Большая Игра против России: Азиатский синдром - Питер Хопкирк

Конечно, все это не имело никакого отношения к делу, даже если должно было пройти еще три десятилетия, чтобы Россия отправила в Хиву новую экспедицию. Но к тому времени подозрения и непонимание зашли уже слишком далеко. Лишь немногие в Индии и Великобритании готовы были согласиться, что предпринять такой опрометчивый поход в Хиву Санкт-Петербург побудила в значительной степени паника при виде вторжения самой Великобритании в Афганистан. Антироссийская пропаганда была в полном разгаре. Британские путешественники, возвращавшиеся из России, утверждали, что цели царя Николая ничуть не меньше, чем мировое господство. Роберт Бреммер в своей книге «Путешествия в глубь России», опубликованной в 1839 году, предупреждал, что Николай просто выжидает самого подходящего момента для удара. «Можно почти не сомневаться в том, что он сделает это, как только в Польше станет безопасно, черкесы будут побеждены, а внутренние раздоры утихнут», — заявлял он. Другой британский гость, Томас Райкс, в 1839 году стремился привлечь внимание к угрозе быстро растущей военной и политической мощи России и предсказывал, что Британия с Россией весьма скоро окажутся в состоянии войны.

Такие взгляды в Британии ничем не сдерживались. Известный французский наблюдатель маркиз де Кюстин, посетивший Россию в 1838 году, вернулся с аналогичными предчувствиями относительно намерений Санкт-Петербурга. В своей книге «Россия в 1839 году», которую кремленологи цитируют еще и сегодня, он предупреждал: «Они хотят править миром, завоевав его. Они намерены захватить доступные им страны, а затем терроризировать оставшуюся часть мира. Рост их мощи, о котором они мечтают, если Господь это допустит, станет горем для остального мира».

Британская пресса в известной мере разделяла это чувство обреченности. В редакционной статье, написанной незадолго до того, как стала известна судьба хивинского похода, газета «Таймс» заявляла: «Русские уже почти овладели северными государствами Центральной Азии… теперь они владеют значительной частью внутренних путей, которые когда-то сделали Самарканд, а сейчас делают Бухару коммерческим центром первостепенной важности, и… пройдя обширные участки ужасных пустынь, они сейчас готовятся или уже подготовились обрушить свои вооруженные орды на наиболее плодородные районы Индустана». Она обвиняла Пальмерстона в том, что тот поощрял русских в подобных замыслах, не давая им в прошлом твердого отпора. Однако мало кто сомневался, что когда дело дойдет до неизбежного столкновения, британская армия победит. Известия о том, что русские в попытке захватить Хиву потерпели серьезную неудачу и вынуждены были вернуться к тому, с чего начинали, мало помогли умерить высказывания прессы. Несмотря на настойчивое утверждение Санкт-Петербурга, что попытка повторена не будет и что Россия в любом случае после достижения поставленных целей отвела бы свои войска, все были убеждены, что это всего лишь вопрос времени, когда значительно большая экспедиция будет направлена в Хиву в более тщательно выбранное время года.

Другой влиятельный журнал, «Форейн Куотерли Ревю » («Квартальное обозрение иностранных дел»), который прежде всегда проповедовал сдержанность, теперь присоединился к рядам русофобов, предупреждая своих читателей о «чрезвычайной опасности», которую представляет Санкт-Петербург как в Азии, так и в Европе. «Молчаливое и еще более пугающее продвижение России во всех направлениях, — заявлял он, — стало теперь вполне очевидным, и мы не знаем ни одной европейской или азиатской державы, в которую она не планирует совершить вторжение. Бедная Турция уже почти стала ее собственностью, то же происходит и с Грецией. Черкессия еще держится, но она разделит судьбу Польши, если ей не помочь. Персия уже с ней, очевидно, следующими на очереди стоят Индия и Китай. Пруссии и Австрии стоит весьма внимательно наблюдать за происходящим, и даже Франция находится под пристальным вниманием в надежде, что какие-то потрясения непопулярной династии Орлеанов выдвинут такого кандидата на трон, как принц Луи Наполеон».

Вот до такого уровня упали англо-российские отношения, когда в конце января 1840 года ничего не знавший об этом капитан Джеймс Эбботт приближался к Хиве. Он не знал даже того, что русская экспедиция потерпела крах, и в результате он выиграл гонку. Однако, как он вскоре обнаружил, прием, оказанный ему в этой твердыне ислама, оказался отнюдь не восторженным.

