Одиннадцатая заповедь - Джеффри Арчер

В Овальном кабинете Том Лоуренс смотрел, как телерепортер Си-эн-эн говорил на галерее для прессы:

— Из Белого дома пока не поступило никакого заявления, и президент…

— И не жди! — злобно сказал Лоуренс, выключая телевизор.

Он повернулся к Ллойду и сказал:

— Энди, я даже не уверен, что завтра смогу четыре часа сидеть рядом с этим типом, не говоря уже о том, чтобы ответить на его прощальную речь.

Глава администрации президента США ничего не ответил.

— Предвкушаю, как я буду сидеть рядом с моим дорогим другом Томом и смотреть, как он корчится перед миллионами телезрителей, — сказал Жеримский, въезжая в посольство в своем лимузине. Сидевший рядом с ним Титов промолчал.

— А болеть я буду за «Краснокожих»: это станет добавочным дивидендом, если команда Лоуренса проиграет, — ухмыльнулся Жеримский. — Достойная прелюдия к унижению, которое я приготовил для него вечером. Напиши мне такую лестную речь, чтобы она в ретроспективе выглядела особенно трагично. — Он снова ухмыльнулся. — Я приказал, чтобы говядину подали холодной. И даже ты будешь удивлен тем, что я приготовил на десерт.

В этот вечер Коннор несколько часов думал, не рискнуть ли ему нарушить правило всей своей жизни. В полночь он позвонил Романову.

Романов вроде был доволен, что оба они пришли к одному и тому же выводу.

— Я прикажу шоферу забрать вас в три тридцать, чтобы к четырем вы были в посольстве.

Коннор положил трубку. Если все пойдет как надо, к четырем часам Жеримский будет мертв.

— Разбудите его!

— Но ведь сейчас четыре часа утра, — сказал первый секретарь.

— Если вы дорожите своей жизнью, разбудите его.

Первый секретарь накинул халат и выбежал из спальни в коридор. Он постучал в дверь. Никто не ответил. Он постучал еще раз, и под дверью появилась полоска света.

— Войдите! — сказал сонный голос. Первый секретарь повернул ручку и вошел в спальню посла.

— Извините, что я вас беспокою, но звонит Степан Иваницкий из Петербурга. Он требует, чтобы мы разбудили президента. Говорит, что у него к нему срочное донесение.

— Я возьму трубку у себя в кабинете, — сказал Петровский. Он откинул одеяло и, не обращая внимания на ворчание жены, сбежал вниз и приказал ночному дежурному перевести звонок в кабинет.

— Доброе утро, — сказал Иваницкий. — Я хотел говорить с президентом, а не с вами.

— Но сейчас четыре часа утра. Не может ли это подождать?

— Господин посол, я плачу вам не за то, что вы сообщаете мне, который час. Я хочу говорить с президентом. Понятно?

Посол положил трубку рядом с телефоном и медленно пошел по винтовой лестнице на второй этаж, пытаясь решить, кого из них двоих он больше боится. Некоторое время он постоял перед дверью спальни президента, но вид первого секретаря, стоявшего на верхней площадке лестницы, укрепил его решимость. Он робко постучал, но, не дождавшись ответа, постучал громче и затем нерешительно открыл дверь.

В свете, падавшем с лестницы, посол и первый секретарь увидели, что Жеримский сидит на кровати. Но они не увидели, что рука Жеримского скользнула под подушку, где у него был спрятан пистолет.

— Господин президент, — прошептал Петровский.

Жеримский включил лампочку около кровати.

— Надеюсь, что у вас важное дело, — сказал президент. — Иначе вы проведете остаток своей жизни, проверяя холодильные установки в Сибири.

— Вам звонят из Петербурга, — шепотом сказал посол. — Какой-то Степан Иваницкий. Он говорит, что у него срочное дело.

— Убирайтесь из моей спальни! — крикнул Жеримский и взял трубку.

Посол отступил в коридор и бесшумно закрыл за собой дверь.

— Степан, — сказал Жеримский, — почему вы звоните ни свет ни заря? Что, в мое отсутствие генерал Бородин произвел военный переворот?

— Нет, господин президент. Дело в том, что Царь умер, — совершенно бесстрастно сказал Иваницкий.

— Когда? Где? Как?

— Примерно час назад в Зимнем дворце. Бесцветная жидкость наконец его доконала. — Иваницкий сделал паузу. — Я почти год платил дворецкому.

Немного помолчав, президент сказал:

— Хорошо. Ну что ж, отличная новость.

— Я бы с вами согласился, господин президент, но проблема в том, что его сын сейчас в Вашингтоне. Пока он не вернется, я мало что могу сделать.

