Платоническое сотрясение мозга - Петр Гладилин

Через десять минут рядовой Николай Лебедушкин вместе с солдатами своего отделения сидел на жесткой лавке в боевой машине десанта. В руках у него был автомат, парашют лежал в ногах.

— Куда везут? — спросил один из молодых солдат.

— На аэродром, — ответил сержант. Лебедушкин вспомнил, где именно находится кольцо

на парашюте, за которое, отсчитав до десяти, предстоит со всей силы «рвануть от себя».

Боевая машина резко развернулась, Колин автомат упал и больно ударил его по колену.

Глава шестая

Через трое суток часть вернулась с учений в место своего расположения. Десантники не спали две ночи, командир части приказал объявить подъем на завтра в двенадцать пополудни, чтобы солдаты могли выспаться, но сначала они должны были попрощаться с погибшим во время учения товарищем... рядовым Николаем Лебедушкиным.

Груз-200 поставили на сцене клуба. Цинковый гроб был закрыт государственным флагом. Вся церемония заняла часа полтора, не больше. Оркестр из трех человек играл похоронный марш. Кларнетист ошибался, барабанщик иногда проваливал ритм. На крыше клуба гремел наполовину оторванный поржавевший лист кровельной жести. Личный состав части — солдаты и офицеры — проследовали мимо гроба и ушли отсыпаться. Замолк оркестр. На сцене рядом с грузом-200 остались командир части, его адъютант, военврач Морозов и капитан Багаев.

— Почему ты молчишь, говори! Как такое могло случиться? — оспипшим голосом спросил полковник.

— Я уже трижды вам докладывал, — сказал капитан, — рядовой Лебедушкин попал под боевую машину десанта.

— Я знаю, я спрашиваю о другом. По неосторожности или ему кто-то помог? Капитан Багаев!

Багаев пожал плечами:

— Вот вам в свидетели вся рота, он был в цепи, вдруг остановился, как будто о чем-то задумался, машина его смела.

— Я приказал ему оставаться в клубе!

— Клянусь, я ничего не знал об этом, Лебедушкин — солдат пятой роты, была тревога, он обязан был стоять в строю.

— Он поднимался в небо?

— Да, вместе со всеми.

— Он прыгал с парашютом?

— Приземлился вполне нормально, — сказал Багаев, — встал на обе ноги. Мы развернулись в цепь, и вдруг — машина справа. На больших учениях без потерь не обходится.

— Один солдат не так уж много, — вмешался Ювачев.

— Смерть была быстрой, мгновенной, как вспышка, — сказал военврач майор Морозов.

— Если принимать во внимание, что в учениях было задействовано две дивизии... — пытался утешить командира части капитан Багаев.

— Вы свободны, капитан. Вы свободны, майор.

Командир роты Багаев и начальник медсанчасти Морозов поспешно ретировались.

— Все простились? — спросил полковник.

— Полторы тысячи человек, все, кроме солдат из караульной роты, — ответил адъютант. — Я отдал приказ запаять гроб.

— Погоди, так нельзя. Неужели в поселке нет ни одного священника?

— Был один-единственный, и тот спился.

— Нет, нет, так нельзя, это не по-людски.

— А что же делать? Самолет ждет на взлетно-посадочной полосе.

— Иди. Встань у входа. С обратной стороны. И чтоб ни одна живая душа не вошла!

Ювачев ушел.

Полковник остался в клубе совершенно один. Он достал из кармана помятый лист бумаги. На верхней строке которого рукой рядового Лебедушкина было написано: «Король пчел». Полковник подошел к гробу и стал читать вслух. С листа:

Ты умер.Твои глаза жадно глотают тьму,Как две цапли воду после долгого перелетачерез пустыню.

Ты оглох.Ты слеп.Потерял сознание, речь и память —Таковы правила предстоящего путешествия.

Два миллиарда лет тому назад Господь обрел этот мир,Мир Господний обрел твою душу,Твоя душа обрела Дух, а значит, она бессмертна,Ибо Дух есть тот неизменный порядок души,Который неспособна изменить вечно гниющаяЗловонная и серная вечность.

Я один знаю формулу твоего Духа —Это сладкие, как любовь, вечно осыпающиеся цветы,

Это апельсиновое солнце и запах жженого сахара,Подгоревшего на большой столовой ложке,И ангелы, рассыпающие между звездсоловьиные трели...

Твое тело будет предано земле или огню,Оно сгорит или распадется на атомы,Но это не важно, ибо оно есть только кокон,А душа твоя есть бриллиантовая стрекоза,Она будет сорок дней парить в околоземном эфире,Слушая о любви к тебе,Собирая силы для будущего путешествия.

Она полетит к своей новой жизни,Пересекая океаны времени,И скоро твоя постоянная душаДостигнет суши, и начнется новая жизнь.

Твои глаза, вдоволь напившиеся тьмы,Снова распахнутся навстречу солнечному свету,Ты побежишь босыми ногами по росеИ когда-нибудь вдруг вспомнишь обо мне.

Это будет неясное, смутное воспоминание —Луч, пронзивший память.Ты на мгновение задумаешься,Вдруг начнется дождь,И ты бросишься по козырек универмага,Навсегда забыв обо мне.

Когда душа пересечет двенадцать океанов времени,Она снова обретет способность на встречу со мной,Но мы не встретимся,Мы больше никогда не встретимся,А если и встретимся в новой жизни, Не узнаем друг друга...

Но душа сохранит навекиЭто неясное предчувствие,Столь необходимое, чтобы снова и сноваЖить, испытывая вдохновение.

Ты идешь по лестнице в небо,Навстречу своей бесконечной славе,У тебя будут новые лица,Новые голоса и новые мысли,

Ты проживешь еще тысячи жизней,У тебя будут тысячи новых имен,И все имена ты прославишь.Прощай навеки...

Впереди — новые роли.

Полковник аккуратно сложил листок бумаги с текстом Колиной пьесы вчетверо, спрятал его во внутренний карман шинели и спустился со сцены. Он прошел зрительный зал до середины и остановился. Он стоял так долго, и молчал, и делал все возможное, чтобы не обернуться.

Через минуту полковник вышел из клуба, надел папаху и пошел домой. Он шел один через пустой заснеженный плац и плакал. Впервые в жизни. Но никто не видел его слез. Он сам не чувствовал их на своем лице. Холодный северный ветер уносил их в небо, к далекой планете Гвидо, туда, где со своей возлюбленной танцевал свой изысканный танец король пчел.

Москва, 2001-2007

Примечания

1

A priori — независимо от опыта (лат.).

2

Пер. с англ. Б. Пастернака.