Невероятные случаи зарубежной криминалистики. Часть 1 - Вацлав Павел Боровичка

Он ходил вокруг мертвой, осматривая ее, вдруг его внимание что-то привлекло. Доктор перевернул ее на бок, взял обе ее руки и осмотрел сжатые пальцы. Мертвая сжимала в застывших пальцах клок длинных светлых волос, слипшихся от запекшейся крови. Бальтазар выпрямился. Держа эти волосы между пальцами, он произнес с пафосом:

– Ищите убийцу женщину, господа, а не мужчину. Дело в том, что это женские волосы. Жертва вырвала их у преступника, борясь за свою жизнь.

У мадам Сюзанны Дессиньель было увядшее лицо, землистая кожа и светлые волосы. В ней ничего не привлекало внимания. Примечательными были только ее самоуверенность и несколько пренебрежительное отношение к другим людям. Она говорила тихо, растягивая слова так, словно все, о чем шла речь, было ей дбсолютно безразлично, однако изъяснялась точно и по делу. У Октава Амара было нехорошее чувство, когда он задавал ей вопросы. Эта молодая женщина казалась ему расчетливой, как сводня.

– Когда вы видели Жермен Бишон в последний раз, мадемуазель Дессиньель?

Сюзанна Дессиньель удивленно какое-то время смотрела в лицо Амару, затем отвернулась, словно пренебрегая им.

– В субботу вечером.

– Пожалуйста, поточнее.

– Я ушла из конторы немного раньше, между шестью и семью. Ведь вы знаете, что был День взятия Бастилии, и мне нужно было сделать покупки. Я направилась к площади Республики, и Жермен пошла вместе со мной. Она тоже, как и я, ходила за покупками на Фобур-дю-Тапль.

– Где вы расстались с ней?

– На площади Республики.

– Она осталась там?

– Да. Дело в том, что там уже вовсю праздновали. Играла музыка, люди танцевали.

– Она встретила там кого-нибудь из знакомых?

– Не знаю. Может быть, она и встретила кого-нибудь из своих поклонников.

– Он мог проводить ее домой?

– Нет.

– По-вашему, это невозможно?

– Нет. Она не водила парней к себе домой и вечером боялась возвращаться одна. Я думаю, что она вернулась домой еще засветло.

– Мадемуазель Дессиньель, в кассе, которой вы заведовали,

были какие-то деньги?

– Нет. Я оставила там только семь франков мелочью. И в ящике письменного стола господина Урселя было тридцать.

– Эти деньги исчезли, – сказал Октав Амар, и она пожала плечами.

– Как вы думаете, она могла кого-то впустить в квартиру? Дело в том, что двери не повреждены, значит квартиру не взламывали.

– Я не знаю, что Жермен могла, а что не могла сделать. Меня никогда не интересовало, что происходит в их квартире. Мне это безразлично. Что же касается Жермен и подобных ей девушек, которые не думают ни о чем, кроме как о мужчинах, то все может быть.

– Будьте так добры, мадемуазель, скажите мне, что вы делали в воскресенье.

– Гуляла.

– Одна или с кем-то?

– Одна.

– Так что свидетелей у вас нет?

– Нет.

Октав Амар из беседы с кассиршей Дессиньель понял, что она ненавидела Жермен Вишон так, как могут ненавидеть женщины, старшие по возрасту, молодых соперниц. Госпожа Дессиньель ставила Жермен в вину ее поведение, но главным образом – ее молодость, ведь она сама хотела завоевать сердце и руку своего шефа Урселя. Ненависть и ревность – этих мотивов вполне достаточно для убийства. Но могла ли озлобленная и одинокая женщина убить свою соперницу топором?

Судебный врач Бальтазар и его ассистентка Марсель Ламбер тем временем исследовали волосы, обнаруженные в руке убитой. Их посекшиеся концы не были подстрижены, следовательно, речь шла о женских волосах. Некоторые были вырваны с корнем, остальные надорваны. Измерили толщину, сравнили пигментацию, выяснили, что волосы в основном светлые, притом местами желтые, еще раз осмотрели волосы убитой и пришли к заключению, что это волосы не жертвы, а убийцы.

– Госпожа Дюмон, – спросил вскоре после этого Октав Амар у жены управляющего, – как выглядела та женщина, которая назвалась Анжелой?

– Довольно рослая и довольно полная. Где-то около сорока. Мне показалось, что лицо у нее такое грубое, одутловатое. А в общем она была одета как служанка. Черный платочек на голове, ситцевая юбка.

– Вы не заметили, какого цвета у нее были волосы?

– Почему же, заметила. Как у мыши. Светлые, бесцветные.

Октав Амар послал комиссара Карпена опросить всех нянек, живущих в доме, но ни одна из них не знала никакой Анжелы, и это показалось ему подозрительным. Но еще подозрительнее было то, что неизвестная Анжела знала няню Адель, которая действительно служила в семье на четвертом этаже.

