Империя под угрозой. Для служебного пользования - Марина Добрынина

М-да, вот ты какая, помощь медицинская. Врача я нашла. В камере. Городок тут маленький, тихий. Ну, был раньше тихим, по крайней мере. Так что наличием нормальной тюрьмы власти пока не озаботились. А даже, если и озаботились (что я на их месте, учитывая растущую активность так и норовящих сдать с потрохами всех подозрительных лиц горожан, непременно бы сделала), то задумки свои еще не реализовали. Короче, камера эта, куда меня втолкнули без особых церемоний — и не камера вовсе, а часть подвала под мэрией. Кстати, похоже, представительство СИ тут же в мэрии и находится. Все власти, так сказать, в одном флаконе. Хороший выстрел из гранатомета и анархия гарантирована.

Здесь, кстати, сухо и тепло, хотя и темновато. Маты физкультурные на полу валяются. И крыс не видно. Если не считать крысой невысокое, худенькое и невзрачное на вид существо мужского пола, нервно вжимающееся в угол.

— Здрасте, — говорю, — девочек по вызову заказывали?

Фыркает и отворачивается. Ну, понимаю, что выгляжу я сейчас, мягко говоря, не как краса полей и огородов. Нос разбит, волосы дыбом, ногти обломаны (ну, это потому, что я, поняв, что с ментальным воздействием у меня нелады, начала царапаться, кусаться и лягаться. Не помогло). А форму СИ, надетую на меня, можно признать таковой только по сохранившемуся местами оливковому цвету. Согласна, не мечта поэта, но все же, можно и пообщаться. Тем более, что этого мне сейчас очень хочется.

— Майя Дровник, Мастер Идеи шестого уровня, экс-Советник Святейшей Инквизиции, — кокетливо заявляю я, — Вы кто?

— Артем Боровиков, — глухо доносится из угла, — Мастер Врачевания третьего уровня.

Вздыхает.

— Экс-главврач местной больницы, экс-хирург, экс… Сплошное экс.

— Ну что ж! — радостно восклицаю я, — есть повод начать жизнь с чистого листа.

Артем Боровиков начинает было смеяться, но охает и прижимает локоть к груди.

— Извините, — говорит, — не могу оценить Ваш юмор в полной мере. Мне благодарные пациенты ребро сломали. Точнее два.

— Ну, давайте, посмотрю, — великодушно предлагаю я.

— Спасибо, — хмыкает он, — нет необходимости. Повесить меня могут и со сломанными ребрами. Шея же цела.

Тут уже я начинаю нервно ржать.

— Повесить? Серьезно?

— Я-то? — ухмыляется Боровиков, — мне, знаете ли, приговор уже вынесен. Полагаю, и Вам решение по Вашему поводу огласят часа через два. Сейчас это быстро делается. Тройки собираются в этом же здании на втором этаже. А разводить церемонии с Мастерами они не будут. Считают нас особо опасными для общества. И, заметьте, небезосновательно.

А мне он нравится. Веселый такой парнишка. Оптимист. И левый глаз красивый — прозрачный, серо-голубой, реснички черные топорщатся. Правого не видно, потому что заплыл весь, как видно, от соприкосновения с рукой "благодарного пациента".

Сидим, молчим. Думаем, каждый о своем. Я, к примеру, о тяжелораненом проводнике, который ждет от меня медицинской помощи, и фиг дождется. Артем о чем-то другом. Косится иногда на меня и губы кусает.

Через три с половиной часа ожидания окошко на двери открывается.

— Эй, — орет кто-то, — коллега, подойди сюда.

Коллега… ну, вряд ли это друзья-врачи пришли навестить приговоренного Мастера. Стало быть, спрашивают меня.

— Что тебе? — ору, не двигаясь, впрочем, с места, — говори так, мне и здесь слышно.

— Иди сюда, мать твою.

Ну, подхожу. В окошко просовывается лист бумаги и ручка.

— Подпиши, — требует голос.

— Что это?

— Приговор. Поставь подпись в графе «ознакомлен».

— А что, если я не подпишу, приговор недействителен? — ехидничаю я.

— Пиши давай, юмористка.

Ставлю подпись. Выхватываю взглядом куски текста. 19 августа… 11.00… через повешение. Значит, завтра.

— Быстрые какие, — говорю.

— Ага, — хмыкает голос, — мы с врагами народа моментом разбираемся. Скажите спасибо, не сжигаем. Так что готовьтесь с медиком. Можете помолиться, или еще там чем заняться.

Он радостно и паскудно ржет. Окошко закрывается.

Поворачиваюсь к Артему.

— Нам тут предложили чем-то заняться, — комментирую я, — интересно, о чем это он?

Боровиков криво ухмыляется.

— Есть у меня одна идея.

Потом, когда он ее изложил, мы долго переругиваемся.

— Тем, — прошу я, а голос срывается, — Тема, ты не должен так поступать.

— Да? — злится он, — а какой выход они нам оставили?

— Тема, ты же знаешь, экстренная актуализация сделает из тебя инвалида, и это при самом лучшем раскладе. Срок-то тебе пришел. Кстати, а почему ты на курсы не съездил? Неважно. Я же смогу тебя только до своего уровня дотянуть — не больше и не меньше. И скорее всего, повышение на три уровня ты не переживешь. Я не могу так рисковать.

— А ты-то вообще здесь причем?

— В смысле? — искренне удивляюсь я, — по-моему, меня это, как раз, касается непосредственно.

Тема заползает в угол и глядит на меня оттуда рассерженными светлыми глазами. Ну, одним глазом.

— Я прожил здесь, — зло бросает фразы, — четырнадцать лет. Ко мне люди съезжались даже с соседних городов. Ты хоть можешь представить себе, сколько жизней я спас? Ну да, пусть это звучит патетически, но… Я хирург. Я и сам по себе неплох, не прерывай меня, я знаю… Но я ведь еще и Мастер. Пусть третьего уровня. Ты ведь знаешь, что это значит.

Я-то знаю, то есть представляю. Мастер Врачевания. Его уровень восприимчивости должен быть гораздо выше моего. И мне становится порой неловко, когда я вижу на улице человека, скажем, на мой взгляд, больного, и серьезно, но не знающего об этом. А ведь Артем, в отличие от меня, мог изменить все это. Мастер Врачевания мог сделать мир лучше сам и делал это. И ему, в отличие от меня Мастера Идеи, не приходилось доказывать ежедневно, что Идея это чего-то стоит. Мастер медик знал, всегда знал, для чего он создан. Помогать.

— Я, знаешь ли, — ухмыляется он, — местная знаменитость. Привык к славе и почестям. Личный врач главы города и все такое. И знаешь, что сказал этот самый глава города, когда к нему пришли утверждать ордер на мой арест? Он сказал, что всякая зараза должна быть уничтожена. Вот я зараза и есть. У меня была только работа и мое призвание, с семьей, сама знаешь, у нас проблемы… А сейчас выяснилось, что я зараза. Я вреден для общества.

— Да, но ведь…

— Не спорь со мной. Я знаю, что переживу актуализацию. Некоторое время. Но и ты пойми. Я должен им…

— Доказать что-то?

— Нет, отомстить.