Введение в когнитивную лингвистику - Валентина Маслова

2.7

Эмоциональные концепты: счастье, радость

В.И. Шаховский в конце ХХ века заявил о самостоятельной отрасли лингвистики – эмотиологии (термин В.И. Шаховского), которая позволила вывести категорию эмотивности на новый уровень теоретического осмысления. Созданное им учение об эмотивности языкового кода позволяет с новых позиций взглянуть на давно известные лингвистам явления. Например, встает чисто когнитивная задача – выявить, в какой степени прямо и точно язык отражает наши чувства, насколько выразительный потенциал языка вообще способен отразить наше эмоциональное состояние.

Что же такое эмоциональные концепты? Для того чтобы понять их сущность, нужно разграничить термины «эмоциональность» и «эмотивность». Впервые эти сущности разграничил еще Ш. Балли, а в отечественной лингвистике Б.А. Ларин (1974) и В.И. Шаховский (1983). Мы понимаем эмоциональность как психологическую характеристику личности, состояние и уровень развития ее эмоциональной сферы. Эмотивность же – это лингвистическая характеристика слова, предложения, способная произвести эмоциогенный эффект, вызвать у языковой личности соответствующие эмоции.

Сущность эмоциональных концептов невозможно понять без привлечения психологических знаний о личности и ее эмоциональной сфере. Этой проблеме посвящена большая работа К. Вилюнас «Психология эмоциональных явлений» (МГУ, 1976).

Язык – это не только орудие культуры, но и орудие эмоций. Эмоции являются специфической формой человеческого отношения к миру, лингвистов же интересует их языковая интерпретация. Мысли и эмоции сливаются в процессе коммуникативной деятельности, причем эмоции могут даже превалировать. Каждая языковая личность, независимо от культурных различий, переживает одни и те же базовые эмоции, и это роднит людей различных культур. Но варьирование и интенсивность базовых эмоций у разных народов различна, что делает каждого человека уникальным.

В разное время у русского человека преобладали различные базовые эмоции: в 20-е годы – эмоции энтузиазма, радости, надежды; в период Отечественной войны – патриотизм, гордость, воодушевление; в 70-е годы – разочарование, неверие, в 90-е – главенствуют позитивные эмоциональные концепты («гласность», «перестройка»), на рубеже веков – взрыв негативной эмотивной лексики (коммуняки, демокрады, разгул демократии и др., которые настолько важны для русской культуры, что превратились из понятий в концепты).

Рассмотрим ключевые (базовые) эмоциональные концепты счастье и радость. Хотя сам В.И. Шаховский не считает названия чувств и эмоций эмотивными словами, очевидно, что их семантика и поведение в тексте также являются ключом к пониманию сущности эмотивного кода языка.

СЧАСТЬЕ. Согласно четырехтомному академическому толковому словарю, это «состояние высшей удовлетворенности жизнью» – Человек создан для счастья (Короленко); «успех, удача» – Счастье в игре; «хорошо, удачно» – Счастье, что мы вместе (Словарь, 1984, т. 4, с. 320).

С точки зрения этимологии, это общеславянское слово, обозначающее того, кто остался с частью, с добычей.

Анализ данных значений, а также значений этого слова, представленных в других словарях, дает основание заключить, что счастье русскими понимается как везение, когда удачно складываются различные жизненные обстоятельства. Такое счастье-везенье – это сфера бытовая: счастливый случай, без счастья и в лес по грибы не ходи и др.

Счастье бывает прочным и продолжительным – бесконечное счастье, вечное счастье, долговечное счастье и т. д.; может быть недолгим и непродолжительным – быстротекущее счастье, короткое счастье, зыбкое счастье, мимолетное счастье, ненадежное счастье и под.; счастье может быть неожиданным и незаслуженным – нечаянное счастье, призрачное счастье, прихотливое счастье, хрупкое счастье, шаткое счастье; оно может быть полным, глубоким, буйным – безмерное счастье, безудержное счастье, безумное счастье, беспутное счастье, всесильное счастье, бурное счастье, неистовое счастье и т. д.; счастье бывает также «низким», бытовым и высоким – ничтожное счастье, обывательское счастье, трепетное счастье, подлинное счастье и под.

Приведенные примеры показывают, что часто счастье не зависит от личных усилий и заслуг человека: Счастье придет и на печи найдет; Дураку везде счастье; Счастье с несчастьем смешалось – ничего не осталось; Счастье – вольная пташка: где захотела, там и села. Но есть примеры, которые демонстрируют важность счастья вкупе с другими качествами человека, чертами его характера – Счастье без ума – дырявая сума (что найдешь – и то потеряешь).