17. Освобождение рабов

Когда капитан Эбботт, сменивший мусульманский наряд на форму британского офицера, въезжал в ворота Хивы, он обнаружил, что до столицы уже дошли пугающие слухи об истинной цели его прибытия. В частности, в них утверждалось, что он — русский шпион, выдающий себя за англичанина, и что послан он генералом Перовским, чтобы доложить тому об обороноспособности города. Затем он с тревогой узнал, что незадолго до того два таинственных путешественника-европейца, утверждавшие, что они англичане, были заподозрены ханом в том, что они — русские, и подвергнуты пытке докрасна раскаленными вертелами. Видимо, цель пытки была достигнута и бедолаги в чем-то сознались, так как им перерезали глотки, а останки бросили в пустыне в качестве страшного предупреждения другим. И теперь вот он, тоже представившийся англичанином, оказался здесь в тот самый момент, когда над Хивой нависла серьезная угроза. Потому вряд ли могло казаться неожиданностью, что к Эбботту отнеслись с величайшим подозрением. Усугубляло его трудности еще и то, что даже сам хан не знал толком, кто же такие англичане на самом деле. До тех пор, пока до Хивы не добрались новости о роли Элдреда Поттинджера в обороне Герата, вряд ли хоть кто-нибудь из хивинцев когда-либо про них слышал. Среди рабов ни единого англичанина не было, и ни один из них, насколько кто-то мог припомнить, никогда не посещал Хиву. Многие полагали, что они просто подчиненное русским племя или их вассальное государство. Ходили даже слухи, что англичане, успешно захватившие Кабул, предлагали объединить свои войска с наступающими русскими и разделить между собой всю Центральную Азию. В связи с такими дикими россказнями шансы Эбботта убедить хивинцев отпустить рабов в обмен на отвод русских войск представлялись весьма шаткими.

Но если Эбботт тревожился за свою безопасность, то хан точно так же беспокоился о своей. Уверенный, что русские все еще продолжают продвигаться к его столице с армией, по слухам достигавшей 100 000 человек, он отчаянно искал помощи с любой стороны, поэтому согласился принять британского офицера и рассмотреть его предложения; хотя, если тот действительно шпион, следовало предпринять чрезвычайные меры, чтобы он как можно меньше вызнал про обороноспособность Хивы. На первой из нескольких аудиенций, данных ему ханом, Эбботт представил свои рекомендации вместе с письмом от его гератского начальника майора Тодда. Хотя сам он с неловкостью ощущал, что они мало что дают. «Я был послан под давлением обстоятельств, — писал он позднее, — не имея даже рекомендаций от главы индийского правительства». Хан был явно разочарован содержанием письма Тодда. Он явно надеялся, что Эббота послали, чтобы предложить ему немедленную военную помощь, а не просто передать дружеские пожелания. Эбботт объяснил, что такое важное решение может быть принято отнюдь не майором Тоддом, а лишь британским правительством в Лондоне. Для этого нужно время, а русские очень скоро могут оказаться у ворот Хивы. Существует лишь один способ это предотвратить, и заключается он в том, что хан отошлет домой всех наличных здесь русских рабов и таким образом лишит царя широко объявленного предлога для нападения на Хиву.

Эббот предложил самому отправиться на север вместе с рабами или хотя бы символической их группой, чтобы встретиться с русскими и попытаться обсудить этот вопрос от имени хана. Но весьма наторевший в предательстве властелин Хивы отнесся к его идее с подозрением. В конце концов, хотя много эту тему они не обсуждали, приезжий вполне мог находиться во враждебных отношениях с русскими.

Хан поставил вопрос довольно деликатно. Он спросил: что помешает русским захватить и его, и рабов и продолжить свое наступление? Эбботту пришлось согласиться что гарантии успеха он дать не может. Если Лондон и Санкт-Петербург в Азии являются соперниками, спросил хан то не думает ли Эбботт, что русские его просто убьют? Эбботт объяснил, что две страны не находятся в состоянии войны даже если Британия не хочет видеть Хиву под русской оккупацией, и что каждая держава в столице другого государства держит посла. Русские, добавил он, слишком уважают военную и политическую мощь Британии, чтобы рискнуть причинить неприятности одному из ее подданных. Хан заметил, что к его послам русские никакого уважения не про явили, а просто их арестовали, причем среди них был его собственный брат. Такие вещи, объяснил Эбботт, могут случиться, когда ясно, что возмездия не будет, но Лондон и Санкт-Петербург расположены очень близко друг к другу, а «морская и военная мощь Британии слишком внушительна, чтобы не принимать ее всерьез».