Первопричина 2: Возмездие Красного Медведя - Артём Соболь

— Врать я не могу. Мои цели ты знаешь. Пойми, теперь это другой мир. Человечество эволюционирует. А в эволюции главное что?

— Выживает сильнейший.

— Хи-хи-хи, приспособленный. Эволюции плевать на твои зубы, когти, силу укуса, панцирь, и даже разум. Она ведёт к процветанию тех, кто умеет приспосабливаться и умеет делать это быстро. И вот сейчас, человек как вид, может или приспособиться к новым условиям, или зацепиться за стереотипы и в итоге вымереть. И он, человек, что-нибудь из этого непременно сделает, со временем. Пройдёт через войны, междоусобицы, но сделает. Однако войны человеку не нужны. А нужен ему… Воодушевляющий пинок от лидера. И если он его получит, если мудрый руководитель направит…

— Подхалимка. Ладно… Всё будет. А что потом? Когда победим…

— Тогда и скажу. Пока же, иди рядом с Владом. Всё внимание на победу. Задуй свечу и отпусти меня. Такие долгие разговоры на столь сложном для меня языке очень выматывают.

— Нда… А я точно не спятил?

— Если бы ты спятил, то никогда бы в этом не признался. Я буду рядом. Всегда.

— Звучит как угроза, но… Спасибо.

Тень смеётся и пальцем указывает на свечу. Сталин задувает пламя, оставшись в темноте выдыхает. Мысленно тянется к выключателю и поворачивает его. Щурится от света и улыбаясь пододвигает к себе листок бумаги и карандаш. Отложив трубку быстро пишет, смотрит на текст, хмыкает… Сминает бумагу и пишет на следующем листе.

Несколько дней спустя. Восточный фронт. Серафина.

Обстановка здесь, даже не плачевная, а удручающая. Бесконечные прилёты со стороны моря, измотанные и доведённые до предела бойцы пребывающие в высшей степени отчаяния.

Вернее пребывавшие. Весть о том, что Рокоссовский прибыл на фронт и привёз с собой супероружие, хоть и медленно, настроение поднимает. Ещё поднимает мой внешний вид, но опять же похотливых и грязных мыслей практически ни у кого не возникает. Удивляются, жалеют что замёрзну, не понимают. На Белку рвущуюся нагибать союзников фашистов, стараются даже не смотреть. Вокруг неё настоящая аура ужаса, которую даже обычные люди чувствуют. А обычные здесь все, потому как сюда волны не дошли.

А ещё среди бойцов много японцев, китайцев и корейцев. Японцы… Судя по их воспоминаниям они настолько охренели от происходящего, что сделали ноги и теперь воюют против своих. Особенно один, на Шан Сунга из старого по мнению Влада фильма похожий. Так охренел от зверств императорской армии и отряда семьсот тридцать один, что прихватив пленных сбежал и теперь полевым медиком служит. Называется Колей Тихоновым. Хороший человек, что удивительно. Для бойцов свой в доску, правда не разговорчивый. Но сейчас не об этом.

В штабе, стоим над картой и смотрим на вгоняющие в уныние пометки. Пока маршал отсутствовал, враг отутюжил береговую линию, высадился и окопался.

— Серафина, вам что-то непонятно? — смотрит на меня Рокоссовский.

— Да. Много чего. Но особенно… Я не могу понять как они держатся? Сколько бы я не сканировала их разумы, я не могу найти ответа. Может быть вы скажете что заставляет их идти в бой?

— Они родину защищают. Это не в голове надо искать, а в сердце.

— В сердце значит. Спасибо за совет.

— Когда…

— Завтра, — киваю ему. — Сегодня разминка. Надо дать солдатам передышку. Белка, вперёд.

— Ух, сейчас я им… — сжав кулак рычит Катя. — Пошли!

Телепорт высоко в небо, оттуда прыжками на десять километров в сторону моря. Зависаем, смотрим.

— А здесь такая же тактика. Они просто уничтожают наших. Если бы хотели, то давно бы фронт прорвали. Они играют. Ну что же, смело могу сказать — доигрались. Катя, самолёты и корабли. Я займусь высадившимися на берег.

— А сил нам хватит?

— Влад потпитает. Это мысли на такие расстояния не передаются, сила идёт так как надо. Заметит, скушает уран, и тогда точно всё.

— Жаль что этого никто не увидит.