В целом счастье русский человек оценивает не очень высоко, понимая его капризность, быстротечность: Счастье что волк: обманет да в лес уйдет; Счастью не верь, а беды не пугайся.

Как считает А.Д. Шмелев, счастье – это «когда человеку так хорошо, что он не испытывает дискомфорта из-за каких-то неудовлетворенных желаний» [Шмелев, 2003: 317].

РАДОСТЬ. И как концепт, и как именование чувства радость плохо описана в русской и в мировой культуре [Степанов, 1997: 304]. По замечанию Г. Честертона, – это «неуловимая материя».

Радость, согласно четырехтомному словарю русского языка – «чувство удовольствия, удовлетворения» – пьянящая радость, светлая радость; «то, что доставляет радость» – Была у меня радость: любил меня хороший человек [Словарь, 1983: 581].

С точки зрения Д.Н. Ушакова, это – «чувство удовольствия, внутреннего удовлетворения, веселое настроение» (Толковый… т. 3). Сходные толкования даны и в других толковых словарях – С.И. Ожегова, 17-томном академическом. Их анализ позволяет заключить, что у чувства радости два основых признака: 1) внутреннее чувство, противопоставленное внешнему, физическому ощущению удовольствия и 2) веселое чувство. Радость не может выступать в позиции подлежащего.

Просматривается также двойственный характер данной лексемы – с одной стороны, он радостный, с другой – радостный день. Эта двойственность указывает на то, что концепт явления распределен между материальным объектом и внутренним состоянием человека. Следовательно, радость может обозначать как объективное явление, так и субъективное чувство. Она может быть беспричинной, беззаботной, бессознательной.

Поскольку словари русского языка толкуют слово радость настолько расплывчато, что его трудно разграничить со словом «счастье», можно рассмотреть, как трактуется это понятие у М. Цветаевой – одного из величайших национальных поэтов ХХ века. Ее отношение к выбору того или иного слова дает основание сделать вывод о бытовании этого чувства в русском языковом сознании. Не случайно Б. Пастернак в написанной еще в 1956 г. статье «Люди и положения» заметил: «В нее надо было вчитаться. Когда я это сделал, я ахнул от открывшейся мне бездны чистоты и силы. Ничего подобного нигде кругом не существовало… За вычетом Анненского и Блока и с некоторыми ограничениями Андрея Белого, ранняя Цветаева была тем самым, чем хотели быть и не могли все остальные символисты, вместе взятые» [цит. по: КатаеваЛыт-кина, 2002: 123].

Казалось бы, М. Цветаева – поэт смерти, разлуки, горя, и в ее творчестве нет места радости. На самом же деле у нее много светлого и радостного. В письме Е. Ланну от 6 декабря 1920 г. она писала: «Мне, чтобы жить – надо радоваться». Она умела вырвать радость у безумных дней, а как только разучилась это делать – ушла из жизни.

Ее ранние стихи пропитаны счастьем: О, как солнечно и как звездно начат жизненный первый том. В ее лирических текстах мы обнаружили более 100 контекстов употребления слов с семантикой «радость». Эти контексты классифицируются по двум параметрам: обозначение внутреннего состояния человека (радостное настроение) и материального мира, на который переносится состояние человека (радостный день). Причем, большинство контекств соответствует первому параметру.

М. Цветаева открывает мир в себе, радуется его свету, теплу и добру. Не случайно исследователи отмечают светлую тональность сборника «Юношеские стихи», в котором преобладают светлый, розовый, золотистый оттенки.

В целом поэтический текст М. Цветаевой характеризуется сильной экспрессией переживания и выражения чувств, аффективностью состояния лирической героини, страстностью ее поэтического «Я», что часто влечет за собой отказ от строгой классической ясности.

Согласно данным современной науки, человеческое «Я» многообразно: Я-физическое, Я-социальное, Я-интеллектуальное, Я-эмоциональное, Я-речемыслительное. Эти ипостаси Я имеют различные формы манифестации, например, Я-эмоциональное может проявляться в разных социально-психологических ролях. Например, цветаевская фраза Песня поется, как милый любится: // Радостно! – всею грудью! содержит следующие мысли: Я-физическое испытывает благоприятное воздействие радости, несомой песней; это знает ее авторское Я-интеллектуальное и посылает эту информацию собеседнику-читателю (Я-социальное), проявляя о нем заботу (Я-эмоциональное); посылая ему это сообщение, действует ее Я-речемыслительное. Воздействуя на любую ипостась личности, можно воздействовать на все остальные стороны личности адресата. Таким образом, языковая личность вступает в коммуникацию как многоаспектная, и это соотносится со стратегиями и тактиками речевого общения, с социальными и психологическими ролями автора и читателя, культурным смыслом информации, включенной в коммуникацию.