Кавалер умученных Жизелей (сборник) - Павел Козлофф

Неожиданно позвонила Татьяна Дорофеева, и сказала Гущину, что, ей кажется, у нее какие-то странные сведения появились. Он пригласил подъехать.

– Да, конечно, я приду к вам. Хорошо. В двенадцать.

И рассказала о действительно странном свидании, свидетельницей которого ей невольно довелось стать.

– Я заезжала к подруге в Новопеределкино. День был безветренный, и мы решили прогуляться. Слегка проголодались и зашли в «Стейк Хауз», есть там такое заведение. Ну, и разговаривали о своем.

Как вдруг, с соседнего столика, я явственно услышала: «Максима похоронили. А как ты нашу-то дальнейшую жизнь представляешь?». Я и посмотрела. Там сидела парочка, такие, полусолидные. Сначала я не узнала, а тут женщина и говорит: «Да, жизнь моя совсем безрадостная. Хоть бы Петр Михайлович поправился, а то дом, как больница». «Ах, я думаю, так вот ты кто». И еще больше диву далась, потому что узнать Клавдию Ивановну было трудно. Видела я ее пару раз, но совершенно другую.

Одета на этот раз с претензией на моду. И видно, что не дешево ей стала экипировка. Может, она и всегда так одевалась, когда самостоятельно в свет выходила. Не могу сказать. Я ее только заботливой тетушкой Максима встречала.

И прическа. И не такая она старая. А кавалер у нее – он тоже на поминках рядом с отцом Максима находился. В ресторане она его Славой называла. «Максим погиб. Старик плох. Но нам с тобою жить да жить. Сколько ты у Ромина в наложницах была? По хозяйству ишачила?» – что-то в этом роде Слава ей втолковывал вполголоса. «Нам с тобою?» – она это растянула нарочито удивленно. «Да. Не тебе и мне. А именно нам с тобою». «Ты, что же это, жениться на мне хочешь, или как?». «Никаких или как. Я хочу на тебе жениться, потому что мы очень подходим друг другу. А женщина ты видная, у меня всегда все радуется, как взгляну на тебя».

– Я уже на них смотрела, ненавязчиво. В разговоре пауза, и, глаза в глаза, изучают друг друга. Потом Клавдия и спрашивает: «А как же ты поступки наши видишь, действия?». «Компания Максимова обезглавлена полностью. Скажи ты Петру, чтоб он меня управляющим пригласил. Четверть века я его заместителем протрубил. Ничего, справлялся. Он был доволен, должен помнить». «Это правда. Только мне такой вариант не нравится и не подходит». Клавдия сказала твердо, а Слава удивился.

– Это заместитель Ромина, Вячеслав Калинин, – вставил Гущин уточнение.

– Может быть. «Что тебе кажется неправильным?» – этот Вячеслав спросил. «Может, он тебя управляющим и сделает. А жениться на мне захочешь – так и выгонит. Верно ты сказал. В наложницах я и жила, как Людмила преставилась. Тут надо что-то другое выискивать». Потом они ерунду всякую плели. Типа – кокетничали. Это так нелепо выглядит у людей в возрасте. Я и пропускала этот вздор мимо ушей, мне-то что за дело. Но тут у них опять пауза за столом возникла. Глянула – Слава на нее смотрит, а Клавдия задумчивая. Вдруг говорит: «Надо фирму на себя переписать попробовать. Или помочь Петру Михалычу капитально от болезни избавиться».

– И так мне это не понравилось, что я и решила с вами поделиться.

– Не совсем в тему, но поворот неожиданный. Проверим, какое у них там лечение.

– А, может, и ерунда все, – сказала Дорофеева, прощаясь.

Между тем наступил Новый год. Отгремели фейерверки, отзвучали тосты, назагадали желания. Первый день две тысячи шестого тянулся медленно и безмятежно. Чуть заметное ускорение второго дня почти не ощущалось. Но мысли о том, что начало раскрутки времени следующего года положено, будили воображение и рисовали стремительность грядущих дней, неделей, месяцев.

Марина шла по заснеженному Тверскому бульвару от Никитских в сторону Пушкинской, размышляя о странных обстоятельствах, отныне поселившихся для нее здесь, в самом центре Москвы. Почти рядом со МХАТ, она, в паре с очень близким тогда Максимом, чудом избежала смерти. Что-то слегка отодвинуло неотвратимую гибель на колесах, в последний миг отклонило убийственный таран. И, может быть, зигзаг машины спровоцировал тогда бурный всплеск эмоций, едва, ошибочно, не принятых за любовь.

И, все-таки, смерть встретила Максима в том же обличии. Пусть потом, пусть не здесь.

Но к Никитским его принесли отпевать. В тот храм, где когда-то венчались Пушкин с Гончаровой. «Я знаю, жребий мой измерен». Выходит, что и впрямь, все в этой жизни отмерено.

