Война Алой и Белой розы. Крах Плантагенетов и воцарение Тюдоров - Дэн Джонс

Однако все это оставалось теорией. В четверг 26 февраля граф Марч в сопровождении Уорика и их знатных союзников приехал в Лондон[260]. Шли первые дни Великого поста, но, если верить хронистам (несколько предвзятым), горожане радостно их приветствовали. О прибытии в столицу Уорика сочиняли стихи и куплеты, в одном из них его отождествляли с изображением белой розы Йорков, которая была одной из эмблем и символов семьи: «Пройдемся же по новому винограднику и повеселимся в саду в марте месяце в окружении трав и подле этой прекрасной белой розы, графа Марча»[261].

В воскресенье 1 марта брат Уорика, Джордж Невилл, епископ Эксетера и канцлер Англии, выступил с речью перед тысячами солдат и горожан, собравшихся за городскими стенами в Сент-Джонс-Филдс. Невилл разъяснил свои претензии к Генриху VI и спросил у толпы, желают ли они, чтобы тот продолжал править. По словам хрониста, «люди закричали "Нет! Нет!" А когда их спросили, хотели бы они, чтобы граф Марч стал их королем, они сказали: "Да! Да!"»[262] Наутро в понедельник Лондон был увешан листовками, в которых разъяснялись притязания Эдуарда на корону. Во вторник, 3 марта, в своей фамильной лондонской резиденции, замке Бейнардс, Эдуард собрал совет, на котором горстка епископов и лордов согласились с его правом на престол. 4 марта в соборе Святого Павла пропели гимн «Тебя, Бога, хвалим», снаружи у креста епископ Невилл выступил с политической проповедью, и Эдуард с процессией выехал из города и двинулся к Вестминстерскому дворцу. Там в Вестминстер-холле на заседании Канцлерского суда, традиционно ассоциировавшегося с высшей справедливостью и правосудием, которое вершил король, и, соответственно, с окончательным проявлением королевской воли в действии, «он поклялся перед епископом Кентербери, канцлером Англии и лордами в том, что будет по правде и справедливости управлять страной и соблюдать законы отныне как истинный и подлинный король»[263]. Марч облачился в королевскую мантию и головной убор, заменявший корону, так как коронацию на некоторое время пришлось отложить. Затем в рамках церемонии Эдуард сел на Королевскую скамью — мраморное кресло в одном из двух высших судов Англии, которое символизировало личную власть монарха как судьи. И наконец, он отправился в Вестминстерский собор, чтобы отблагодарить своего покровителя, святого Эдуарда Исповедника. Впереди были помазание и коронация. Но в глазах своих сторонников он уже был королем Эдуардом IV, «истинным наследником английской и французской короны и правителем Ирландии»[264].

Пока Эдуард восседал на мраморном троне в Лондоне, Ланкастеры отступали дальше на север. По мере продвижения партия королевы рассылала отчаянные приказы местным знатным семьям оказать им военную помощь. Одно такое письмо получил сэр Уильям Пламптон, пятидесятипятилетний сторонник семьи Перси из Нортумберленда, богатый влиятельный джентльмен, владевший землями и имениями в Йоркшире, Дербишире и Ноттингемшире. Это письмо было отправлено из Йорка 13 марта 1461 года, на нем стояла восковая печать Генриха VI. Послание гласило: «Наш величайший предатель… [граф Марч] собрал множество буйных и склонных к смуте людей [и] …призвал без пощады уничтожить всех наших верных вассалов и подданных, их жен, детей и имущество». Сэр Уильям должен был собрать «всех, кого возможно будет вооружить» и «явиться со всей возможной поспешностью… чтобы дать отпор преступным намерениям и стремлениям означенного изменника и не отступать»[265]. Верный подданный и старый солдат, сэр Уильям не заставил себя долго ждать.

Королева Маргарита с союзниками пыталась поднять на борьбу север Англии, а соратники Эдуарда — области ниже по течению реки Трент. Они разослали указания шерифам более чем тридцати южных графств и, проклиная «того, кто именует себя Генрихом VI», призывали «собрать всех готовых к обороне мужчин от шестидесяти до шестнадцати и как можно скорее прибыть с ними для службы королю»[266]. Сборы на войну были делом нешуточным и для закованных в броню рыцарей, которые верхом бросались в самую гущу боя, и для тысяч лучников, которые их прикрывали, и для легко вооруженных простых солдат, собираемых местными лордами. Доспехи, оружие и снаряжение были самыми разными: от баснословно дорогих, сделанных на заказ латных доспехов, которые носили богатейшие лорды и военачальники, до дубинок, клинков и палок у рядовых. Для того чтобы одеться перед сражением, человеку ранга Пламптона требовалось несколько пар рук. В одной из рукописей XV века встречается описание того, как оруженосцам надлежало одевать тяжеловооруженного латника. Он носил не рубашку, а дублет из саржи на шелковой подкладке с прорезями для проветривания. «Клинья из кольчуги должны быть вшиты в дублет… под рукой» — эти чрезвычайно важные вставки защищали всадника от ударов мечом по уязвимым местам, там, где коварное лезвие могло пробить соединение между щитками доспеха, повредить крупную артерию или задеть какой-либо жизненно важный орган. Поэтому шнур, соединявший броню с дублетом, был таким же прочным и долговечным, как тетива арбалета. Более плотное исподнее, включая лоскуты из шерстяной ткани, нашитые на колени, чтобы избежать трения, было сплошь прошито жесткими петлями из шнура, на которые прикрепляли пластины из закаленного и отполированного металла. Листы металла покрывали тело от горла до пальцев ног, на голову надевали тяжелый шлем с забралом, креплением для личных знаков отличия и крошечной прорезью, через которую воин мог видеть весь ужас побоища[267].

Конь рыцаря должен был быть так же хорошо защищен, как и всадник. Оружие, помимо копья, было длинным, тяжелым или острым, а иногда совмещало в себе все три свойства. Маленьким опасным кинжалом-ронделем в ближнем бою можно было пронзить сердце, глаз или голову противника, а мощный сорокадюймовый двуручный меч, с которым управлялись самые высокородные и искусные воины, мог существенно расширить радиус атаки. Возможно, самым смертоносным ручным оружием был полэкс, который представлял собой прочное деревянное древко до шести футов длиной, увенчанное тяжелым и остро наточенным изогнутым лезвием, с другой стороны от которого находился короткий, похожий на коготь клинок, а сверху — тонкая пика. При сильном ударе полэкс мог пробить доспехи, разорвать плоть и раздробить кости. Им можно было опрокинуть противника, а упавший латник был очень уязвим, так как из-за тяжелых доспехов ему было невероятно сложно подняться. Толстым клинком можно было отрубить конечности менее защищенным врагам или размозжить череп рыцаря, который снял шлем, чтобы лучше видеть, сказать что-то или попить.

В марте тысячи мужчин с подобным оружием собирались по всей Англии и за ее пределами. Они прибывали отовсюду: из Уэльса и Восточной Англии, Шотландии и Кента. Благодаря теплым отношениям Уорика с заморскими лордами в армию Эдуарда вошли отряды солдат, посланные герцогом Филиппом Бургундским. Над ними развевалось знамя Людовика, французского дофина и старшего сына Карла VII. Под флагом Ланкастеров собралось гораздо больше представителей английской знати: