: «…не нравится мне выбор военного министра (генерала Поливанова)… Он враг нашему Другу, а это плохая примета…» К советам Распутина прислушивались даже при решении стратегических задач: «Я с волнением буду следить за твоей поездкой (вдоль фронтовой линии)… Помни, что сказал он о Риге..» И снова: «Наш Друг, с которым мы (императрица и Анна Вырубова) виделись вчера… выразил опасение по поводу того, что если мы не введем в Румынию крупных воинских частей, то можем попасть в ловушку с тыла…» Чуть позднее она пишет: «Дорогой ангел, у меня к тебе множество вопросов о твоих планах относительно Румынии, наш Друг так хотел бы знать о них…»

Дом Распутина находился под постоянным внешним наблюдением и охраной тайной полиции, а сменяющие друг друга министры внутренних дел тратили бешеные деньги на внедрение в дом агентов для получения надежной информации о «божьем человеке». Чрезвычайная следственная комиссия, которую я создал от имени Временного правительства, раскрыла поистине чудовищную картину деятельности Распутина и его камарильи. Вокруг царицы и Вырубовой вились самые бессовестные льстецы и наиболее бесчестные министры, а то и просто заурядные шарлатаны. Из последних многие были связаны с германской секретной службой, которая окружила Распутина плотным кольцом своих агентов и «советников». Вне всякого сомнения, Распутин был центром, вокруг которого кипела деятельность не только прогерманских элементов, но и прямых германских агентов. Улики ошеломляют.

А. Н. Хвостов, назначенный во время войны по совету Распутина министром внутренних дел, едва ознакомившись с содержанием секретных досье своего министерства, вознамерился убить Распутина. Как рассказал мне позднее Хвостов, он с абсолютной достоверностью установил, что через Распутина немцы получали наиболее секретные планы Генерального штаба, поняв при этом, что устранить Распутина из дворца совершенно невозможно. Для любой разведывательной службы Распутин был настоящей находкой. Не воспользоваться им было бы для германского правительства чистейшим безумием. Распутин обладал тремя в высшей степени ценными качествами: он был против войны и поддерживал тесные связи с теми, кто разделял его взгляды; он был неразборчив в выборе друзей, особенно в тех случаях, когда они подсовывали ему соответствующую его вкусам женщину; и наконец, он был безмерно хвастлив, когда дело касалось его беспредельной власти над «папой и мамой», как звал он своих венценосных покровителей, и не терпел чьих-либо сомнений относительно своего положения при дворе. Все это позволяло без особых усилий заставить Распутина впитывать необходимую информацию, а затем выжать ее из него, как воду из губки.

У Верховного командования были свои веские причины относиться с подозрением к недостойному окружению Александры Федоровны. И потому всякий раз, когда царица прибывала к своему мужу в Ставку, там всегда возникала атмосфера большого беспокойства. Справедливость таких опасений в полной мере подтвердил эксперимент, проведенный морским министром адмиралом И. К. Григоровичем.

Адмирал был предан царю, однако его настолько снедали сомнения и подозрения, что, не в силах совладать с ними, он счел своим патриотическим долгом проверить слухи о проникновении германских шпионов в Царское Село. В ответ на настойчивые запросы из Царского Села относительно точной даты осуществления определенной военно-морской операции, он передал туда ложную информацию о приказе к отплытию отряда русских крейсеров. И со всей точностью, именно в тот час и в том месте, когда и где, согласно переданной им информации, должны были появиться русские крейсера, оказалась германская эскадра кораблей.

Постепенно всеми государственными делами стала заправлять царица, которая практически ежедневно обсуждала их с Распутиным и Анной Вырубовой. Одновременно стали распространяться слухи, будто Распутин пытается убедить царицу сместить царя и провозгласить себя регентшей империи. Стало очевидным, что для распутинской клики царь превратился в помеху, в опасное препятствие на пути осуществления их замыслов. Распутину было необходимо держать царя под своим полным контролем и постоянным наблюдением. И тут Распутину пришел на помощь его друг, тибетский знахарь Бадмаев. Самая влиятельная персона в распутинской клике, тибетский врач использовал для лечения своих пациентов травы, коренья, настои; он утверждал, что знает древние секреты врачевания земли Далай-ламы, вера в Бадмаева его многочисленных петроградских пациентов была безгранична. По неосторожности Распутин рассказал Юсупову, что некоторые из бадмаевских трав и кореньев могут вызвать «душевный паралич, а также останавливать или усиливать кровотечение». Что больше свидетельствовало об эффективности лечения Бадмаева, чем бегающие глаза царя и его беспомощная улыбка? Именно к этому времени относятся постоянные напоминания царицы в письмах к царю «принимать капли, предписанные Бадмаевым».