Зерг по имени Маша - Сергей Валентинович Хабаров

в их отряде Маша была отчасти рада, так как Седьмую она, похоже, своими разговорами уже сильно достала. Старшая сестра отбрехалась от Маши тем, что её нельзя отвлекать во время сканирования пространства на предмет разумной жизни, поэтому она должна молчать. Но Маша уже начала подозревать, что таким образом Седьмая просто избавилась от словоохотливой сестры. И теперь, когда в их отряде появилась Саша, Маша не собиралась её щадить и намеревалась плотно подсесть ей на уши. Правда, о чём между собою болтают девочки-зерги, было непонятно. Стандартная схема извечных тем человеческих женщин: Парни, нытьё на парней и о том что денег блин не хватает, здесь явно не катила.

На протяжение всех своих размышлений Маша нездорово прожигала свою теоретическую собеседницу взглядом синих глаз. Саша же под таким прессингом сама не знала, куда ей деваться. Инстинктивно хотелось бежать и прятаться, но куда там, она едет на раздувшемся от газов трутне. Ноги-то её ещё не восстановились, да что там восстановились, они вообще не отрасли.

«Что надо моей великой от меня? Неужели она всё-таки надумала меня съесть? — думала Саша, не подозревая, что с её низким уровнем псионики, который даже до прокачанного гиблинга не дотягивает, её отлично слышно. — А я такая грязная, вся в спёкшейся крови. Стыдно. Не гоже этому совершенству есть грязную пищу …»

И дальнейшие самобичевания минут на пять.

«Точно эмо. Ладно, пора начинать, пока она ещё сама себе что-нибудь не надумала.»

— Послушай, Саш, а за что ты меня любишь? — спросила поравнявшаяся с ней Маша, и сразу же тоже начала себя ругать. — «Ой, идиотка! Деликатность? Не, не слышала. Ладно, сейчас куда-нибудь вырулим.»

— Просто я сомневаюсь, что ты хочешь, то есть мечтаешь, о том, чтобы красиво уйти со мной в закат. Потом построить домик на берегу лавового озера, вынашивать вместе яйца и до старости пасти по радиоактивным полям стада зерглингов?

— А э м — м–м. — От таких перспектив Саша зависла, ни о чём таком она и не думала, но великая явно от неё что-то хочет. — Ну я … простите.

— Да за что простите? Что ты всё время извиняешься?

— Эм — м–м. Простите за то, что я всё время извиняюсь.

— О, господи. Ты сейчас сама-то поняла, что сказала?

— Простите … ой.

— Понятно, тяжёлый случай. Саш, просто постарайся забыть это слово. ОК?

— Э — э–э … да, ок.

— Ну — у–у? И за что ты меня любишь? В глаза смотреть, головой не вилять. Ваши показания будут записаны под протокол.

— Я не хотела, я думала, что… про … ой. — окончательно смутившийся монстр закрыл лицо руками.

«Хе-хе-хе. Какая прелесть, это праздник какой то. Оставшаяся часть пути не будет скучной.» — ехидничала Маша.

«Что, издеваешься над своей новой игрушкой?» — влезла в её голову Седьмая.

«Агамс! Она такая чудная.»

«Не знаю, что значит это слово. Наверно, что — то из лексикона людей. Но кажется, ты нашла более дефектную мать стаи, чем являешься сама.»

«Эй, слышь?! Щас обидно было! А если я тебе жвала повыдираю?»

«Боюсь, боюсь.» — съехидничала Седьмая и исчезла из эфира.

— Саш, успокойся. Я просто хочу тебя понять. Теперь ты в моей свите, и я в каком то смысле несу за тебя ответственность?

— Правда? — удивилась Саша, для которой это оказалось новостью. — Я в Вашей свите? Моя королева, я буду верно служить Вам, я умру за Вас. Я такая счастливая.

— Ты что, от Япошки какой-то вирус подхватила? Он тоже постоянно хочет умереть за меня, но это у него клинический случай, лечению не подлежащий. А у тебя, похоже, просто помешательство на почве длительного недотра … эхе — эхе, одиночества и булинга окружающих. Ставлю вам диагноз — дефицит внимания.

— Ой, — от таких заумных речей жёлтые глаза Саши аж расширились, а Седьмая в носу каравана сбавила скорость и внимательно прислушалась. — А что же делать-то теперь? Это лечится?

— Да, разговорами по душам, — Маша приобняла Сашу жвалами и рукою похлопала по костяной короне теперь уже подруги. — Так что пой мне как на духу, о чём ты думала, когда в любви признавалась.

— Ну, я думала о том, что вы такая красивая, — с интонациями школьницы-первогодки, вызванной к доске, стала вываливать на Машу свои мысли Саша. — Такая сильная и величественная, такая прекрасная. Мне казалась, что я не стою и секунды внимания столь совершенного существа …

— Стоять. Так ты что, хитрая лиса, думаешь, что сможешь запудрить мне мозги столь прямолинейной лестью?

— Нет, нет, как можно? — даже слегка испугалась Саша.

— А зря. Работает. Всегда хотела иметь своего собственного прихвостня, который будет заваливать меня комплиментами. Так что ты там говорила про «совершенное существо»? Продолжай, я внимательно слушаю.

«Охренеть», — телепатически поставила итог всему происходящему Седьмая.

Дорога действительно стала веселее. Направлялись они в улей Урума не просто так. Азра, узнав о требованиях Маши, не только не расстроилась, но, казалось, даже образовалась тому, что карательный отряд добровольно решил взять с собой караван. Радостная до омерзения Вторая сообщила им, что раз уж они для наживки решили взять с собой караван биомассы, то пусть заодно посетят торговый улей и купят там не менее два яйца матерей стай. Всё это очень сильно не понравилось Маше, так как она планировала использовать выделенную ей биомассу по иному назначению. Нужно было перегнать биомассу в веспен и наклепать из зерглингов гиблингов. А тут этот улей, эта торговля. Биомассу она всё равно использовала не по назначению, как и собиралась, выведя несколько десятков гиблингов, истратив на это три четверти выделенной биомассы. Недостачу пришлось восполнять охотой, благо их непосредственное задание этому сопутствовало. Несколько освободившихся трутней тащили здоровое корыто из уплотнённого крипа, после каждого боя или удачной охоты в это корыто складывали расчленённые для удобства тела противника. Потом Маша заставляла свою пищеварительную систему непрерывно вырабатывать кислоту. Получившуюся бурду она и Седьмая втягивали в себе через жвала и вырабатывали уже биомассу, формирующуюся в пузыри у них на спинах. Крипово корыто работало как гиганский желудок, но переваривал он снаружи, а не внутри. Уплотнённый крип, кстати, тоже постепенно разъедался, но не так быстро, как плоть, на практике он показывал, как формируются язвы в желудке. Его из — за этого постоянно приходилось латать. Панцири зергов, с которыми кислота не в состоянии была справиться, после первичной «переработки» пережёвывались специальным зерглингом, челюсть которого была настолько сильно изменена, что он стал походить на громадные тиски. Рот у него был маленький, кусался он с трудом