Альбер Урсель узнал об убийстве еще во Флин-сюр-Сене, где его посетил местный полицейский. Когда он вернулся в Париж, – то предстал перед Октавом Амаром как один из подозреваемых,' так как у него была причина для убийства: опостылевшая любовница в положении, карьера под угрозой. Его алиби могло быть искусно подстроено. Урсель мог незаметно вернуться домой и потом опять уехать во Флин-сюр-Сен. К тому же Альбер Урсель подозрительно выглядел и вел себя соответственно. Он был бледный, невыспавшийся и заметно нервничал. Глаза его бегали, он говорил приглушенным голосом, так, как говорят люди, опасающиеся чего-то. Однако волосы у него были очень редкие, и это было немаловажно в данном случае.

– Сеньор Урсель, Жермен Бишон была вашей любовницей? – начал допрос Октав Амар.

– Да, – ответил он тихо и, опустив глаза, уставился на свои туфли.

– И как долго?

– Около года.

– Вы не могли бы нам рассказать, как вы познакомились?

– Она пришла в контору наниматься на работу.

– Откуда она приехала.

– Из Шемере, где жила до тех пор со своей матерью. Ее тянуло в Париж. Эти девчонки думают, что здесь их ждет рай. Жермен была одета в тоненькое летнее платье. Оно было для нее несколько маловато и плотно облегало фигуру. А она у нее была великолепная. Она произвела на меня ужасно большое впечатление.

– Как я должен понимать – «ужасно большое»?

– Она мне нравилась.

– Вы знали, сколько ей лет?

– Тогда еще нет. Ей было пятнадцать.

– Как она стала вашей любовницей?

– Мне нужна была горничная. Вы знаете, что я холостяке. Ну я и взял ее для ведения домашнего хозяйства.

– И она сразу же стала вашей любовницей?

– Не сразу. Только через два дня. Сначала она спала там, в приемной, потом перебралась в спальню. Как хозяйка, она ничего не стоила. Она не умела готовить, и беспорядок ее не трогал. Но в то время мне это не мешало.

– Сколько времени вы с ней жили? Я имею в виду, как долго между вами сохранялись отношения любовников?

– Где-то полгода. Затем она мне надоела. Она казалась мне глупой и дерзкой.

– И вы ей сказали, что она должна уволиться?

– Да. И она начала меня провоцировать. Искала случайных знакомств, думала, что я буду ревновать и вернусь к ней.

– Очевидно, она любила вас.

Наверное. Даже писала мне письма и упрекала меня в равнодушии.

– Вы знали, что она беременна?

Альбер Урсель промолчал. Плечи его опали. Он опять стал пристально рассматривать туфли. Затем взорвался:

– Это был не мой ребенок. Я слежу за этим. Я думаю, она и сама не знала, от кого он.

– Вы хотели избавиться от нее, месье Урсель! – сказал внезапно Октав Амар, и Альбер Урсель сначала потер залысину на голове, затем вспылил:

– Я хотел от нее избавиться, это правда, но это все же не означает, что я ее убил! Ради бога, в чем вы меня подозреваете? Я ни в субботу, ни в воскресенье не был в Париже. Вы ведь можете проверить, что я делал.

– У вас есть свидетели?

– Не знаю, но думаю, что есть.

– Расскажите подробно, что вы делали в те два дня. С той минуты, когда вы покинули Париж.

– В субботу в полдень с вокзала Сент-Лазар я уехал к маме.

– Куда?

. – Во Флин-сюр-Сен.

– Прямо с вокзала вы пошли к ней домой?

– Конечно. Мы поздоровались, выпили кофе. Вечером я разговаривал в трактире с мэром и с местным врачом. Они подтвердят вам это. В воскресенье я пошел в костел к обедне, там меня тоже видели. Во Флин-сюр-Сене меня знает много людей. Обедал я в трактире с учителем, после обеда катался с приятелем на велосипедах. Мы ездили около трех часов. А вечером я играл в карты с учителем.

– Хорошо, мы проверим это. А теперь мы должны вместе осмотреть квартиру и выяснить, что пропало. Но еще до этого я был бы рад услышать вашу точку зрения о том, каким образом грабитель мог попасть в квартиру и при этом не повредить замки, двери или окна?

– Это был тот, кто имеет ключи, – сказал Альбер Урсель. – Другой возможности нет.

– У кого есть ключи?

– У меня, кассирши Дессиньель и Жермен.

– Жермен исключается, значит подозреваемые вы и кассирша Дессиньель.

– Прошу вас!.. Ведь я же вам сказал!..

– Знаю, господин Урсель, но вы сами утверждаете, что никто другой в квартиру попасть не мог.

Альбер Урсель ходил по квартире на цыпочках, глаза его метались от предмета к предмету, было видно, что он нервничает. От осмотра кухни Урсель уклонился. Он просмотрел ящики и шкафы и обнаружил, что, кроме украденных денег, исчезла еще золотая цепочка к часам, золотая монета, а также до сорока франков мелкими деньгами. Всего вместе, однако, было недостаточно для убийства. Если, конечно, ограбление не было камуфляжем, чтобы отправить полицию по ложному следу. Альбер Урсель вел себя очень неуверенно, но это еще ничего не доказывало. Потом пришло сообщение из Флин-сюр-Сена, и подозрение отпало. Все сказанное Урселем было правдой, в момент убийства он не мог быть в Париже, потому что его присутствие во Флин-сюр-Сене было неоспоримым.