Арфеев - Даниил Юлианов

— За нас?

— Да, за нас: тебя и меня. За Рому и Машу!

Они чокнулись, улыбаясь друг другу. Глаза каждого из них смеялись, находя своё отражение в других. Губы обоих прильнули к стеклу и впустили внутрь сладкий напиток. И вместе с его растекающимся по телу теплом грудь Марии заполнила уверенность. Уверенность в том, что эта ночь будет одной из лучших и пройдёт без сна. Ох, детки, сегодня о сне вы можете забыть.

— Так зачем ты пришёл?

Ну что за глупый вопрос? Зачем ещё мужчина придёт ночью к девушке, с букетом роз в руках? Поговорить о жизни? Или, быть может, посмотреть фильм? Оба сидели за этим столом, притворяясь друг перед дружкой недотрогами, которых надо заслужить. Но на деле же это маски, скрывающие безумную похоть и страсть, которые всё равно скоро раскроются. Мария понимала это, но хотела чуть растянуть предвкушение. Кто из женщин не любит прелюдия?

— Маш… — Он выдержал небольшую паузу, глядя ей прямо в глаза. — Ты же не против, если я буду называть тебя Машей?

Её пальцы вновь сомкнулись на бокале и поднесли его к губам. Через несколько секунд она заговорила мягким голосом, произнося слова медленно, будто пробовала каждое на вкус:

— Знаешь, Рома, иногда я мечтала, чтобы ты меня так называл. Так что, думаю, да, я не против. Буду для тебя просто Машей, а не секретаршей. — Сердце со всей силы било по груди, желая поскорее вырваться наружу из-под этого чёртового халата.

Только сейчас Маша поняла, что ей безумно жарко.

— Вчера ты мне кое в чём призналась.

— В том, что люблю тебя.

— Да, — его взгляд скользнул с её бокала на бутылку и вновь на бокал. После карие глаза поднялись. — Должен сказать, это был очень смелый поступок. Не каждый на такое способен. Но вместе с тем это был и очень глупый поступок. Ты же понимаешь? Работа — не лучшее место для секса.

— Но там же никого не было.

— В любой момент могла зайти Настя.

Он серьёзно посмотрел на неё. Скулы заполнила краска, а ключицы ещё чётче подчеркнули переход к груди. Как же жарко в этом грёбанном халате! Как хочется снять его и отдать тепло другому телу, одновременно впервые познав его!

Маша не заметила, как закусила нижнюю губу и издала слабый, еле слышный стон.

— Весь день я вспоминал наш поцелуй.

— Я тоже. — Чёрт, почему у неё дрожат ноги?

— Я не мог сосредоточиться на работе и всё время возвращался к тебе. К твоей смелости. К твоему голосу. Я подумал, если б ангелы выпускали песни, они бы пели твоим голосом.

Ловко, подумала она. Хороший комплимент.

— Мы сейчас у тебя дома, на часах уже полночь. Каждый из нас уже взрослый человек, способный сам принимать решения. И знаешь, я уверен, что…

Маша смотрела на него вцепившимся взглядом, но не слушала. Зачем так усложнять, когда всё предельно просто? И почему люди вообще имеют привычку всегда всё усложнять? Если вы вдвоём хотите секса — можно сказать, встретились ради этого, — к чему эти притворства и откладывание на потом? Зачем разыгрывать какой-то спектакль, если всем уже известна концовка? Два сердца жаждут как можно скорее приблизиться друг к другу, но их хозяева-дураки решают поплясать вокруг да около.

К чёрту ваши пляски. Если мы хотим — берём.

Маша поднялась из-за стола, подошла к Роме, перекинула через него ногу и села на пах. Мгновенно почувствовала под собой движение. Обвила руками шею и, прежде чем Рома попытался встать, прижала его лицо к груди, выдохнув горячий воздух. Чужие губы коснулись ложбинки меж грудей, но скорее случайно, чем специально. Руки легли на талию и вроде ы попытались отодвинуть её, но скоро сдались и просто легли на бёдра.

— Ты этого хотел? — Она двинула бёдрами вперёд и медленно-медленно откатила назад, чувствуя снизу колоссальное давление. — Этого хотел, дорогой?

Маша подняла его голову и вцепилась в губы, пустив внутрь язык. Он прошёлся по нёбу и вскоре получил ответное касание. Белые стринги намокли, потеплели. Пояс развязался, и халат тут же слез с плеч, упав на пол. Бёдра задвигались быстрее, пока женские и мужские стоны разносились по затихшей квартире. Чужие ладони накрыли грудь и мягко сжали её, отчего Маша пронзительно застонала и выпрямила спину.

— Трахни меня, — её дыхание полностью сбилось, ведь дышала она страстью, повисшей в воздухе.

— Я трахну тебя, — Рома провёл пальцами у самых сосков, вызвав ещё один стон. — Но сначала сделай приятно мне.

В поцелуе её губы разошлись в улыбке. Она начала медленно сползать вниз, смакуя его слюну у себя во рту. Наконец встала на колени, взялась за ремень, расстегнула его.

И в тот момент, когда она потянулась к ширинке, Рома взял бутылку и разбил об её голову.

24

Он чуть не сорвался.

Вашу мать, он чуть не сорвался! Как близок был тот момент, когда его воля дала бы слабину и позволила войти в это потрясающее тело, наслаждаясь каждым его изгибом? Ещё бы пара секунд, и он бы точно познал её язык не только своим языком. То, как она сидела на нём…двигалась…дышала прямо в ухо…чёрт, это был бы лучший секс за всю историю человечества. Но как только женское тело с грохотом ударилось об пол, к Роме вернулись ясность ума и трезвость рассудка. Хотя трезвым его сейчас вряд ли можно было назвать.

Он с трудом поднялся со стула и чуть не наступил на лицо Марии. Или Маши? В голове всё смешалось одной кашей, и лишь одно слово чётко выделялось на фоне всего этого: «ДОКУМЕНТЫ».

Она хранит оригиналы у себя дома. Значит, в каком-то из шкафчиков должна быть кипа бумаг, содержащая компроматы и прочее дерьмо, которым совсем недавно пугал Женя. И, вероятнее всего, только в кабинете могло найтись что-то подобное.

А в кабинете была Сяма. Кошка, чьи когти запросто выцарапают глаза нежеланного гостя.

Рома проглотил слюну и дал себе пощёчину. Шлепок громом разразился по всей комнате и эхом вернулся обратно, будто раздался в пещере. Ноги слегка подогнулись, но тут же выпрямились. Стол, вроде как, захотел уплыть, и Рома не стал ему мешать — пусть плывёт. Сам он нагнулся, поднял халат и укрыл им тело своей секретарши (какая же у неё грудь!).

Когда он увидел её влажные белые трусики, в голове проскочила мысль: «А может, всё-таки трахнуть её? Пока она без сознания.