— Эта проблема будет решена сегодня вечером, — сказал Жеримский.

— Как? Что, он попал в ловушку?

— Да, — сказал Жеримский. — Сегодня вечером я избавлюсь от них обоих.

— От них обоих?

— Да, — ответил президент. — Я тут узнал милую американскую поговорку: «убить двух птиц одним камнем». Это — то же самое, что по-нашему — «одним выстрелом убить двух зайцев». В конце концов, у кого есть шанс увидеть, как одного и того же человека убивают дважды?

— Хотел бы я на это посмотреть.

— Я посмотрю на это с еще большим удовольствием, чем тогда, когда его друг болтался в петле. В общем, Степан, поездка, видимо, окажется более чем удачной, особенно если…

— Все в порядке, — сказал Иваницкий. — Вчера я позаботился, чтобы авуары с ельцинского и черноповского нефтяного и уранового контрактов были переведены на ваш счет в Цюрихе. Да, но если Алексей, когда он вернется, не отменит моих распоряжений.

— А если он не вернется, он же не сможет их отменить, так ведь?

Жеримский положил трубку, потушил свет и через минуту снова уснул.

В пять утра Коннор неподвижно лежал на кровати в одежде, и обдумывал, как ему скрыться после покушения. В шесть часов он встал, отодвинул занавеску и проверил, что они все еще здесь. Они были здесь — два белых БМВ, припаркованных на другой стороне улицы с минувшего вечера. Их водители и пассажиры сейчас уже, наверное, клюют носом. Коннор знал, что их сменят в восемь часов утра, так что он выйдет из дому за десять минут до того. Он сделал несколько несложных упражнений, чтобы разогнать сонливость, разделся, принял холодный душ и обтерся полотенцем. Затем он надел синюю рубашку, джинсы, толстый свитер, черные носки и черные кроссовки.

Он вышел на кухню, налил себе стакан сока и съел чашку кукурузных хлопьев с молоком. В день операции он всегда съедал один и тот же завтрак. Ему нравился заведенный порядок. Это внушало ему уверенность, что и вся операция пройдет гладко. Завтракая, он читал свои заметки, сделанные накануне после встречи с Мопсом, и снова подробно изучил архитектурный план стадиона. Он линейкой измерил подвесную балку и вычислил, что от люка ее длина — двенадцать метров. Он почувствовал успокоение, какое испытывает хорошо тренированный спортсмен, которого вызывают на старт.

Посмотрев на часы, он вернулся в спальню. Они должны быть на перекрестке 21-й улицы и площади Дюпона с кольцевой транспортной развязкой, как раз когда уличное движение станет более интенсивным. Он подождал еще несколько минут, затем положил в задний карман джинсов три стодолларовые банкноты, монету в 25 центов и тридцатиминутную аудиокассету. Затем он покинул эту временную анонимную квартиру. За нее уже было заплачено.

Глава тридцатая

Жеримский сидел один в столовой посольства и читал газету «Вашингтон Пост», поданную ему за завтраком. Он улыбнулся, увидев заголовок:

«ВОЗОБНОВЛЕНИЕ ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ?»

Прихлебывая кофе, он еще раз улыбнулся при мысли о том, какой заголовок будет в газете «Вашингтон Пост» на следующее утро:

«НЕУДАЧНАЯ ПОПЫТКА УБИТЬ РОССИЙСКОГО ПРЕЗИДЕНТА: бывший агент ЦРУ застрелен во дворе посольства».

Он снова улыбнулся и перешел к редакционной статье, которая подтверждала, что законопроект Лоуренса о сокращении ядерного, биологического, химического и конвенционального оружия, по мнению ведущих комментаторов, «подпирает маргаритки». Это, конечно, значит то же, что по-русски — «приказал долго жить». Еще одна полезная идиома, почерпнутая им во время этой поездки.

В пять минут восьмого Жеримский позвонил в колокольчик и попросил дворецкого вызвать посла и первого секретаря. Дворецкий вышел. Жеримский знал, что посол и первый секретарь ждут у дверей.

Подождав минуту, те вошли к президенту. Они все еще не знали, как он среагирует на то, что его разбудили в четыре часа утра, но, поскольку никого из них пока не уволили, они решили, что поступили правильно.

— Доброе утро, господин президент, — сказал Петровский, входя в столовую.

Жеримский кивнул, сложил газету и положил ее перед собой.

— Романов уже прибыл? — спросил он.

— Да, господин президент, — сказал первый секретарь. — Он ждет на кухне с шести утра; он лично проверяет еду, которую вечером подадут на банкете.

— Хорошо. Попросите его пройти к вам в кабинет, господин посол. Я тоже скоро приду туда.