Плавания вокруг света и по Северному Ледовитому океану - Федор Литке

Вторник 23 августа. Пролежав ночь в дрейфе, взяли мы поутру курс вдоль берега к северу. К несчастью, не могли мы подойти к нему так близко, как бы желали, по причине крепкого ветра. Из-за гор находили жестокие шквалы, заставлявшие нас иногда убирать все паруса. В 4 часа утра пеленговали виденную накануне гору на NO 47°. От этой горы берег внезапно принимает совершенно иной вид и вместо ровных низменных холмов состоит из высоких, крупных, островерхих гор, от подошвы которых к морю простирается неширокая низменность. Повсюду виден один только голый камень, покрытый снегом, за исключением крутизн и выдавшихся мест, где он держаться не может. Далее внутрь, везде, где только не было облаков, открывались вершины хребтов, совершенно покрытые снегом. Все вместе представляло картину неописанной дикости и уныния.

В полдень широта, определенная по двум высотам, была 73°07′, на 24 мили больше счислимой, долгота – 12°40′. По карте штурмана Розмыслова находились мы против самого устья Бритвиной губы, но видимый нами берег не имел никакого сходства с положением его на той карте. Расстояние наше от него, правда, более 15 миль, но столь примечательный пункт, как его мыс Бритвин, казалось бы, немудрено узнать и в таком удалении. Впрочем, как он сам говорит, положение этого берега нанесено на его карту только с виду, а не по аккуратной описи; поэтому, не удивляясь неточности ее, продолжали мы плыть к северу и искать Маточкин Шар, который должен был решить все. В продолжение пути миновали мы несколько губ, в которых, по тщательному их обозрению в трубы с саленга, оказалось непрерывное продолжение берега. В сумерки, не дойдя несколькими милями до параллели Маточкина Шара, мы легли в дрейф, чтобы не пройти этого важного для нас места, что по причине темных уже ночей весьма легко могло бы случиться. А на рассвете продолжали курс вдоль берега, с углубленным вниманием. Мы особенно старались замечать вид гор, которые там, где вытекают значительные реки и особенно большие проливы, представляют обыкновенно приметные разрывы. Но, к удивлению нашему, как горы продолжались одним, непрерывным хребтом, так и в береге находились только небольшие углубления, ничем не похожие на устье искомого нами пролива. Почитая, однако же, возможным, что в широте его, определенной Розмысловым, есть какая-нибудь ошибка, не переставали мы надеяться найти его еще впереди, тем более что берег, которым мы проходили, был ровный, несколько удаленный от высоких гор, который как будто соответствовал описанному Розмысловым на пути от Бритвина залива к Маточкину Шару.[181] Но еще более обнадеживали нас два, по-видимому, большие отверстия в береге, скрывавшиеся за низменными мысами. Против южнейшего из них находились мы в седьмом часу утра. Оно оказалось небольшим заливом, вдавшимся в берег на SO. Южная оконечность этой губы (в журнале под буквой М) отличается возвышающейся на ней чрезвычайно приметной горой, на вершине которой стоит нечто похожее на башню или на огромный столб, представляющийся со всех сторон в одинаковом виде. Этот примечательный мыс я назвал, по имени старшего нашего лейтенанта, мысом Лаврова. Другое отверстие, с которым мы поровнялись в полдень, оказалось подобным первому. Оно отличается также южным своим мысом (L), где расположен огромный утес, хребет которого составляет несколько уступов, весьма приметных с южной стороны. На SO 43° от этого мыса лежит превысокая конической фигуры гора (X), составляющая южный конец новой цепи высоких, островершинных гор, которые, простираясь к N, подходят к самому морю. Гора эта, имеющая вид подобный вулканическим горам, названа сопкой Сарычева в честь гидрографа Российской империи вице-адмирала Сарычева. По северную сторону последней губы примечается также высокий утес, лежащий по румбу N и S, западный бок которого, имеющий вид параллелограмма, опускается вертикально в море. По самой середине острой, горизонтальной его вершины, казавшейся высеченной зубцами, возвышался столб, как бы руками человеческими воздвигнутый, – все вообще представляло странную игру природы. Здесь берег выдается несколько к W, низменностью, издали похожей на остров.

Облачное небо не позволило сделать нам никаких наблюдений, по счислению же находились мы в широте 73°54′, или на 16 миль севернее Маточкина Шара. Отсюда надлежало бы нам возвратиться и искать его опять по тому пространству, которое мы уже прошли. Но чтобы не оставить повода к предположению, что мы не дошли еще до его параллели, или от неверности наблюдения Розмыслова, или от течения, которое могло нас снести в эти сутки к югу, решился я проплыть еще несколько часов к севера, тем более что в этом направлении показывались в береге еще какие-то две впадины.

Продолжая плыть вдоль берега, достигли мы в половине шестого широты по счислению 74°10′. В упомянутых двух местах оказались небольшие губы. Далее к N продолжался берег на некоторое расстояние к NNO, до одной весьма приметной пирамидообразной горы, которую в ознаменование благодарности моей к флота капитану Головнину, под начальством которого провел я два полезнейших года моей службы, назвал я горой Головкина. Отсюда берег загибался к NW ровной невысокой землей и оканчивался крупным мысом (Т), лежавшим от нас на NtO1/2O, в расстоянии по меньшей мере в 25 миль, и поэтому находившимся на широте не меньше 741/2°. По всему этому пространству не заметно было в береге более ни одного углубления. Уверясь таким образом, что тут Маточкина Шара нет, повернули мы к югу, чтобы искать его в этом направлении, полагая, что на пути нашем к W избег он внимания нашего оттого, что ветер не позволял нам подойти к берегу ближе, как на 15 миль, хотя, впрочем, казалось непонятно, как и в этом расстоянии можно было его не узнать.

До сумерек успели мы только дойти до вышеупомянутой, кажущейся островом, низменности, под которой и легли в дрейф. Идя не более как в трех или четырех милях от берега, заметили мы, что, при всех тех же прочих обстоятельствах, меняли мы место гораздо медленнее, нежели тогда, когда следовали к N. Это заставило думать, что против нас есть течение, и довольно сильное.

Четверг 25 августа. Заключение это подтвердилось на другой день, когда обсервованная наша широта в полдень была 74°23′, на 55 миль большая счислимой. Течение это было еще сильнее того, которое мы испытали с 22 на 23 число. Исправив этим счисление, найдем, что мы повернули к югу от широты 74°45′ (вместо 74°10′) и что виденная нами к N земля лежала далее широты 75°.

Течение это и тихий ветер были причиной того, что мы в первую половину 25 числа худо подавались вперед и в полдень находились только против мыса L. Губу, находящуюся по северную его сторону, обозрели мы вторично весьма хорошо и уверились, что она со всех сторон окружена берегом, подобно как и другая губа, лежащая по северную сторону мыса Лаврова. Миновав этот последний мыс, легли мы на ночь в дрейф.