Тогда откуда Алик Разин? Случайно знакомый Марине и так внезапно, глубоко, с летальным исходом, ворвавшийся в судьбу Елены. Этот неожиданный брат Игоря, друга Максима.

Для Игоря готовили частный кинопроект. А вышло такое кино. Отсняты ключевые моменты.

Но, странно, предполагаемое преступление Олега не делало его для Марины страшным, не будило мысли: «Я общалась с монстром». Ей искренне хотелось встретить Раузена вопросом: «Что случилось, Алик?». И убедить, что он не безразличен ей своей судьбой. И что-то говорило, что встрече этой быть.

– Анна Андреевна, какие разговоры, – только и сказала Марина, когда Вербина интересовалась, не будет ли ее тяготить присутствие следователя на званом обеде. – Он же не весь вечер будет, мы с вами еще наговоримся. А Гущин этот почти уже свой человек, на всех нас досье собрал.

– Мы все, Виктор Васильевич, у вас под колпаком, – Анна Андреевна заварила чай, и настало время беседы. – Надеюсь, мы с Мариной, для вас не криминальные объекты? И, может, приоткроете нам, что под другими колпаками интересного обнаружено?

– Никаких конкретных фактов и обнаружений. Вера Гордиенко встречалась с сестрой Ольгой. Та не знает, где Олег. А разговор у них состоялся. Сейчас жду от Веры подробное письмо. Не сегодня – завтра.

– А других родственников у Разиных нет. Родители лет десять как погибли. Самолет набрал высоту и спикировал в море.

Марина замерла с устремленным на следователя взглядом. Анна Андреевна просила уточнить: «Где и когда это случилось?».

– Он вылетал из Адлера в середине августа. На небе не было ни тучки, весь пляж полон отдыхающих, – Виктор Васильевич усердно проработал материал. – Набрал высоту и рухнул. Двигатели отказали.

– А год девяноста пятый, – продолжила Анна Андреевна, слегка кивая головой в подтверждение слов.

– Да, абсолютно точно, – Гущин удивился, – А вам как известно?

– Потому что это наш Ту-154. – Анна Андреевна рассказала историю своего ясновидения. И объяснила, что откровения о будущих событиях, спонтанно ей являющиеся, научно называются «проскопия». Гущин почтительно выслушал и продолжил:

– И Олег этот Разин, с пляжа, видел, как родители улетали. Петр Ромин вспомнил.

Вербина обратилась к Марине: «Вот, значит, отчего, вам просто и легко с Олегом», – она озвучила, в чем, наконец, сама разобралась. – У вас факт трагедии, случившейся в юности, один и тот же. Тяжелая утрата. Олег потерял родителей, ты – друзей. И мысленно возвращаетесь в то же место и в тот же час. Там мысли и чувства встречаются. У вас общее прошлое. Отсюда и «русская сестричка».

– Простите. Здесь уж и без ясновидения этого очевидно, что Разин появится у вас на пути, – Гущин перевел озабоченный взгляд с Марины на Анну Андреевну, – но не таит ли это опасность для Марины?

– Ты ведь помнишь все, хорошая моя девочка? – Анна Андреевна смотрела на Марину с материнской теплотой. – Бояться надо лишь трудно поправимых ошибок, и стараться избегать их. А этот, пусть знакомый, но, к счастью, чужой тебе Олег, герой совсем не твоего романа?

– Так, знакомый слегка. Я б и не вспомнила о нем, не будь такого криминала.

– Но мне надеяться, что вы дадите знать, если что о Разине услышите?

– Я не смогу этого не сделать.

– Товарищ, или, простите, господин следователь. Как обращаются к вам посетители? – прозвучал в телефоне Гущина незнакомый женский голос.

– Смотря кто, и по какому вопросу. Да вы уж обратились. Только представьтесь, чтоб и я сориентировался.

– Вы мне карточку визитную оставили, если что вспомню. Это по убийству Елены Гусевой на Мичуринском проспекте, – голос звучал печально и глухо, возникали рваные паузы. – Меня Лариса Маркина зовут, я у Елены Ниловны компаньонкой была.

Виктор Васильевич тут же вспомнил, как в церкви, на кладбище, на поминках обращала на себя внимание эта потрясенная, безмолвная, одиноко скорбящая женщина.

– Да, Лариса, простите, не знаю, как по отчеству. Так вы что-то вспомнили?

– Васильевна. Да это все равно, – и пауза. – Я тогда диск из компьютера взяла. Голос Елены на память.

Гущин оторопел.

– Послушайте. Да, может, вы нам весь ход следствия направили неверно. Приезжайте немедленно. Нет. Я срочно к вам выезжаю. Диктуйте адрес.

Лариса Маркина жила в Раменках, почти рядом с бывшим домом Роминых. Стены комнаты украшали фотографии знаменитых балерин. Елена Гусева занимала персональную.

Гущин атаковал с порога.

– Это было сильнее меня, – просто и обреченно объяснила Маркина. – Но вышла ошибка. Это был не нужный мне диск. И я положила его на полку, и забыла за горем.